В. А. Золотарев со своими учениками — белорусскими музыкантами

лось как к классике, так и к «новейшему» искусству, которым Василий Андреевич живо интересовался: он всегда был в курсе всех новинок, но, разумеется, вовсе не поддерживал модернистские течения на Западе. Кстати, именно наш учитель познакомил нас тогда впервые не только с творчеством, но и с системой Шёнберга и помог нам раз и навсегда оценить ее «по заслугам».

Стало уже традицией, говоря о больших педагогах, подчеркивать их бережное внимание к творческой индивидуальности воспитанников. Так и Золотарев: подробно обосновывая свои взгляды на искусство, он эти взгляды не навязывал ученикам, а старался пробудить и правильно сформировать их собственное отношение к жизни и творчеству, что является самой трудной задачей педагога. Вероятно, именно поэтому среди питомцев В. А. композиторы различной индивидуальности: Л. Абелиович, П. Подковыров, М. Крошнер, М. Вайнберг, К. Данькевич, А. Свечников и многие другие.

Иногда все же Василий Андреевич проявлял «твердость характера»: например, решительно вмешивался в выбор темы для сочинения. Вспоминается такой случай. Мы, выпускники, должны были писать дипломные работы в кантатно-ораториальном жанре. Долго не находился подходящий текст, и дело затянулось настолько, что грозило срывом диплома. И вот однажды наш учитель приходит на урок и приносит заботливо выбранные для нас тексты. На мою долю досталась неоконченная сказка Пушкина, которая поначалу совершенно мне не понравилась. Но педагог настаивал, и постепенно пушкинские строки стали меня увлекать. В результате появилась «Поэма-сказка о медведихе» — одно из самых любимых мною произведений.

Василий Андреевич всегда бывал нетерпим к любому проявлению искусственности, нарочитости. Пишите искренно, пишите так, как чувствуете, а не придумывайте музыку! — частенько говаривал он. Если вам не суждено быть новатором, то, умозрительно конструируя необычные сочетания и подражая современным течениям буржуазного Запада, вы им тем более, не станете! Добивайтесь того, чтобы ваш замысел неизменно развивался естественно, просто и логично! И это требование он относил не только к идейному содержанию пьесы, но и ко всем элементам художественной формы — например, к голосоведению. В качестве образца ясного голосоведения в сложной музыке он всегда приводил нам Скрябина.

Часто мы занимались у В. А. дома. Эти уроки примечательны были возможностью при малейшей необходимости пользоваться разнообразной биб-

лиотекой гостеприимного хозяина и слушать его замечательные рассказы о жизни и деятельности Балакирева, Римского-Корсакова, Глазунова, Лядова, Танеева и других деятелей русской музыкальной культуры.

Чтобы дополнить образ Золотарева — педагога и воспитателя, следует указать еще на одно обстоятельство. Василий Андреевич, музыкант яркого и самобытного композиторского дара, отдавал много душевных сил и огромное количество времени педагогической и общественной деятельности, и он сумел привить любовь к этому и своим ученикам. Вряд ли случайно, что значительная часть его бывших воспитанников совмещает собственно творческую работу с педагогической либо общественной. Разумеется, решающую роль играет здесь весь строй нашей социалистической жизни, воспитывающий в художниках чувство высокой ответственности перед народом и государством. Но немалая заслуга замечательного советского художника-патриота В. А. Золотарева состоит в том, что он неустанно прививал это чувство своим ученикам. И несомненно, не только великолепная профессиональная выучка, но и редкое уменье пробудить в молодых композиторах гражданственность составляет то, что мы ныне с гордостью называем «школой Золотарева». Этим-то и определяется значительный вклад, внесенный 90-летним мастером в нашу музыкальную культуру.

М. ВАЙНБЕРГ

Незабываемое время

С большой радостью и душевным волнением я поздравляю Василия Андреевича Золотарева с его девяностолетием.

Несмотря на то, что с тех пор прошло уже много лет, время, проведенное в классе композитора Золотарева, не поблекло в моем сознании. Наоборот, я часто мысленно возвращаюсь к тому периоду моей жизни. Ведь он был для меня не только периодом обучения искусству композиции, но и временем жадного впитывания в себя того нового мира, в котором я оказался. Я помню приподнятость этого времени.

Какими прекрасными были дни обучения!

Как мягко и настойчиво Василий Андреевич вводил нас во все таинства и премудрости композиторского мастерства, знание которого так облегчило нам дальнейшую работу.

С какой любовью он знакомил нас с шедеврами русской классики. Как тонко анализировал их.

Его разбор, казалось бы, застывших форм и норм старых полифонистов вливал в них кровь и делал живыми.

Как глубоко и бережно относился Василий Андреевич к своим ученикам, никого не подавляя своим авторитетом и творческим стилем, а, наоборот, стремясь всегда найти и развить в каждом его собственные возможности!

Как дружно работали мы благодаря его умению объединить нас и обогатить своим опытом...

С какой жадностью я дышал новой для меня жизнью, как я ею дорожил! И как отгонял от себя мысль, что уже целится в нас фашизм, чтобы все отнять!

В смысле творческого становления этот небольшой по времени срок был для меня самым значительным.

В классе я написал несколько сочинений. На выпускном концерте среди произведений других студентов исполнялась и моя симфоническая поэма. После концерта мы проводили Василия Андреевича на поезд; он уезжал в Москву. Потом радостно и беззаботно веселились в парке.

Было это в Минске 21-го июня 1941 года.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

В. А. Золотарев со своими учениками — белорусскими музыкантами

М. ВАЙНБЕРГ

Незабываемое время

Содержание