Выпуск № 6 (295) | 1963 - страница 18

Лев Оборин

Первая встреча с Арамом Хачатуряном... Вспоминая о ней, вижу перед собой кудрявого студента гнесинского училища, играющего на виолончели рахманиновский «Вокализ». Было это на каком-то вечере, где началось наше знакомство. А вскоре мы, студенты Московской консерватории, прослышали о том, что он — один из одареннейших учеников Николая Яковлевича Мясковского, который возлагает на Арама большие надежды...

И вот я слушаю Первую симфонию Хачатуряна (кажется, его дипломное сочинение). Что меня больше всего поразило тогда в этой музыке, это яркость, самобытность языка. Сам я в какой-то период одновременно с занятиями по фортепиано учился композиции у Мясковского, был хорошо знаком с первыми творческими опытами сверстников, знал, что своеобразие, оригинальность — самое редкое качество, отличающее настоящего композитора и приходит оно далеко не сразу... Хачатурян как-то счастливо избежал долгих поисков собственного творческого лица. Несмотря на то, что музыкой он начал заниматься довольно поздно, он сразу же заговорил «своим голосом» и стал тем Хачатуряном, которого мы все теперь знаем. В этом «дружном» (как говорят о весне) половодье таланта, мне кажется, и таится секрет творческой удачи, сопутствующей ему вот уже много лет.

Наше творческое содружество началось с исполнения Концерта для фортепиано с оркестром. Автор посвятил это произведение мне, что я с признательностью рассматриваю как оценку первому моему исполнению концерта.

Фортепианный концерт — одно из лучших сочинений Хачатуряна. Он быстро обошел эстрады нашей страны и также быстро нашел признание за рубежом. Мне кажется, трудно было бы назвать крупного пианиста, репертуар которого не включал бы этого произведения. Его одинаково любят и исполнители старших поколений, и молодежь.

Чем же увлекает меня эта музыка вот уже многие годы, начиная с первого исполнения в Москве под управлением А. Гаука и до наших дней? Да тем, пожалуй, что характерно и для всего творчества Хачатуряна: могучим темпераментом, самобытностью, яркой виртуозностью партий солирующего инструмента и оркестра. Позволю себе сказать, что Фортепианный концерт Хачатуряна — одно из немногих современных произведений этого жанра, являющееся поистине концертом, а не просто пьесой для фортепиано с оркестром. В нем есть масштабность, есть яркое острое противопоставление и соревнование солиста и коллектива.

Играю я и другие фортепианные сочинения Хачатуряна. Недавно в Японии сыграл его новую Сонату. Знаю, что это произведение имело большой успех в исполнении Гилельса в Ленинграде, во Франции. Надолго запомнятся мне триумфы, которыми сопровождались собственные выступления А. Хачатуряна в Японии и других странах.

К юбилейной дате мне хотелось бы высказать пожелание всемирно известному мастеру — продолжая свою творческую деятельность, не забывать и нас, пианистов...

Юрий Завадский

Солнечное искусство Хачатуряна... Это определение, часто повторяющееся, очень точно и очень емко. Свет и радость, огромный оптимизм и жизнелюбие, чарующая увлекательность мелодики, властная динамика ритмов, ярчайшие оркестровые краски — все это живет, органично сливается в музыке Хачатуряна, солнечной, как сама страна, родившая этого замечательного композитора.

Есть в его искусстве удивительное качество: при всей неповторимой оригинальности любого сочинения мы сразу же открываем в нем что-то для нас очень знакомое и близкое — то, что хотелось услышать давно, но что заставила так ярко и так по-новому услышать только музыка Хачатуряна. Властью своей феноменальной одаренности он знакомое превращает в совершенно новое. Он ведет в новое, не отрываясь от питавших его корней, — будь это народные напевы Закавказья, или классические традиции музыкального «русского Востока», или ритмика и колорит Равеля. Во всем этом сказывается и высокая демократичность таланта композитора, который умеет быть предельно доходчивым, умеет широко раскрыть людям свой неисчерпаемо богатый эмоциональный мир.

Всегда радостно наблюдать созревание и развитие большого художника. Вышло так, что с Арамом Ильичом мы познакомились давно, еще в пору его первых композиторских шагов. Я никогда не забуду наших первых встреч, так как они были связаны с началом работы Хачатуряна в театре — в области искусства, осо-

бенно мне близкой. Это было в 20-е годы. Совсем юный композитор пришел тогда в нашу студию и горячо взялся помогать молодому артистическому. коллективу в его художественных поисках. Особенно привлекали его уроки сценической импровизации. Мы сочиняли этюды, а он сопровождал их музыкальными импровизациями, удивительно тонко и точно сливавшимися с внезапно рождающейся фантазией артистов, с неожиданными поворотами действия.

Уже в этих первых композиторских опытах проявились те грани хачатуряновского таланта, которые, на мой взгляд, стали впоследствии определять его творческий облик вообще. Это бурный полет художественной фантазии, высокая изобретательность импровизационного качала. Это динамика, рожденная активным действием, стремительность, острые контрасты сменяющихся образов. Это, наконец, внутренняя драматургичность — качество, которое мне особенно близко и дорого в музыке Арама Ильича.

Я всегда соединяю имя Хачатуряна с театром. И дело здесь не только в том, что многие (притом превосходные!) его сочинения прямо связаны с театром, музыкальным и драматическим, вся музыка композитора, включая его замечательные симфонии и инструментальные концерты, пронизана внутренним драматизмом, она всегда действенна и в высоком смысле слова театральна.

Что же касается музыки Арама Ильича, специально написанной для драматической сцены, то она является достижением и гордостью всей нашей советской театральной культуры. Это относится к его потрясающему «Маскараду», популярному ныне во всем мире. Трудно отделить хачатуряновский «Вальс» от мира поэзии Лермонтова, от образа Нины, с таким проникновением запечатленного музыкой композитора. Но в этой музыке есть и другое: подлинный трагизм, страстный и бурный протест — то, что составляет сердцевину лермонтовского «Маскарада».

Этими же чертами высокой трагедийности и человечности отмечена музыка Хачатуряна к «Королю Лиру». Может быть, для читателей небезынтересна будет история ее создания. Незадолго до премьеры режиссер спектакля И. С. Анисимова-Вульф пригласила Арама Ильича на актерский прогон спектакля. Он просмотрел его и буквально за две недели написал музыку, необыкновенно точно слившуюся и с образами Шекспира, и с замыслом режиссера. Спектакль заиграл новыми красками: музыка еще больше подчеркнула в нем то, к чему мы стремились, — острый драматизм столкновений человеческих страстей, могучую шекспировскую веру в человека, в добро и справедливость. Мы часто вспоминаем с Арамом Ильичом, какую бурную овацию после первого знакомства с музыкой устроили ему артисты оркестра, забыв все сроки, отведенные для репетиции. И мне всегда бывает жаль, что у нас сравнительно мало знают музыку Хачатуряна к «Лиру». А ведь это великолепный образец советской музыкально-театральной шекспирианы!

Сейчас Арам Ильич в расцвете своего творчества, в зените своей славы. И нам хочется, чтобы он ощутил, какими горячими и добрыми чувствами проникнуты наши пожелания ему дальнейших успехов. Хочется по-прежнему видеть в нем друга нашего театра, любимого композитора, совместное творчество с которым всегда большой и радостный праздник для каждого из нас.

Вацлав Добиаш

Дорогой Арам Ильич!

Как приветствовать Вас в день Вашего юбилея? Я знаю Вас уже много лет; наша дружба — радость и поддержка в моей жизни. И все-таки я не осмеливаюсь поздравить Вас только от себя лично, когда среди музыкантов и слушателей в Чехословакии у Вас столько друзей... Ваша музыка повседневно с нами, как близкий и ласковый друг.

Пусть же наши искренние, радостные чехословацкие пожелания дальнейших добрых лет летят к Вам навстречу!

Прага, 1963

Джордже Джорджеску

С творчеством Арама Хачатуряна я познакомился задолго до нашей личной встречи. Однажды летом, отправляясь в санаторий на побережье Черного моря, я захватил с собой партитуру Второй симфонии. При первом же просмотре меня необыкновенно увлекло великолепие ее содержания, богатство мелодий, искрен-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Лев Оборин

Юрий Завадский

Вацлав Добиаш

Прага, 1963

Джордже Джорджеску

Содержание