Выпуск № 3 (292) | 1963 - страница 33

Все это можно понять. И все же нельзя отделаться от впечатления, что даже и сейчас, когда в оперу внесены существенные коррективы, рисуемая Шостаковичем картина окружающего Катерину мира чересчур уж беспросветна и мрачна, а нагромождение ужасов чрезмерно. Из-за того же, что сатирическая обостренность образов осуществляется средствами пародии и гротеска, место реалистического образа порой занимает застывшая в гримасе маска. Таким кажется, например, Борис Тимофеевич в своей сцене-монологе, таков хор челяди Измайловых в первой картине, таковы и кукольно-солдатская бравада песни работников в четвертой картине, и свадебный хор (фугато) в седьмой.

Шостакович выступает в «Катерине Измайловой» как большой мастер оперной драматургии. Действие оперы развивается очень цельно и лаконично. Но после стремительных первых шести картин появляется впечатление неоправданных длиннот. Они возникают и от песни задрипанного мужичонки и от всей седьмой картины, стилистически вообще несколько выпадающей из общего плана оперы. И совсем уж лишним кажется образ школьного учителя-нигилиста. Полиция и так получила здесь убийственно саркастическую характеристику, а как отстранение седьмая картина и без этого персонажа играет свою роль контраста, усиливающего драматизм последующих картин. Кроме того, нигилист — новый образ, как будто бы выходящий за пределы окружения Катерины, но и он оказывается отрицательным. Нужно ли это?

Для нынешней постановки Шостакович пересмотрел оперу. Изменения, внесенные композитором в партитуру, не так велики по объему, но они весьма существенны. Речь уже шла о новой симфонической интермедии к четвертой картине. Кроме этого, написан антракт ко второй картине, непосредственно вводящий в действие. Еще в трех случаях в первой картине сделаны небольшие изменения, усиливающие симфоническое развитие и придающие музыке большее единство. В ряде эпизодов сделана более удобной вокальная тесситура. Обычно эти изменения касаются лишь отдельных мелодических оборотов или нот, в сцене же порки Сергея на полтона вниз транспонирован сравнительно крупный эпизод. В остальных случаях исправлен лишь текст. В общем можно отметить желание смягчить отдельные фразы или крепче увязать слово с музыкой. Эта тенденция особенно заметна в тексте партии Катерины, в котором, в частности, усилены мотивы ее тоски, стремление к любви, чувство к Сергею, страх перед совершенным.

Новая постановка оперы в театре им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко осуществлена Л. Михайловым тщательно и вдумчиво. Особенно ценным в постановке представляется то, что трагедия Катерины трактована прежде всего как трагедия социальная.

Но все же отдельные детали спектакля кажутся неудачными. Правильно истолкована, например, открывающая вторую картину сцена с Аксиньей, хотя в самом действии много сутолоки и суеты. В сцене порки Сергея, и без того мрачной, зачем-то еще использована красная подсветка. Чрезмерно шаржирована восьмая картина (полицейский участок), вяло поставлена девятая (свадьба).

Дирижер спектакля Г. Проваторов ведет оперу увлеченно, с чутким ощущением красоты и выразительности музыки.

Но подлинной героиней спектакля хочется назвать исполнительницу партии Катерины Львовны — хорошую певицу и превосходную актрису Э. Андрееву. Ею создан вдохновенный, волнующий, оставляющий глубочайшее впечатление образ. С особенно большой силой, но сдержанно и оттого еще более потрясая она воплощает страшную муку отчаявшейся Катерины в последнем действии оперы. Я считаю себя обязанным поблагодарить Андрееву не только за то эстетическое наслаждение, которое доставило ее содержательное и умное исполнение, но и за то, что она помогла мне лучше понять решение композитором образа Катерины.

Очень выразителен в партии Бориса Тимофеевича Э. Булавин. Сухой, дряхлый, злой, как будто брызжущий ядовитой слюной — настоящая бешеная крыса. Хорошо справляется он и с немалыми вокальными трудностями партии старика Измайлова.

Труднее в этой партии Л. Болдину, с его благообразно-патриархальным обликом, который, кажется, так и излучает жизненные силы, однако продуманная игра и правильное понимание существа образа помогают артисту. Уверенно поет партию Сергея Г. Ефимов. К сожалению, однако, создаваемый им характер несколько односторонен. Верно, Сергей — лощеный, изворотливый и льстивый лицемер, но если не показать, что он к тому же наглый, жестокий насильник, то его «метаморфоза» в последнем акте кажется неоправданной.

Тяжеловат для роли Сергея С. Щадилов. И голос его звучит недостаточно крепко. Но большой опыт помогает артисту создать запоминающийся образ. Особенно удалась артисту сцена, в которой Сергей совращает Катерину, пробуя то улестить ее притворным сочувствием, то пытаясь сыграть на пылкости чувства, то вызывая жалость.

Выразительно поет партию старого каторжанина Г. Дударев. Свежо и сочно звучит его голос, прочувствованно и очень музыкально его исполнение.

Из других исполнителей нужно отметить И. Петрова, создающего сатирическую и вместе с тем зловещую фигуру квартального, Е. Максименко — очень смешного священника, К. Белевцеву и Н. Исакову, удачно выступающих в партии Сонетки, этой прожженной бестии, падкой на тароватых ухажеров. Весьма велико в опере значение оркестра: оно не менее важно, нежели роль певцов. Даже отдельные инструменты выступают тут как равноправные участники, творящие музыкальную драматургию оперы. С этой ответственной задачей артисты оркестра в общем справляются. Уверенно исполняют сольные партии Э. Хомицер и Е. Мерсон (виолончель), В. Сычев и П. Барышников (альтовая флейта), Г. Хрущев и В. Бренер (фагот). Красиво звучат скрипичные соло у Г. Шойхета и Ю. Чернявского. Выразительно поет свою жалобную мелодию в финале оперы английский рожок (солист — А. Кудрячков). Но для того, чтобы звучание оркестра отвечало требованиям партитуры, ему, пожалуй, не хватает струнных инструментов. Компактно звучит в последнем акте хор (главный хормейстер — И. Мертенс, хормейстер — К. Александрова). Менее уверенно исполняет он варьированную контрэкспозицию энергичного, торжественного фугато, открывающего восьмую картину.

Декорации художника И. Сумбаташвили показались мне малоудачными. Тесная, приземистая, давящая конструкция из клеток, образованных толстыми балками, должна, очевидно, символизировать незыблемость уклада и душную узость мира, в котором живет Катерина Измайлова. Но она неудобна, эта конструкция. Она не помогает организовать действие, а дробит его на разные плоскости, иногда делая зрелище даже неправдоподобным. Невозможно, например, поверить, что Борис Тимофеевич не видит, кто прощается с Катериной «на галдарейке», если изображающая эту галерею балка находится на уровне его глаз.

Оформление построено на принципе сопоставления упомянутой конструкции и декоративного задника, на котором крупным планом, весьма импозантно изображена большая церковь. И снова перед нами символ: бог охраняет этот насквозь прогнивший, полный ужасных преступлений мир. Но, по-моему, эта мысль и так выражена достаточно ясно: Катерина и Сергей торопятся в церковь на венчание; поп своим присутствием на их свадьбе, а ранее панихидой по умершему старику Измайлову уже благословил их злодеяния. И наоборот, очень выразителен лаконичный и живописный задник в последней картине оперы: ледоход на реке и холодное, суровое, облачное небо.

Большое дело сделал театр им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, вернув на сцену оперу Шостаковича, вернув ее в музыкальную жизнь страны.

Композиторская молодежь будет воспитываться на дискуссии, которая несомненно развернется вокруг этого произведения, вокруг его сильных сторон, его противоречий. А это значит, что ярко талантливое, вдохновенное сочинение Шостаковича будет помогать развитию советской оперы.

Есть в восстановлении «Катерины Измайловой» другой важный смысл. Это еще одна добрая мета нашего времени, еще один пример того, как прочно и бесповоротно вновь утвердились ленинские нормы в жизни советского искусства.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание