даже диаметрально противоположные, идеи, но внешне эволюционирует меньше других. Это песня. С особой силой хочется подчеркнуть, что речь идет о песне не обыденной, узкозлободневной или удовлетворяющей минутные потребности обывателя. Быстропреходящая популярность их не показательна. Я говорю именно о песнях-символах, как в увеличительном стекле показывающих самое характерное, чем живет данная эпоха, прежде всего о песнях великих времен — революций, народных войн. В них объединены миллионы человеческих судеб. Таким песням удавалось впервые со всей глубиной отразить современность, и счастливыми были композиторы, чуткое ухо которых услышало мощный зов нового, голос своего века.

Над этим стоит глубоко призадуматься. Эволюция песни, ее гигантский диапазон выразительности, обогащение формы новым содержанием, взаимовлияние музыки разных народов — вот один из источников новаторства, из которого нужно учиться черпать всем нам.

К этому неиссякаемому источнику приходили великие и очень разные по творческим принципам композиторы: Бетховен (влияние мелодий французской революции), Мусоргский (русские протяжные песни, церковные напевы), Бизе, Глинка и многие другие. Я имею в виду глубокое воздействие народного мелоса не только на дух их сочинений, но и на построение формы в целом.

Скажем, песни, во многом определяющие структуру сонатной формы, — частые гости во многих симфонических и камерных произведениях Бетховена. Именно таковы побочные партии первой части Второй симфонии, до-минорной Сонаты для скрипки, Четвертого фортепианного концерта, основная тема финала Крейцеровой сонаты и другие, вносящие в сонатную форму элементы куплетности, вариационности. В еще большей степени можно это отнести к сонатным allegro Шуберта. Песня здесь не колорит, как говорили некоторые поверхностные музыканты, — она сама сущность, основная движущая сила!

Далее. Нельзя не обратить внимание на совершенно самобытные формы, почерпнутые в народе Палиашвили, Гаджибековым, Комитасом и претворенные в лучших страницах их музыки. А в традиционные схемы, конечно, невозможно было бы облечь такие оригинальные музыкальные построения, как «Чакруло» в «Абесалом и Этери», песня девушки с хором в «Кёр-оглы» или хоры Комитаса, — и эти примеры легко умножить. Нескончаем ряд новых жанров, своеобразных видов музицирования, которые уже давно живут в фольклоре многих народов мира и ждут своего второго рождения, но пока что не тронуты рукой профессионала.

Проблема формотворчества необычайно широка. Она включает в себя не только собственно структуру сочинения, но и связана со всеми компонентами музыкального языка, так или иначе воздействующими на формообразование.

Коснусь лишь одного вопроса, на мои взгляд наименее изученного. Имеется в виду связь движения мысли в слове с музыкальным развитием — безусловно одно из интереснейших явлений в искусстве. В качестве ярких образцов назову романсы и баллады Даргомыжского, конечно, песни Мусоргского, некоторые хоровые пьесы Давиденко. Причем интересно, что многие крупные сочинения с текстом чаще всего имеют форму сюиты, построенной, казалось бы, совершенно произвольно. Однако при ближайшем рассмотрении в этих произведениях находишь логику, определяемую в большой мере развитием текстового материала.

Внимательное, бережное отношение к слову неизменно приносит свои плоды. Потому что в сочинении с текстом нельзя развивать звуковую ткань лишь по специфическим музыкальным законам, так как каждая новая поэтическая мысль диктует свои мелодические принципы. И наоборот: обособленное музыкальное развитие (то есть развитие вне связи с текстом) даже удачно найденного тематизма ведет к пагубным последствиям, к потере образной конкретности, к обилию «общих мест», а иногда даже к искажению образа. Музыка и слово должны быть неизменными союзниками на протяжении всего сочинения.

Важная проблема формообразования в вокальных сочинениях связана не только с отношением к человеческому голосу, но и с ролью сопровождения, его тембровыми возможностями, иначе говоря, с самой природой музицирования. Думаю, что глубоко неверна трактовка аккомпанемента лишь как носителя динамических, в некоторых случаях ритмически-опорных функций. Вспомним, какую огромную смысловую роль выполняет сопровождение в песнях Шуберта, Дебюсси. Для достижения более яркой образности надо искать новые составы ансамблей, разнообразить комбинации оркестровых инструментов, стремясь к предельной индивидуализации, конкретизации аккомпанемента. Инструментальные средства не могут служить ходулями к маленькому телу темы, а должны быть полноправной частью единого целого.

Проблемы формотворчества требуют серьезного разговора. Повторяю: они должны быть рассмотрены с самых различных точек зрения. Своим выступлением я лишь хотел привлечь внимание музыкантов к этому важнейшему вопросу, необъятному по своей широте и интереснейшему в своей перспективе.

В. БОГДАНОВ-БЕРЕЗОВСКИЙ

А. ГЛАЗУНОВ

К 100-летию со дня рождения А. К. ГЛАЗУНОВА

В. Богданов-Березовский

ВСТРЕЧИ С ГЛАЗУНОВЫМ

Величественная, крупная, несколько даже преувеличенно крупная фигура. Непропорциональная масштабу ширококостного сложения худоба. Медленная поступь. Неспешная тихая речь, речь как бы «про себя». Легкий наклон головы, подпертой стоячим крахмальным воротничком без отворотов. Внимательный пристальный взгляд. Таким я часто видел Александра Константиновича Глазунова в свои студенческие консерваторские годы. Таким он и запомнился мне. Запомнился навсегда.

Было во всем его облике что-то вызывающее и глубочайшее почтение, и душевное расположение, и желание тотчас же оказать знак внимания или какую-нибудь услугу. Как кажется мне, это «что-то» заключалось в сугубо индивидуальном, одному ему присущем сочетании мудрости старца и детской наивности. Чувствовалась значительность личности, богатой жизненным опытом, но из широкого комплекса впечатлений вбирающей в себя только положительное, одно светлое и проходящей мимо всего, что оскорбляет, оскверняет жизнь. Душевная чистота сквозила в его взоре, интонациях, жестах, проявлялась в его поступках и отношениях с людьми.

Глазунов отличительно выделялся среди всех педагогов Петроградской консерватории. И не только по положению многолетнего бессменного директора и в силу мирового престижа своего композиторского имени, но прежде всего именно по свойствам личности, отчетливый отпечаток которой ощущался во всем его внешнем облике.

Когда его внушительная фигура появлялась на ступенях консерваторской лестницы, учащихся никто не призывал к вниманию и спокойствию. Но гул разговоров тотчас же смолкал, а быстро сбегающие или поднимающиеся по ее ступеням студенты невольно останавливались для почтительного приветствия.

_________

Из рукописи книги В. Богданова-Березовского «Встречи», подготовляемой к выпуску издательством «Искусство».

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

В. БОГДАНОВ-БЕРЕЗОВСКИЙ

А. ГЛАЗУНОВ

К 100-летию со дня рождения А. К. ГЛАЗУНОВА

В. Богданов-Березовский

ВСТРЕЧИ С ГЛАЗУНОВЫМ

Содержание