В биографиях обоих есть общие черты. Напомним хотя бы, что они ровесники — год рождения 1931-й. Сближают их и интерес к крупным формам (Фортепианный концерт, Симфония, балеты у Губайдуллиной; две симфонии, опера у Николаева), любовь к камерной вокальной лирике. Каждый из них нашел в музыке много своего, личного, сумел выработать индивидуальный творческий почерк. Образы их сочинений, может быть, и не поражают при первом знакомстве красотой звучания, но всегда заинтересовывают, привлекают внимание. Авторы делятся со слушателем своими искренними мыслями о молодых современниках, о нашей действительности.

Творческие особенности Губайдуллиной и Николаева нашли яркое выражение в отчетной программе. Пожалуй, наиболее показательными явились камерные инструментальные ансамбли. Знаменательная черта: их исполнили молодые музыканты: кому же и пропагандировать творчество молодых композиторов! Так, в исполнении фортепианного квинтета, помимо С. Губайдуллиной (сыгравшей партию фортепиано), участвовал квартет студентов Московской консерватории в составе В. Колодного, М. Шмуклера, М. Геллера, М. Дробинского (класс А. Григоряна).

Музыка квинтета, сочетающая несколько взвинченную, токкатно-остинатную динамичность с созерцательно-нежной лирикой, требует от интерпретаторов владения большой гаммой выразительных средств, умения расцветить материал тонкими эмоциональными нюансами. Исполнение отличалось большой старательностью и сыгранностью. Темпераментно, с хорошим чувством формы была сыграна первая часть, во второй удачно раскрыта динамика постепенного приближения звучности, задумчивая нежность лирического эпизода. Но преодолеть растянутость формы исполнителям не удалось. Тому виной некоторая вялость темпа, отсутствие свежих интонационно-смысловых акцентов, «стертость» звучания. Слишком незначителен концертный опыт молодых артистов — отсюда робость и некоторая скованность интерпретации.

Соната для скрипки и фортепиано А. Николаева (партия фортепиано — автор, партия скрипки — Л. Бруштейн) — произведение светлое, жизнеутверждающее. В нем лирическая песенность (тема вступления к первой части, интерлюдия — третья часть) соединена с энергичными, бодрыми ритмами, динамикой темпераментного движения и ликования (скерцо, финал). Л. Бруштейн обладает всеми данными для того, чтобы с успехом донести до слушателя содержание сонаты: красивый, полнокровный звук, хорошая техника. Исполнение было отточенным по форме: подробности музыкального развития были подчинены единому драматургическому замыслу.

По-разному раскрылись творческие индивидуальности С. Губайдуллиной и А. Николаева в вокальных циклах. У Губайдуллиной в цикле «Фацелия» по поэме М. Пришвина много тонких эмоций, глубоких раздумий. Декламационно-речитативная вокальная партия насыщена красивыми интонационными оборотами, передающими сложные душевные движения героя цикла — одинокого человека, углубленного в свои мысли. Диапазон чувств, выраженных в этом цикле, не слишком широк. Они нигде не приобретают размаха и силы. Излишняя утонченность и субъективность переживаний несколько ограничивают и обескровливают эмоциональное содержание музыки.

Т. Петрова исполнила «Фацелию» в сдержанной, изящной манере, в хорошем ансамбле с автором (партия фортепиано). Ее голос приятен, хотя, пожалуй, и не обладает значительными тембровыми возможностями, большими техническими ресурсами. Чувствовалась аккуратность и старательность солистки, но подлинного артистизма и свободы все же не было.

Иным представляется вокальный цикл А. Николаева на слова Гарсиа Лорки. Это контрастные зарисовки, в которых ярко выражена жанровая основа (танцевальная и песенная). Мир, изображаемый композитором, живет деятельной жизнью, наполнен голосами и движениями многих людей. Запоминаются сочная зарисовка колокольного звона в первой пьесе, танцевальные ритмы во второй и четвертой частях («Тебе я ни слова сказать не думал» и «Пляска»), развернутая сценка, которой завершается весь цикл («Девушка и ветер»). В аккомпанементе есть изобразительные моменты: скачка всадников, прохождение войск. Но именно вокальная партия, напевная и мелодичная, является основой музыкального изложения. Исполнение ее Н. Исаковой заслуживает всяческих похвал. Богатый разнообразными красками голос артистки звучал свободно, эмоционально, в широком диапазоне динамических оттенков.

Два сочинения прозвучали в концерте впервые. Чакона для фортепиано С. Губайдуллиной — эффектная пьеса, построенная на характерных для автора образах нервной динамики и светлой, холодновато-звенящей лирики. М. Мдивани исполнила ее темпераментно, с блеском. Но, быть может, произведение выиграло бы, если бы пианистка подчеркнула музыкально-тематические контрасты и проявила больше внимания к красоте и лиричности звучания инструмента.

Пять баллад для баса с фортепиано (на народные немецкие стихи) А. Николаева в интерпретации Е. Максименко предстали как веселые, проникнутые лукавым юмором сценки (третья баллада «Лорелея», лирическая, как бы интермеццо). В образах этого цикла преобладает энергия, порой проскальзывают сатирические, пародийные черты (например, в четвертой балладе «Смерти вопреки» будто намеренно искажено звучание немецкого лендлера). Артистический дар Е. Максименко, eгo сильный, несколько грубоватого тембра голос как нельзя лучше подходит к жанрово-комедийным образам (вспомним хотя бы его удачу в роли Мендозы из «Обручения в монастыре» С. Прокофьева).

Хорошо, что концерты этого абонемента сопровождаются пояснениями: на первом вечере выступила лектор Л. Горо-

хова, на втором — М. Леонова. У них приятная, приветливая манера разговора, сразу располагающая слушателя. Держатся лекторы на сцене непринужденно. Но о чем они рассказывают? О самых общих и элементарных вещах. Рассказав немного о Губайдуллиной и Николаеве, М. Леонова начала долго говорить о Мясковском (какое отношение имеет это к программе данного концерта?), о его творческих и педагогических принципах; о самой музыке, об исполняемых произведениях почти ничего не было сказано. Может быть, выступления обоих лекторов рассчитаны на людей, ничего не знающих об искусстве, не умеющих слушать музыку? Но, оглядываясь вокруг, видишь знакомые лица: музыканты, преподаватели консерватории, Института им. Гнесиных. «Непосвященных», если они и есть, очень немного. И возникает ощущение, что лекторы... репетируют на тот случай, когда в зале будут сидеть только «начинающие» любители музыки. Но предположим, что такой день наступит: неужели же даже этим слушателям надо объяснять азбучные истины? Конечно, аудиторию надо заинтересовывать, привлекать. Думается, однако, что это можно сделать, лишь серьезно говоря о музыке, о ее специфике, наконец, о проблемах творчества композиторов и об их произведениях, которые звучат в концерте. Надо беседовать со слушателем, доверяя его возможностям, желанию понять и полюбить музыку. Это будет для него гораздо полезнее и, во всяком случае, намного интереснее.

Р. Шавердян

Играет Глеб Аксельрод

Выступление Глеба Аксельрода (23 декабря, Большой зал консерватории) убедило, что талантливый музыкант уверенно идет по пути все большего внутреннего насыщения своего искусства. И программа, основная часть которой впервые исполнялась концертантом, говорит о широте его художественных интересов: в ней была представлена краткая история фортепианной сонаты.

Пастораль и каприччио Скарлатти — Таузига (транскрипция двух скарлаттиевских сонат) дали возможность Аксельроду сразу же показать точность игры, кристальную чистоту звука, серебристые переливы легчайших гамм. В Ре-мажорной сонате Гайдна наиболее удачны были вторая и третья части. После скорбного Adagio финал словно засиял приветливой улыбкой. Веселая тема с каждым повторением звучала все обаятельней. Пианист нашел чудесное соотношение различных элементов фактуры. А в первой части из-за преувеличения темпа дыхание музыки оказалось чрезмерно учащенным: не все пассажи прослушивались до конца, встречались и «мазки».

Показателем содержательности и правдивости исполнения Сонаты ля бемоль мажор № 31 Бетховена было сосредоточенное внимание аудитории, в значительной части состоявшей из школьников. Верно было схвачено настроение в Moderato, энергия и напор увлекали в Allegro, трогательно пел рояль в Arioso. В фуге активная, волевая сила ставила предел лирическим излияниям.

Игра Аксельрода приятна и благородна. Он обладает красивым, светлым и прозрачным «фортепианным голосом», в котором, однако, хочется порой услышать и более драматические нотки. Первую часть Сонаты-сказки Метнера (соч. 25) пианист играл несколько поспешно, отчего потускнели краски. Вторая и третья части были вполне хороши. Быть может, в этом сочинении стоило бы оттенить значительность каждой фразы, придать большую рельефность мелодическим линиям, достичь более выразительной декламации. Если усилить полифоническое начало, смелее столкнуть противоположные регистры инструмента, удастся добиться более яркого «цветения» метнеровской фортепианной ткани.

Семь прелюдий Д. Шостаковича, Юмореска и Basso ostinato Р. Щедрина исполнялись с хорошей выдумкой. Мечтательная Прелюдия ля бемоль мажор, пронизанная капризным, утонченным ритмом, изобиловала интересными педальными эффектами, раскрывающими ее гармоническое богатство. Ре бемоль-мажорная привлекла радостным перезвоном, до диез-минорная — мягкой кантиленой и обворожительными трелями. Ми бемоль-минорную прелюдию хотелось бы окрасить более темным цветом. Юмореска Р. Щедрина, остроумная жанровая сценка, была сыграна весьма живописно.

«На бис» Аксельрод исполнил «Двойника» Шуберта — Листа, два Эскиза на румынские народные темы и Allegro barbaro Бартока.

Мстислав Смирнов

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Р. Шавердян

Играет Глеб Аксельрод

Мстислав Смирнов

Содержание