Выпуск № 10 (227) | 1957 - страница 44

ствительности (а значит и природы. — П. Г.) не только чувственно-конкретны, но и выразительны; в них проявляется человечески-значимое, общественное по своему смыслу содержание этих явлений...» («Содержание и форма в искусстве», стр. 209). В. Ванслов наивно думает, что там, где запечатлен человек, где воплощен его труд, там налицо и определенные «эстетические качества» результатов его деятельности. На стр. 67 и 72 своей книги «Содержание и форма в искусстве» он так и говорит: «...вещи способны вызвать эстетические эмоции, ибо в них запечатлен сам человек, воплощены его жизненные силы, "опредмечен" его духовный облик. Эти вещи эстетически воспринимаются как выражение сущности самого человека». «Эстетические качества — это такие чувственно-конкретные качества, в которых запечатлены те или иные стороны человеческой сущности». На стр. 69 В. Ванслов доказывает, что «восприятие эстетических качеств всегда представляет собою форму самосознания общественного человека».

Нельзя не отметить непоследовательности и противоречивости этих суждений. С одной стороны, В. Ванслов утверждает, что эстетические качества существуют объективно в самой природе, независимо от человека, с другой же — он стремится доказать, что их не может быть там, где в природных явлениях и предметах не воплощена человеческая сущность, так как эстетические качества представляют собою не что иное, как воплощение в предметах природы всего человеческого (труда, мыслен, чувств людей). Чему же верить: первому или второму?

Говорить, что «красота существует вне и независимо от воспринимающего сознания людей» («Проблема прекрасного», стр. 80) и вместе с тем подчеркивать, что эта красота «не существует как естественное свойство природы, а существует как свойство "очеловеченной", т. е. вовлеченной в систему общественных отношений (?)... природы» (там же), это значит ничего не решать. Ведь все равно нерешенным остается вопрос, что же такое красота («эстетическое качество»). То ли она то, что существует в природе вне восприятия человека, то ли это человеческая оценка существующих естественных явлений.

Мысль о том, что красота существует объективно в предметах действительности, поскольку эти предметы становятся в отношение к человеку, является повторением точки зрения английского философа-идеалиста С. Александера. В одной из своих работ он утверждал: «добро и красота не принадлежат вещам, пока они не рассматриваются в их отношении к людям... но когда они относятся к людям, они заложены в природе вещей и не являются произвольными» (Philosophical and literary pieces by Samuel Alexander, О. M. London, 1939, p. 28.).

Говоря о воплощении в явлениях природы самого человека, как о характерном признаке «эстетических качеств», В. Ванслов ни словом не касается своеобразия той деятельности, которая порождает эстетические качества. У него получается, что любой субъект и любая его деятельность могут создавать и создают эстетические качества. Согласиться с этим никак нельзя, ибо каждому хорошо известно, что не любой человек (например, бандит, гангстер, фашист) и не любая человеческая деятельность (например, деятельность империалистов, провокаторов захватнических войн и пр.) может порождать эстетическое.

В книге «Содержание и форма в искусстве» (стр. 68) говорится, что «каждое создание рук человека может в принципе обладать эстетической ценностью», хотя не каждое из них обладает ею в действительности. Для того, чтобы убедиться в спорности этого утверждения, позволительно спросить, какой эстетической ценностью может в принципе обладать такое создание человеческих рук, как атомная бомба и другие средства массового уничтожения людей, или, например, музыка формалистов, травмирующая человеческий слух?

Рассматривая эстетические качества только в плане воплощения в них человека, В. Ванслов крайне узко рассматривает само восприятие красоты. Всю многообразную сущность эстетического восприятия он сводит к самопознанию человеком самого себя в продуктах своего труда. Такой подход вытравляет из познания искусства его подлинный предмет — реальную действительность, взятую во всей ее целост-

ности и многообразии. И действительно, по В. Ванслову получается, что когда человек слушает музыкальное произведение или созерцает живописное полотно, в основе его эстетических переживаний лежит не познание реального содержания данного произведения, а только «познание самого себя», своей человеческой сущности. Разве не ясно, что такой подход к объяснению эстетического познания сводит на нет главное — эстетическое познание людьми реальности, объективного мира?

Теория эстетических качеств ни в какой мере не объясняет причин возникновения эстетических чувств, появляющихся у человека при восприятии явлений природы, не подвергшихся обработке людьми. Пытаясь объяснить это, В. Ванслов указывает на способность человека проводить аналогию между природой, не обработанной им, и природой уже обработанной. Такое объяснение, заимствованное, кстати говоря, из широко известных буржуазных источников, может вызвать только улыбку. Ведь хорошо известно, что картины дикой природы волнуют человека вовсе не потому, что он в момент их восприятия думает о той природе, которую люди уже успели подчинить себе, а в силу исторически приобретенной людьми способности эстетически оценивать окружающие их явления.

Чувствуя слабость своей позиции, В. Ванслов делает оговорку: «Разумеется, человек наслаждается красотою природы непосредственно, не думая обо всем этом, — пишет он. — Но именно диалектика природного и общественного, субъективного и объективного позволяет ему видеть красоту природы и наслаждаться ею» («Проблема прекрасного», стр. 71). Нетрудно видеть, что приведенное положение — это лишь простая игра слов, которая ничего не объясняет.

Все сказанное убеждает, что «теория эстетических качеств» в сущности никак не способна объяснить специфику эстетических явлений.

*

«Теория эстетических качеств» Л. Столовича и В. Ванслова предназначена ее авторами для универсального объяснения искусства. Они пытаются с помощью своей теории раскрыть сущность всех основных понятий искусства. Посмотрим, насколько основательны эти попытки.

В книге «Содержание и форма искусства» В. Ванслов настаивает на строгом различии между предметом и содержанием искусства. Если предмет искусства, утверждает он, это — реальная действительность, взятая в ее эстетических качествах, то содержание его — это эстетическая действительность, отраженная через призму сознания, мировоззрения художника. Однако, если проанализировать основные определения, данные автором, станет ясным, что он по существу отождествляет предмет и содержание искусства. И это вполне понятно. Какое может быть различие между предметом и содержанием искусства, если предмет этот еще до его отражения в искусстве уже эстетичен, т. е. уже очеловечен. Ведь сам же В. Ванслов уверял нас в том, что эстетическое — это человечески-выразительное, это овеществленная человеческая сущность, существующая в самой реальности.

Итак, «теория эстетических качеств» обещала нам разъяснить, что между предметом искусства и его содержанием имеется серьезная разница. Но из этого ничего не получилось.

Если применять последовательно «теорию эстетических качеств» — легко притти к самым неожиданным выводам. Если, скажем, «эстетические качества» имеются в самой природе, то задача художника сводится к их механическому перенесению на холст, на нотную бумагу и т. п. Так «теория» становится идейным обоснованием грубого натурализма. Здесь мы полностью согласны с т. Гениной, правильно подметившей этот порок «теории эстетических качеств».

Если сама реальная действительность полна множества «эстетических качеств», — духовных по своему содержанию и материальных, природных по формам своего проявления, как говорят Л. Столович и В. Ванслов, то в задачу искусства должно входить не художественное отражение всего мира, а только постижение того духов-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка