Понятно, Равель с иронией относится к практикующемуся здесь в консерватории обычаю выдавать премии за работу по гармонии, по контрапункту и т. д. Он слишком крупный композитор, чтобы не понимать, что в консерваториях обычно части принимаются за целое. Но и в нем есть нечто от знаменитого положения «сначала успокоение, потом реформы» — сначала изучение дисциплин, потом композиция. Характерна в этом отношении фраза, которой он обмолвился: «Прежде чем заниматься риторикой, надо знать грамматику».

Равель откровенно признает, что в нашей области во Франции нет ничего интересного, и подробно меня расспрашивал о том, как ведут занятия Шёнберг и Хиндемит.

Я в Равеле не нашел обобщений. Это скорее всего крупный композитор с большим личным опытом. Кто греется около него — тому хорошо. А найти какой-то общий принцип в области преподавания композиторских дисциплин не смог. Дело с учением о гармонии даже во Франции обстоит неблагополучно. Я уже писал Вам, что в Германии и в Австрии — сейчас я это могу перенести и на Францию — все, что не укладывается в привычный мажоро-минор, принимается за атональность.

<...> Но и в инструментовке Равель не рассказал ничего нового, разве то, что хорошо уч[ащему]ся слушать те сочинения, которые он написал для оркестра. Но это мы и без него знаем. Впрочем, я по части инструментовки настолько выжал и Хиндемита и Шёнберга, что, боюсь, в этой области долгое время ничего принципиально нового не услышу.

Но насколько Равель в делах Handwerk’a оказался обычным, настолько приятно было слушать его в разговорах о музыке вообще.

Встретил он меня словами: «Я интернационалист в жизни и по убеждениям (в здешних условиях, зная к тому же, что перед ним представитель Советской России, это звучит еще острее), но в музыке я француз». В целом ряде вопросов наши мнения целиком совпали. И для него нет международного музыкального жаргона, а существуют лишь германская, французская и другие звуковые культуры. И для него Шёнберг — тупик.

<...> Наконец, поговорили и о еврейской музыке. Как-никак две его еврейские пеони сыграли большую роль для нашего брата — еврейского композитора. Я ему совершенно откровенно сказал, какую роль мы — еврейские композиторы — придаем его двум песням. Но он — очаровательный и милый — кивнул на Римского-Корсакова и Мусоргского: «вот откуда вы пришли».

И еще одна характерная черта. Шёнберг считает, что талантливый ученик в полгода при условии интересной работы может овладеть гармонией. На контрапункт Шёнберг кладет полтора года. Тот же вопрос я задал Равелю, но он предпочел остроумно отшутиться: «я до сих пор учусь». И с серьезным видом рассказал о том, что он не может кончить свою сонату. Застрял и не может. Чувствует, что он еще чего-то не знает. Надо учиться.

Этот очаровательный, милый, умный и знающий старик все же интереснее, когда говорит о Стравинском и о Шёнберге, о еврейском течении в музыке и о реакции на романтизм в Германии или о том, как он не может кончить свою сонату, нежели когда он излагает принципы изучения гармонии. Все же отдельные его замечания глубоко верны и поучительны. Так, он прав, говоря, что инструментовка Моцарта совершеннее инструментовки Бетховена и у Берлиоза она лучше, чем у Вагнера. Все это так, но это детали, частности, а целого-то нет.

С большим любопытством жду соприкосновения с «молодой Францией», главным образом с Онеггером. Постараюсь его увидеть, если удастся. Мийо все еще нет в Париже...

Подготовил к печати и составил примечания
Г. Коган

ЗА РУБЕЖОМ

Венгрия

БЕНЦЕ САБОЛЬЧИ

Золтану Кодаю — 80 лет

Венгерская общественность и весь венгерский народ отмечают в этом году восьмидесятилетие одного из величайших своих сынов — Золтана Кодая.

Его деятельность полна величия и героизма. Она воплотила в себе творческие поиски и достижения нескольких поколений. Она служит этическим примером для современников. Она составила целую эпоху в истории венгерской культуры и, более того, приобрела мировое значение.

Золтан Кодай — артист и ученый, поэт и воспитатель. Это деятель большого масштаба, идущий своим путем и открывающий далекие перспективы. Он творец, который говорит на им самим созданном языке и дарит людям красоту им самим созданного мира. Он открыл венгерской музыке светлые перспективы, преобразив своей научной, творческой и педагогической деятельностью всю музыкальную жизнь страны.

Жизненный и творческий путь Кодая не был лепким и гладким. Ему противостояли все темные силы реакции, косность, рутина, отсталость, отчужденность. И должны были пройти десятилетия, пока он со своим великим сверстником и другом Бартокам добился «гражданских прав» для вновь открытой народной музыки и помог ей обрести родину в собственной стране, пока он своими музыкальными шедеврами не утвердил права на жизнь для новой, имеющей в себе революционную силу венгерской музыки. Они одни долго боролись против высокомерия, злобы и непонимания, твердо зная, что за ними стоит их народ, безыменные миллионы, и эта сила народная с самого начала гарантировала им победу. Сегодня, подводя итоги своей более чем шестидесятилетней деятельности, он видит перед собой новую Венгрию, которая с любовью и благодарностью смотрит на своего замечательного сына.

Кодай родился в г. Кечкемет 16 декабря 1882 года. Учился в Таланте и Надьсомбате. В 1900 г. поступил в Будапештскую консерваторию, в класс композиции Яноша Кёсслера, и на философский факультет Будапештского университета, затем занимался в колледже им. Этвеша. В 1905 г. он начинает свои поездки по стране, собирая народные песни. Через год он защищает докторскую диссертацию «Строфическая структура венгерской народной песни» и публикует вместе с Бартоком первый сборник народных песен. В 1907 году Кодай стал профессором консерватории. В том же году в Будапеште было исполнено его первое значительное оркестровое сочинение «Летний вечер». Затем последовали учебные поездки за границу, в Берлин, Париж, Рим.

В 1910 году Кодай дал свой первый авторский концерт, в котором участвовал квартет Вальдбауера. В этом же году он вступил в брак с Эммой Шандор (ум. в 1958 г.). Образованный музыкант, она была достойной его подругой на жизненном пути. В следующем году вместе с

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

ЗА РУБЕЖОМ

Венгрия

БЕНЦЕ САБОЛЬЧИ

Золтану Кодаю — 80 лет

Содержание