«портретами» обитателей зоологического сада. Подписи эти необыкновенно выразительны и кратки. Композитор превосходно справился с нелегкой задачей, потребовавшей филигранной точности музыкального рисунка, умения одним-двумя штрихами достигнуть острой характерности. Мастерски исполнили цикл певец В. Рыбинский и пианист Г. Зингер.

После концерта.

Третий струнный квартет В. Власова выразительно прозвучал в исполнении «прокофьевцев» — Э. Браккер, Р. Степанян, Г. Одинец и К. Цветковой. Это поэтичное сочинение отличается единством стиля, ясностью языка.

Пять стихотворений Есенина («До свиданья, друг мой», «Я покинул родимый дом», «Глупое сердце, не бейся», «Ветры, ветры, о снежные ветры!», «Закружилась листва золотая») «прочтены» композитором В. Веселовым просто и взволнованно. Здесь почти отсутствуют контрасты темпов и настроений; даже тональности смежных романсов подчас одни и те же. Весь цикл, несмотря на то, что в нем словно бы нарушены законы драматургии, слушается с неослабевающим вниманием, буквально «на едином дыхании». Царит проникновенная русская мелодика, фортепианное сопровождение предельно скупо.

Широко известны четыре романса К. Молчанова на стихи Ленгстона Хьюза. Есть в этой музыке и эмоциональная глубина, и стремление к передаче яркого национального начала, присущего творчеству Хьюза, и хорошее ощущение эстрадности.

Н. Исакова спела оба цикла великолепно. Она, несомненно, одна из лучших наших певиц; голос ее красив и ровен во всех регистрах, а музыкальность, артистизм и вкус — безукоризненны. Ее ансамбль с пианисткой Е. Брук доставил слушателям большое художественное наслаждение.

Г. Шантырь

Фортепианные вечера

МАРГАРИТА ФЕДОРОВА

В Октябрьском зале Дома союзов пианистка сыграла три программы, посвященные творчеству Скрябина. Цикл включал все сонаты (факт в наши дни уникальный!), этюды соч. 8 и 2, несколько этюдов из соч. 42 и 65, поэмы соч. 32, 62, «Сатаническую», «Трагическую», «К пламени», «Мрачное пламя», Двадцать четыре прелюдии соч. 11, Вальс, Прелюдию и ноктюрн для левой руки, Ноктюрн соч. 5, Листок из альбома, Фантазию соч. 28 и другие пьесы. Вдумчивое, любовное вслушивание в трепетную эмоциональную ткань скрябинской музыки, стремление ощутить и передать ее во всей полноте и духовном благородстве — вот одно из главных впечатлений от исполнения. В трактовках Федоровой не было излишней нервозности, душевного излома, ложной аффектации, чем подчас грешат некоторые пианисты, интерпретируя Скрябина. Артистка играла просто, умно, внутренне насыщенно, вскрывая глубокий лиризм и человечность искусства гениального композитора. Такая исполнительская манера свидетельствовала о благотворном влиянии Генриха Густавовича Нейгауза, учителя Федоровой.

Что же в творчестве Скрябина оказалось ей ближе, что больше удалось? На наш взгляд, сочинения позднего периода, в частности сонаты, начиная с Пятой. Игра звуковых арабесок была в них особенно тонка и прихотлива. Контрасты настроений обозначались определеннее, форма казалась естественнее, цельнее, «понятнее». Хорошо была подчеркнута внезапность психологических переходов. Так, в Пятой сонате неистовая возбужденность уступала место раздумью; нерешительность, страх сменялись порывами необузданной энергии... Слышались то утверждающие, торжествующие, то робкие, вопросительные или призывные интонации. Динамические взрывы, «рычащие» басы и вдруг — стеклянная прозрачность, тающие звучания верхних регистров. В Шестой сонате многое было рассказано в интимном тоне, словно «мысли про себя». Здесь появилось владение колористической техникой, характерными глиссандирующими украшениями, мерцающими трелями, переливами светлых и темных звуковых волн. Среди несомненных удач содержательное исполнение Восьмой и Десятой сонат.

В первой части Второй сонаты хотелось бы большей гибкости и

поэтической настроенности, в Третьей — драматических контрасттов, глубины дыхания. В исполнении Четвертой сонаты можно отметить ряд серьезных достоинств, но в некоторых фразах (главным образом подъемно-взволнованных) недоставало страстной устремленности и динамической рельефности.

Привлекли теплотой чувства лирические миниатюры. Особенно проникновенно были интонированы Прелюдия и ноктюрн для левой руки, Мазурка ми минор, прелюдии соч. 11. Федорова владеет искусством быстрого перевоплощения, что так важно для образной передачи музыки Скрябина. При общей ясности звуковедения иногда, быть может, стоило больше дифференцировать линии голоса, придать им тембральную объемность. Оттенкам настроений соответствовали тончайшие градации piano и pianissimo, светотени динамики. В таких «бурных» пьесах, как Вторая поэма из соч. 32, «Трагическая поэма», Этюд до диез минор соч. 42 и другие, рояль звучал разнообразно, forte было глубоким и сочным. Федорова чувствует зыбкое, неуловимое дыхание скрябинских сочинений, ее rubato — изысканное и в то же время естественное (доказательство тому хотя бы Вальс). Многое было сыграно в свободной импровизационной манере, что делало исполнение еще более живым и поэтичным. Интересно прозвучали два этюда ор. 65, увлекли фантастическое сияние этюда в нонах и экстатичность этюда в квинтах. Почти зримо разгорались краски в поэме «К пламени». Большую зрелость и техническую «хватку» пианистка показала в соч. 8. Она уверенно преодолела значительные трудности этюдов ре бемоль мажор, ре диез минор, си бемоль минор, до диез мажор и других; несколько менее «устойчивым» показался соль диез-минорный. В этюдах также были удачные колористические находки, — это относится не только к быстрым пьесам, но и к певучим, требующим настоящего legato. В си-минорной Фантазии наряду с содержательно сыгранными эпизодами оказались и несколько нейтральные по выразительности разделы, лишенные сквозного развития.

Приятно, что публика, переполнявшая Октябрьский зал, состояла в основном из молодежи. С каким вниманием слушали неповторимую, поэтичнейшую музыку!..

Маргарита Федорова много играла «на бис», внося все новые живописные штрихи в творческий портрет композитора, который она с большим успехом воссоздала в своем цикле.

Мстислав Смирнов

ИГОРЬ ЖУКОВ

Чтобы общаться только с одним автором на протяжении сольного концерта, надо чувствовать в себе близость многим чертам душевного склада композитора. Жуков имеет право играть целый вечер произведения Скрябина. Его проникновение в мир скрябинских образов убеждает. В исполнительской манере пианиста заметно влияние незабываемого прочтения Скрябина Софроницким.

Жуков играет ярко, масштабно, без «мелкой музыкальности», которая иногда выдается за тонкость, без нервозности, порой подменяющей подлинный скрябинский «нерв». Его восприятие высокой патетики и поэтичности раннего Скрябина отразилось в образной передаче Десяти прелюдий соч. 11 и Полонеза соч. 21. Изысканность звучания (особенно в piano) и гибкость ритмического рисунка запомнились в Вальсе соч. 38. В Четвертой сонате очень хороша звуковая многоплановость в Andante. Prestissimo volando несмотря на увлекательный темперамент пианиста, не хватало окрыленности. Здесь требуется огромное мастерство: чуткие пальцы, мягкое туше, умение полифонично слышать всю ткань, передать острый пульсирующий ритм. Без достаточного владения всеми этими средствами трудно полностью раскрыть богатства «божественного танца»... К тому же на forte пианист иногда утрачивал слуховой контроль, и это приводило к жесткости звучания.

...Завораживающие гармонии, гневно-мрачные вспышки низких регистров, гулкие басы, пронзительные трели — вся выразительная и красочная партитура Седьмой сонаты была прочитана с настоящим пониманием духа скрябинской музыки. Пожелаем артисту искать еще большего разнообразия красок в piano, еще больше призвуков и обертонов. Ведь звуковая магия позднего Скрябина раскрывает перед исполнителем беспредельные перспективы...

Программа завершилась Третьей сонатой. У Жукова есть все данные, чтобы глубоко и значительно исполнить это произведение. В том убеждали и чудесная простота поэтически трепетной третьей части с ее звучащим благоуханием летней ночи, и пронизанная предгрозовыми раскатами, накаленная атмосфера темы финала, и гордая поступь первых тактов сонаты... Но, к сожалению, с этим соседствовали скомканные страницы второй части, а порой и неряшливость игры, небрежная педализация. В Третьей сонате подобные «мелкие» оплошности были лишь более заметными, чем в других сочинениях, включенных в программу. И везде они носили явно случайный характер, свидетельствовали либо о недостаточной подготовленности, либо об отсутствии творческой сосредоточенности на эстраде.

ОРНЕЛЛА САНТОЛИКУИДО

Впечатление свежести осталось от исполнения произведений старинных итальянских композиторов. Токкату ля мажор Парадизи Сантоликуидо играет, почти точно воспроизводя звучание клавесина — стилизация сделана с большим вкусом и изяществом. Запомнились целомудренное и нежное «сияние» звука в Токкате Пасквини, задорный, упругий ритм в его же скерцо «Кукушка». По-органному был сыгран Концерт ре минор Вивальди. Наполненное звучание прелюдии, страстный, волевой ритм фуги, скорбь Largo, величие финала — все это было в исполнении.

Бетховенскую «Арраssionata» пианистка играла благородно по зву-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

После концерта.

Фортепианные вечера

МАРГАРИТА ФЕДОРОВА

ИГОРЬ ЖУКОВ

ОРНЕЛЛА САНТОЛИКУИДО

Содержание