Выпуск № 2 (279) | 1962 - страница 6

ее как бы на составные части, фантазирует о временах, когда первый встречный сможет легко и безошибочно проникать в недра таинственных закономерностей мышления, доступные сегодня только великим композиторам» (стр. 97).

Характерной для книжки Турбина является крайняя категоричность и безапелляционность суждений. Пока многие наши музыковеды в вежливой форме сообщают о своих сомнениях, поисках и ощущениях, концепции художественного и в том числе музыкального развития без их помощи уже готовы.

Но неужто в самом деле этим концепциям нечего противопоставить? Думается, что мы немного небрежны и не всегда умеем обобщать то ценное, что накоплено нашим искусствознанием и, в частности, музыковедением. Разве в трудах Б. Асафьева и А. Альшванга, И. Соллертинского и А. Шавердяна, В. Городинского и других советских ученых (не говоря уже о классиках русской музыкальной мысли!) нет проницательных суждений о специфике и природе музыки, о сущности ее идейной и интонационной основы? Пусть эти суждения и не всегда собраны в стройный очерк под громким эстетическим заголовком, — их нужно изучать и развивать. Иначе мы окажемся безоружными (и об этом правильно писала Н. Шахназарова в своей статье «Внимание музыкальной эстетике» ¹) перед поборниками различных течений идеалистической и вульгарно-материалистической эстетики.

Книга В. Турбина, подобно некоторым иным книгам, статьям, выступлениям, по видимости невероятно смела и ох как «прогрессивна»! На деле же автор сильно обедняет искусство. И не только потому, что отказывает ему в психологизме (к счастью, практика искусства не зависит от подобных прогнозов), но и потому, что произвольно изображает дело таким образом, будто разные периоды искусства сменяют друг друга, не оставляя камня на камне от предыдущего; новые средства начисто отменяют старые. Для доказательства этого даже Толстой привлекается: «Все старые приемы уже так избиты. Я больше не могу читать». А то, что Толстой прославлял прозу Пушкина и требовал учиться у него; то, что Маяковский признавал: «Новизна (в искусстве), конечно, не предполагает постоянного изречения небывалых истин», — обо всем этом автор «позабыл».

Бесспорно, современная жизнь требует новых форм для своего отражения. Кто ж с этим спорит? Но тут требуется одно существенное разъяснение.

От эпохи к эпохе меняются не выразительные средства (каждое само по себе), а их система, способ организации, продиктованный данным идейно-образным содержанием. Недаром, к примеру, Д. Шостакович недавно высказал мнение, что учебник гармонии Римского-Корсакова, по которому обучают студентов в музыкальных вузах, в известной степени устарел ¹. Но в этих словах композитора не абсолютное отрицание всех «старых средств», а только признание устарелости их целостной системы. Если же говорить об ее отдельных элементах, — то неужели надо отказаться от них лишь потому, что они старые? Они живы, применимы во многих случаях и будут жить еще долго. Маяковский ненавидел ложный пафос, боролся с покрытыми пылью «вечными законами» поэзии, но он же, когда это было нужно, использовал даже славянизмы:

днесь
небывалой сбывается былью
социалистов великая ересь!

Размер поэтической речи, тот или иной гармонический оборот, метод интонационного развития темы, принцип композиции — все это очень объемные элементы художественной формы и они могут служить выражению различного содержания (выступая, конечно, в разных системах выразительных средств). Но почему, признавая это в отношении прошлого, мы иногда склонны отрицать относительную самостоятельность художественных приемов, рассматривая искусство современности? Многие завоевания социалистического реализма, и идейные, и собственно художественные, оплодотворяют творчество прогрессивных художников всего мира, даже не разделяющих полностью нашего

_________

¹ См. журнал «Советская музыка», № 12 за 1961 г.

¹ См. его статью в журнале «Советская музыка», № 1 за 1962 г.

мировоззрения. С другой стороны, А. Фадеев, ратуя за многообразие и богатство выразительных средств советского искусства, говорил о творческом отношении наших мастеров к произведениям тех современных авторов, которые, не разделяя наших убеждений, являются талантливыми и правдивыми художниками. Нужно видеть, писал он, «что является сильным, действительным, могущим быть использованным нами — при всех недостатках — в произведениях данного автора». ¹

В мире, разделенном на два лагеря, в мире, в котором идет острая идеологическая борьба, нет единого искусства. По своему жизненному материалу, идейному и даже эмоциональному содержанию, по своим общественно-эстетическим целям социалистический реализм — своеобразное, цельное внутри себя явление, которое мы по праву называем самым передовым в современной мировой художественной культуре. Противостоящий ему лагерь очень противоречив, сложен и разнотипен. Здесь и откровенно реакционные «школы», приводящие к распаду и разложению художественной культуры, здесь прогрессивные и полупрогрессивные направления, воссоздающие какую-то часть правды о современном мире. Непримиримо борясь за идейную чистоту нашего боевого, целенаправленного искусства, мы не можем и не должны отказываться от изучения всего лучшего, интересного, что есть в мировой культуре; нужно развивать творческие контакты с теми художниками разных стран, которые искренне стремятся выразить правду жизни...

Искусство коммунистического общества будет очень многообразным по своему содержанию. Его общечеловечность предполагает не однообразие, а, напротив, небывалую многогранность. И, конечно же, что бы ни говорили авторы нашумевших книжек, сколько будет жив на земле человек, столько искусство будет видеть свою высшую цель в запечатлении его духовного мира. Больше того. Сейчас как никогда приковано внимание мастеров всех родов художественного «оружия» к интенсивнейшей жизни сердца нашего современника, сердца, беззаветно отданного идеалам коммунизма.

Необычайно широким, многоохватным будет искусство будущего и по своим выразительным средствам. Критика культа личности и его пережитков в области художественного творчества помогает нам навсегда избавиться от односторонности и догматизма эстетических суждений.

Это вовсе не означает эстетической «всеядности». В отчетном докладе ЦК XXII съезду партии совершенно определенно указывается на извечных врагов передовой культуры, борьба с которыми становится еще непримиримее в период перехода к коммунизму. Это — формализм, лженоваторство и мещанские представления о красоте. И то и другое может проявляться и в форме, и в содержании.

Мещанский вкус состоит не только в приверженности к определенной форме, интонации — нет, он вообще связан с окостенелостью, догматизмом, боязнью нового, неприязнью к большому, идейному, социально значимому в художественной культуре, с представлением об искусстве как о том, что лишь «ублажает, приятно развлекает».

В борьбе с этими врагами необходимо быть предельно убедительными и доказательными, я сказал бы — осмотрительными, ибо недопустимо наклеивать ярлыки «мещанства» и «лженоваторства» на то, что отнюдь не является таковым.

И здесь встает важнейшая проблема глубокого и обстоятельного изучения, исследования, анализа художественных вкусов масс, путей и способов их формирования, особенностей эстетических оценок. Искусство создается для народа, оно идет в народ, формирует нового человека. Так не стоит ли подумать и о том, чтобы глубже присмотреться к эстетическим вкусам современников, поконкретнее изучить их отношение к сегодняшнему искусству и на этой основе двинуться дальше, вперед, к созданию подлинно народного и небывало богатого по идеям, содержанию и форме искусства коммунистического общества?!

_________

¹ А. Фадеев. «За 30 лет», «Советский писатель», М., 1957.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание