звучит целый день в передачах — «Радуга», «Московский час», выпусках детской редакции».

Н. Чаплыгин здесь вновь коснулся наболевшего вопроса — централизации музыкального руководства на радио. Вопрос, как мы уже упоминали, не новый. Удивляет инертность, которую проявляют в решении этой важной, злободневной проблемы руководители Госкомитета по радиовещанию и телевидению. Допустимо ли такое положение, когда множество мелких редакций без согласования друг с другом и с Главной редакцией музыкального вещания, на свой страх и риск принимают произведения, верно оценить которые часто сами не в состоянии? Ведь именно поэтому происходит порой парадоксальное: насильственно «омузыкаливаются» любые репортажи и беседы, в эфир проскальзывают слабые песни, отвергнутые художественным советом Главной музыкальной редакции, где работает немало честных, требовательных специалистов, буквально подвижников своего дела. Вот уж поистине, «что имеем — не храним»...

Может быть, стоит подумать о том, чтобы у председателя Госкомитета по радиовещанию и телевидению был еще один заместитель, сосредоточивший в своих руках все дела, связанные с музыкой в эфире, и облеченный равными с другими руководителями радио правами. Кстати, в структуре руководства многими зарубежными радиокорпорациями предусмотрен пост директора музыкального вещания. До 1953 года на советском радио, вещающем на зарубежные страны, тоже был специальный музыкальный руководитель, член комитета, обладающий всей полнотой власти, который определял политику и координировал музыкальные радиопередачи многочисленных редакций.

*

Итак, полтора года, прошедшие со времени широкого общественного обсуждения дела музыкальной пропаганды на радио, не принесли обнадеживающих перемен. Положение по-прежнему тяжелое, а в чем-то оно стало еще тяжелей, чем было. И потому вызывает бóльшую, чем когда-либо, тревогу. Речь идет уже не о том, чтобы просто улучшить музыкальную работу радиовещания. Речь идет о том, чтобы вернуть ему добрую славу учителя художественно нового, пропагандиста художественно прекрасного.

ПИСЬМА ЧИТАТЕЛЕЙ

В связи с опубликованием в газете «Известия» от 17 марта с. г. реплики Н. Богословского под названием «За спор, против выпадов» считаю своим долгом высказать следующее:

— В свое время я выступил на страницах «Известий» со статьей, критикующей недостатки музыкального радиовещания. В качестве отклика на мою статью я получил личное письмо от харьковского инженера т. Г. Михневича. Это содержательное письмо при известной резкости тона свидетельствовало о требовательном, подлинно хозяйском отношении наших радиослушателей к делу художественного вещания. Я счел необходимым сделать это письмо предметом гласности и передал его для опубликования в журнал «Советская музыка» (№ 2 за 1965 год). В своем письме т. Михневич, на мой взгляд, совершенно правильно критикует радиостанцию «Маяк» за неразборчивость в подборе музыкальных номеров, за их одностороннюю «облегченность» и к тому же частую «анонимность». Главное же, что и меня всегда глубоко оскорбляет как музыканта, — это поистине варварская традиция «Маяка» бесцеремонно обрывать в любом месте любое классическое произведение музыки, если только оно не укладывается в железные рамки хронометража.

Почти все, что пишет Михневич о недостатках радио (слабая пропаганда серьезной музыки по первой программе, недоступность третьей программы для многомиллионной периферийной аудитории, обилие безвкусных третьеразрядных произведений развлекательного жанра и т. д.), абсолютно правильно. Именно эти вопросы в свое время поднимались мною на страницах «Известий».

Каково же было мое удивление, когда я прочел в той же газете краткую, но бездоказательную реплику, полностью дезавуирующую справедливую критику т. Михневича за ее якобы слишком дерзкий тон. Вместо того чтобы поддержать и развить верные мысли, заключенные в письме рядового читателя, болеющего за судьбы нашего радио, реплика по существу «затыкает рот» строптивому корреспонденту.

Не допускаю мысли, чтобы редакция «Известий» всегда внимательно относящаяся к делу художественного воспитания масс, стремилась сознательно занять столь неверную позицию в этом важном вопросе.

Надеюсь, что газета найдет возможность как-то исправить досадное впечатление, возникшее у многих читателей.

И. Нестьев,
доцент Московской консерватории, кандидат искусствоведения

Странное впечатление произвела реплика композитора Н. Богословского «За спор, против выпадов». Автор даже не пытается опровергнуть по существу доводы и факты, приведенные в письме т. Михневича, но зато объявляет это письмо без оснований «огульным охаиванием» и «грубыми выпадами». Между тем достаточно прослушать музыкальные передачи «Маяка» в течение нескольких дней, дабы убедиться в том, что «нет дыма без огня».

Серьезная музыка действительно занимает мало

места в основной — первой программе. Что же касается «Маяка», то его передачи в самом деле часто анонимны (произведения и исполнители не называются), в самом деле они сплошь да рядом безжалостно усекаются (а ведь узнать заранее хронометраж и сообразоваться с ним работникам радио было бы нетрудно!).

В своей короткой заметке т. Богословский допустил серьезную неточность. Так, слова т. Михневича, которые относятся только к одному лишь «Маяку» (о засилье «шлягеров», о «музыкальной начинке»), он изображает как якобы относящиеся ко всей работе радио («вообще на радио нет музыки» — такое утверждение безосновательно приписывается т. Михневичу).

В оправдание недостатков «Маяка» Н. Богословский ссылается на новизну этой формы музыкального вещания. Но, во-первых, более чем полугодичное ее существование — уже достаточный срок, чтобы выявить лицо передач, а во-вторых, в письме т. Михневича в целом содержится критика, относящаяся не только к «Маяку».

С т. Михневичем можно кое в чем не соглашаться, спорить (например, действительно ли музыкальные программы «Маяка» «подбирают тут же, по ходу дела», действительно ли следует укрупнить его передачи?). Но заменять ответ по существу лишенным аргументации окриком не следовало никому, особенно же музыканту-профессионалу.

В. Цуккерман,
профессор Московской консерватории, доктор искусствоведения

Основная мысль письма Г. Михневича такова: радиопрограмма «Маяк» должна использовать свои большие возможности для пропаганды хорошей музыки — не только легкой, но и серьезной. Пока же в эфире преобладает «легкий жанр» и отнюдь не всегда в лучших своих образцах, часто не называются произведения и их исполнители, содержание музыкальных радиопередач не объявляется в печати, порою музыка подвергается совершенно недопустимым «усекновениям» и многое другое. Все это действительно так, и естественно ждать здоровой и деловой реакции на справедливую конкретную критику.

Предельное удивление вызывает в связи с этим реплика композитора Н. Богословского, который решил сперва оскорбиться за «Маяк», а потом и ринуться в бой за честь его мундира. Главным оружием послужили ему частичные, мягко выражаясь, неточности при пересказе письма харьковчанина. У Михневича: «Недопустимо редко (здесь и далее подчеркнуто мной. — М. Р.) звучит по “Маяку” серьезная музыка, но все-таки звучит». У Н. Богословского: «Автор письма... безапелляционно утверждает, что серьезная музыка изгнана из “Маяка” и других программ Всесоюзного радио». У Михневича: «В основном это навязшие в ушах отрывки из оперетт да непритязательные шлягеры пятилетней давности». У Н. Богословского: «...по радио можно услышать лишь отрывки из оперетт...» и т. д. Типичное доведение истины до абсурда «всего только» преувеличением! Письмо в журнал — о недостатках музыкальной пропаганды, а автор реплики (признавая наличие таковых!) «читает» в нем «попытку свести на нет работу огромного коллектива композиторов, исполнителей, музыкальных редакторов, делающих большое и нужное дело». Оставляя в стороне вопрос скромности (Н. Богословский много работает для радио и, стало быть, хвалит коллектив, к которому по праву причисляется и, сам), хотелось бы поставить вопрос журналистской этики: у газеты-то тираж миллионный, а у журнала — 17 тысяч; подавляющее большинство читателей получит лишь «отражение» журнального материала в весьма кривом зеркале.

Но самое главное — в недопустимом «переосмыслении» понятий, при котором на аргументированное критическое выступление нашлепывается ярлык «огульного охаивания» и «грубого выпада», совершенно бессодержательный «начальственный» окрик возводится в ранг спора. Навсегда прошедшими временами веет от реплики Н. Богословского.

М. Ройтерштейн,
музыковед

17 марта 1965 года «Известия» опубликовали реплику Н. Богословского по поводу моего письма в редакцию журнала «Советская музыка» «Как пропагандирует музыку «Маяк»?»

Н. Богословский усмотрел в моем выступлении намерение «огульно охаить» чуть ли не всю работу Всесоюзного радио. Тот, кто без предвзятости прочитает мое письмо, увидит, что такой целью я не задавался. Я не хотел своим письмом оскорбить работников радио, и, если это произошло помимо моего желания, я об этом глубоко сожалею.

Н. Богословский почему-то обратил внимание лишь на резкий тон моего письма, считая, видимо, существо затронутых мною вопросов не стоящим внимания. Такой подход к делу мне представляется совершенно неправильным, тем более, что сам Н. Богословский признает: в музыкальном радиовещании еще много недостатков.

Лучший способ борьбы с недостатками — их открытая критика. А реплика Н. Богословского, хочет того автор или нет, выглядит как попытка оградить работу музыкального радиовещания от критики.

Музыкальное радиовещание призвано удовлетворять запросы десятков миллионов радиослушателей. Правильная постановка его работы представляется мне делом чрезвычайно важным. И я глубоко убежден, что лишь широкая дискуссия, обсуждение путей развития музыкального радиовещания поможет наладить просветительскую деятельность этого могучего источника информации и воспитания. Конечно, при условии, что в этой дискуссии примут участие наши ведущие композиторы, музыкальные критики и радиослушатели.

Можно считать, что начало такому обсуждению было положено газетой «Известия», опубликовавшей в номере от 5 августа 1962 года статью И. Нестьева