Выпуск № 3 (292) | 1963 - страница 62

Пьеса Ибсена мне с каждым днем нравится все меньше. Она довольно ловко сработана, но в ней чертовски мало поэзии.

Я поистине не знаю, где мне взять штукатурки, чтобы музыкально склеить эту доморощенную плотничью работу. Вся вещь мне противна, и все-таки я должен за нее взяться. Ах ты, горе композиторское! Будьте здоровы! [...]

Как всегда Ваш

Гуго Вольф

Дёблинг
14 ноября 1890

10. Ж. Гроэ ¹

[...] Прежде всего сообщаю, что я жив, живу, правда, плохо и недоволен собой, приблизительно четыре недели, как страдаю катаром гортани и болями в груди, и ничего так не желаю, как приличным образом протянуть ноги. К счастью, я с недавнего времени нахожусь в приятном и веселом обществе Дон Кихота и Санчо Пансо, которое действует на мою больную грудь целительнее «мазей и бальзамов». Сервантес, конечно, величайший благодетель человечества, так как он лечит тело и душу. Эту книгу я могу перечитывать все вновь и вновь, и она всегда будет для меня источником безмернейшего восторга. Какое сознание нес в себе этот великий ум, когда он создавал эти образы! Что значат физические недостатки (у него была одна рука), что значит утрата личной свободы (он писал эту книгу книг в плену) по сравнению с духовной свободой такой всеобъемлющей силы и глубины, по сравнению с этим божественным оком, которому были открыты сокровеннейшие загадки нашего путаного мира настолько, что стоило ему только взглянуть, чтобы проникнуть в глубину их смысла и возвестить о нем! Какое существование! Что за жалкие создания мы по сравнению с этим и стоит ли продолжать наше калибановское существование, когда такой Просперо только и имел право претендовать на принадлежность к species человек! Разве мы люди?

Из этих размышлений Вы, вероятно, увидите, как для меня любое счастье становится источником несчастья. Не иначе бывает у меня и с сочинением. Чем больше творчество делает меня счастливым, тем мучительнее я переживаю следующие за ним перерывы, во время которых разъедающая рефлексия до основания разрушает конкретные образы фантазии и восстанавливает холодный человеческий рассудок в его ограниченных правах. Мне даже не дано быть счастливым, и на сей раз ограничимся этим. Может быть, Вы скоро снова осчастливите несколькими строками преданного Вам и приветствующего Вас Вашего.

Гуго Вольфа

Унтерах на Аттерзее
6 июня 1891

11. О. Гроэ

[...] Знаете ли Вы, что за первые 12 дней декабря я сочинил 13 песен! И каких! К сожалению, это продуктивное настроение продолжалось не так долго, как мне было бы желательно. А именно, я намеревался написать еще в декабре 33 итальянские песни. Победное шествие в начале моей деятельности, пожалуй, извинило и оправдало бы эту дерзость. Но человек полагает, а инфлюэнца располагает. И вот я заболеваю этой нелепейшей из всех болезней, которая за несколько дней совершенно изнурила меня, а теперь, когда я опять овладел своими физическими силами, интеллектуальные пошли к черту. С тех пор ничего, ровно ничего не приходит мне в голову. Ну не сойти ли с ума от этого? [...]

Дёблинг
19 декабря 1891

12. О. Гроэ

Милый доктор! Я с некоторых пор опять настолько бездеятелен в музыке, что с отчаяния выбрал для чтения книгу Ганслика «О музыкально прекрасном». Не удивительно, что на композитора моего склада это чтение совсем не может подействовать ободряюще. Я упо-

требляю его только как своего рода рвотное, чтобы немного облегчить свою хаотическую голову. У меня голова опять полна таких мерзостей, что не хватало еще именно Ганслика, чтобы мера переполнилась через край. Если богу угодно, то после такого лошадиного средства фантазия и разум опять подружатся со мной и дадут мне возможность вести человеческое существование.

Вы хотите знать подробности о представлении «Праздника в Сольхуаг» ¹? А я скажу только: «Не говори мне о нем!» Это было прямо-таки скандально, к счастью, большая часть моей музыки исполнялась почти неслышно: иначе инструменты удрали бы у музыкантов из-под рук. А так в оркестре один не слышал другого.

Будем молчать об этом, как молчала критика. [...]

Дёблинг
9 января 1892

13. Ж. Гроэ

Берлин, 25 февраля 1892

Глубокоуважаемая милостивая государыня!

Сегодня я, наконец, нахожу время, чтобы рассказать Вам об ужасе, выпавшем мне на долю благодаря Вашим благожелательным рекомендациям. Если бы Вы могли знать, как мало моя тихая натура способна выносить атмосферу общества, Вы были бы экономнее с Вашими рекомендациями. Откровенно говоря, я еще за всю мою жизнь нигде не испытывал такой адской скуки, как в роскошных и пышных салонах именно самых знатных домов. Я с содроганием вспоминаю о чае у фон Р. [—], об обеде у Ш. Л. — у последних разговаривали на всех языках, только не по-немецки. «Веселой вдовы», единственной, которая могла бы интересовать меня, по указанному адресу найти было нельзя, равно как и многие адреса были даны неверно, из-за чего я потерял много времени. Профессор Мюллер был в отъезде. У Хоэншильд ¹ не нашлось времени принять меня. Гельмгольца ² я встретил у Рат ³, госпожу Бегас ⁴ у Липперхейде ⁵. Некоторых из указанных Вами лиц я не мог еще посетить из-за недостатка времени, так как ведь на визиты у меня остается ежедневно едва несколько часов. Больше всего времени поглощали вечные репетиции с господином Гралем ⁶, заместителем заболевшего Егера.

В довершение всего фрейлейн Майер охрипла в день концерта, и пришлось немедленно подумать о замене. Фрейлейн Финкенштейн ⁷ за несколько часов до концерта вызвалась разучить и спеть песни для сопрано. На репетиции мы потратили всю вторую половину дня. Вечером же, перед самым концертом, флейлейн Финкенштейн отказалась петь, [—] и концерт пришлось отменить. Этот вечер принес мне 200 марок убытка, не считая оплаты проезда фрейлейн Майер и ее матери из Зальцбурга в Берлин. Теперь мне настоятельно советуют дать концерт 5-го марта и пробыть все это время в Берлине. Но я еще не знаю, будут ли y меня на это деньги. Охотнее всего я убежал бы отсюда немедленно.

Вейнгартнер, уехав во вторник в Маннгейм, прислал мне вместе с Шустером и Лангерсом телеграмму с пожеланиями успеха. Какая насмешка, раз концерт не состоялся.

Я должен еще заметить, что по Вашим рекомендациям меня принимали повсюду самым любезным образом и что все эти люди в восторге от Вас, что я считаю, конечно, вполне понятным. Несмотря на это, мне здесь совсем не нравится. И если бы во мне не принимал отеческого участия мой друг Рихард Женэ (либреттист и композитор), то я не остался бы здесь ни одного часу.

Может быть, Вы осчастливите меня, написав вскоре несколько строк. Отель Сансуси. Самый сердечный привет Вам и супругу Ваш

Гуго Вольф

14. Ж. Гроэ

Многоуважаемая милостивая государыня!

Я уже примирился со своими неудачами. Концерт состоится 5-го марта. Участвующие, как решено было ранее, фрейлейн Майер и господин Граль. Он совсем не такой плохой тенор, как здесь утверждают некоторые. Правда, это звезда не первой величины, [—] но в высшей степени приличный певец, который уже настолько освоился с моими песнями, что ноет их с радостью и любовью и находит в этом истинное удовольствие. [—] Несмотря на отвращение, я неуклонно продолжаю делать визиты. Сегодня я приглашен к 6 часам на обед к госпоже Иде Беккер. И госпожу Липперхейде я навещу на днях. Профессор Мюллер написал мне, что он на днях возвращается и хочет устроить у себя вечер в мою честь. Я предоставил себя в его полное распоря-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание