Выпуск № 3 (292) | 1963 - страница 30

жанровых сцен. Уже в сценарии содержатся намеки на это (объяснение Андрея с Марком, Зои с Андреем на фоне вальса — в четвертой картине, погрузка корабля и финальная песня — в шестой и др.).

В некоторых эпизодах сценария содержится наметка интересного решения музыкально-драматургических «узлов». Например, в сцене на вокзале (пятая картина) задуман был дуэт влюбленных девушек Зои и Настеньки, которые должны были петь то вместе, то поочередно, сидя у кадки с растением. Затем следовала диалогическая сцена, а реприза дуэта возникала, когда на тех же скамьях, где только что сидели Зоя и Настенька, оказывались влюбленные в них Андрей и Марк и точно так же, стесняясь друг друга и прячась за кадкой, пели о своей любви. Эта изящная сцена осталась нереализованной, но замысел ее драматургически эффектен и характерен для Прокофьева (вспомним музыкальные репризы в знаменитом любовном «Ноктюрне» из «Семена Котко», когда при каждом новом проведении главной темы появляются новые персонажи: одна из трех влюбленных пар!).

Как обычно, Прокофьев интонирует прозаический текст, но текст отнюдь не «сырой», а тщательно «процеженный», ужатый и насыщенный в смысловом отношении, умело отобранный из литературной ткани пьесы.

Вот как выглядит, к примеру, один эпизод из первой картины в «Свадебном путешествии» В. Дыховичного:

«Костик. Значит, папа ваш окончательно назначен начальником экспедиции?

Зоя. Да, но официально это еще неизвестно.

Костик. И район экспедиции утвержден?

Зоя. Да. Охотское море.

Костик. Сказка! Настоящая сказка! Вы едете?

Зоя. Я же папин ассистент.

Костик. Только бы попасть! Только бы попасть!

Зоя. Хочется?

Костик. Всю зиму мечтал. Сидим втроем, уже ночь, тихо, а мы по карте путешествуем».

А вот как «повернут» и музыкально «распет» этот эпизод в опере «Далекие моря»:

Пример

И напротив, если в литературном тексте встречается своеобразное, остро характерное выражение или словечко, оно непременно используется в опере, иногда совершенно без изменений:

Пример

Несмотря на то, что водевильный жанр пьесы диктовал композитору наиболее простую музыкальную форму с применением вставных песен, танцев и куплетов (разумеется, в песнях и куплетах появлялись рифмованные тексты), знакомство с рукописью первой картины позволяет сразу почувствовать знакомую прокофьевскую руку.

Вот незаконченный набросок оркестрового вступления, в котором звучит главный лейтмотив оперы — диатоническая, инструментального склада мелодия с характерными плагальными оборотами и опорой на квинтовый тон, очень русская и очень прокофьевская:

Пример

Она вызывает в памяти целую группу аналогичных тем из произведений Прокофьева: и «Песню об Александре Невском», и вторую (песенную) тему Джульетты-девочки, и главную партию Седьмой симфонии, и хороводные наигрыши из «Каменного цветка». Почти все эти темы объединяет одно: это светлые, романтически опоэтизированные образы юности, которые так любил и так горячо воспевал Прокофьев ¹.

И снова возникает эта тема в оркестре при разговоре о таинственном штурмане Атаманенко, важной пружине развернувшейся интриги:

Пример

_________

¹ С «Александром Невским» здесь, пожалуй, другая «точка соприкосновения»: ярконациональная природа музыкального образа.

Пример (продолж.)

По-видимому, композитор ощущал многозначность этого мелодического образа, призванного воспеть романтику молодости и ее символическое воплощение — мотив «далеких морей».

При всей простоте, даже элементарности фактуры аккомпанемента, при всей несложности мелодических рисунков в клавире единственной написанной картины оперы на каждом шагу видна изобретательность мастера, просто по складу своей натуры не умеющего быть банальным и примитивным (на что, казалось бы, мог толкнуть почти опереточный сюжет). Вот жизнерадостное ариозо Костика: первый куплет в ми мажоре (см. нотный пример № 1), второй, музыкально тождественный, в ми бемоль мажоре, а при наступлении тональной репризы (ми мажор) возникает новый музыкальный материал («Студенческие годы, вас больше не вернуть»), доходящий до яркой кульминации в до мажоре («Пред нами открывая простор») и снова утверждается ми мажор в короткой коде («Только бы попасть!»).

Индивидуальная манера Прокофьева проявляется и в ладовом богатстве многих эпизодов с неожиданными мелодическими «поворотами», рождающимися из тонкого применения разнообразных диатонических ладов, и в выразительных колористических гармониях (например, оттеняющих первую мечтательную фразу Костика, надписывающего конверт: «Штурману Атаманенко», или подчеркивающих причудливость, музыкального образа в анекдоте «О трех пьяных»). Неожиданным, но очень естественным для Прокофьева кажется введение менуэта, который с реверансами танцуют Андрей и Марк, насмехаясь над Костиком (вокальные партии в менуэте выписаны без слов, как и в ряде других эпизодов первой картины: очевидно, предполагалось дальнейшее присочинение текста).

На рукописи С. С. Прокофьева в начале первой картины помечено его рукой: «Начато отсюда 24 июля 1948 на Николиной Горе», а после менуэта снова проставлена дата: «31 Авг. 1948, Ник. Гора». Нет точной даты сочинения только на эскизе оркестровой интродукции, хотя на нем аккуратным почерком автора выведено: «Вступление. Сергей Прокофьев, ор. 118, 1948».

Что же помешало композитору довести до конца работу над оперой «Далекие моря»?

Как уже говорилось, у Прокофьева не было твердой уверенности в том, что он избрал действительно лучший из возможных сюжетов о советской молодежи. Колебания не оставляли его и в процессе работы над сценарием, а затем над музыкой первой картины.

3 декабря 1948 года состоялся закрытый просмотр еще не готового спектакля «Повести о настоящем человеке» в театре им. Кирова; 4 декабря была показана генеральная репетиция «Войны и мира» (8–13 картины) в Малом оперном театре. Обе оперы Прокофьева были сняты с репертуара как «формалистические». Именно в эти дни родился куцый «План “Войны и мира”» в один вечер и список возможных «купюр», написанный Прокофьевым 5 декабря. И тогда же Прокофьев расстался с замыслом веселой лирической оперы о советской молодежи, как оказалось, навсегда.

«Далекие моря» после первой картины не продвинулись дальше ни на одну ноту, ни на одно слово текста. Сомнения в правильности избранного сюжета переросли теперь в решимость отказаться хотя бы на время от сочинения опер.

А времени Прокофьеву тогда уже было отпущено очень мало: немногим более четырех лет жизни, за которые он полностью написал балет «Каменный цветок», ораторию «На страже мира», сюиту «Зимний костер», Седьмую симфонию, оставив, кроме того, множество начатых и незавершенных эскизов. Но оперного эскиза среди них больше нет, и поэтому скромная тетрадочка с набросками «Далеких морей» дорога для нас как последнее слово великого оперного композитора XX века.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Пример

Пример

Пример

Пример

Пример (продолж.)

Содержание