На польской земле

Е. Грошева, Ю. Корев

На этот раз Варшава встретила нас пронизывающим ветром; дождь пополам со снежной крупой застилали асфальт твердым ледяным покровом, по которому впору было проводить состязания конькобежцев. Голые, словно обуглившиеся деревья и кустарники в «Лазейках» не обнаруживали даже малейшего желания облачиться в весенний наряд. Словом, март в Варшаве оказался таким же, как и в Москве, — сырым, холодным, неприветливым. И одному из нас, уже побывавшему прежде на «Варшавской осени», поначалу стало жаль, что нынче не сентябрь, чудесный, мягкий, солнечный польский сентябрь, так разительно контрастировавший с хмурой, больной, агонизирующей музыкой, нередко звучавшей в те дни с эстрады фестиваля.

Впрочем, контраст ощущался и теперь. Едва мы ступили на варшавский перрон, как очутились в объятиях Стефании Захаржевской, референта Союза польских композиторов, и композитора Тадеуша Пацёркевича, не раз показывавшего в Москве свою музыку. На этот раз в спокойной, не фестивальной обстановке мы как-то ощутимее почувствовали сердечное славянское гостеприимство польских друзей. Побывали в уютном коттедже одного из новых районов Варшавы у известного музыковеда Зофьи Лиссы, встретились за чашкой кофе с профессорами Казимиром Сикорским, Стефаном Следзинским, Витольдом Рудзинским, Петром Перковским, с сотрудниками журнала «Рух музычный»; три дня, проведенные во Вроцлаве, нас окружало теплое внимание почти всего актива местного союза композиторов во главе с его председателем Ричардом Буковским и выдающимся общественно-музыкальным деятелем, известным виолончелистом, дирижером и композитором Казимиром Вилкомирским. Радостно было свидание со старым другом, долгое время работавшим у нас, — Лией Ротбаум, сейчас — главным режиссером Вроцлавского оперного театра. Всех встреч, оставивших глубокий след в памяти, и не перечислишь. Но не только польские музыкальные деятели одарили нас своим вниманием.

В эту холодную мартовскую неделю, проведенную на польской земле, нас обогрело душевное тепло и внимание даже случайно встретившихся людей. Судите сами: в Варшаву мы приехали уже к вечеру и, наскоро приведя себя в порядок после дороги, тотчас помчались на концерт молодежного познанского хора. В сгустившихся сумерках не всегда можно было разобрать названия улиц, и пришлось обратиться за помощью к первой встретившейся девушке. Вместо ответа она повернула обратно и довела нас до самой филармонии, хотя ей было не по дороге. Девушка была совсем юная и при этом весьма сдержанна и молчалива. Мы успели узнать лишь ее имя и то, что она выучилась говорить по-русски в школе. Спасибо тебе, Данута! Ты оказала нам услугу с такой деловитой простотой, словно бы это был твой неотложный долг...

Встреча с Данутой показалась символичной. И это не было ошибкой. Варшавяне проявляли к нам удивительную благожелательность. Во второй вечер мы решили посетить оперетту. Театр в ожидании нового помещения пока работает где-то далеко от центра. Добираться надо было на автобусе № 125, сев в Краковском предместье. Это оказалось делом легким. Но где выходить? И вот все «население» автобуса принялось обсуждать, где нам удобнее сойти. По этому вопросу развернулись бурные прения, в ходе которых попутно заполнялись анкетные данные: откуда мы, кто по профессии, как в Москве, так ли холодно и прочее. Поскольку по главному вопросу единства мнения не оказалось, одна молодая (и, скажем в скобках, очень красивая) женщина решительно взяла нас на свое попечение и предложила следовать за ней. Что было дальше? Через день мы были в гостях у Канарских, познакомились с мужем и маленьким сыном нашего очаровательного гида, познакомились с бытом варшавян, узнали об их большом интересе к нашей стране, ее культуре, искусству, об их стремлении побывать в Советском Союзе. Кстати, муж и жена Канарские хорошо владеют русским языком — явление очень распространенное в Польше, особенно среди молодежи. Главную роль, видимо, в этом играет школа, которая дает основательное знание языка. Когда, придя в восторг от познанского хора, мы назавтра встретились с его основателем и руководителем Ежи Курчевским, нашим переводчиком стал один из юношей певцов.

В Варшаве, Вроцлаве, в вагоне по дороге в Ополе (маленький городок, где живет и работает замечательный врач-офтальмолог, русский

по происхождению, Сергей Карпович) — всюду ощущался живой интерес и искренняя, непоказная благожелательность к советским людям. И хотя зима еще никак не хотела уступать своих прав в природе, в человеческих отношениях явно веяло живительным дыханием весны.

Ощущение весеннего обновления, веселого напора сил, активной жизнедеятельности не оставляло нас и в соприкосновении со сферой искусства. Даже самые первые впечатления прежде всего связываются с огромным размахом строительства социалистической культуры польского народа. А мы знаем, как он пострадал от фашистского нашествия... Пройдите хотя бы по Краковскому предместью или Новому святу: почти подле каждой стены вы найдете охапку свежих цветов и траурные ленты — горестное свидетельство того, что здесь были расстреляны фашистами польские патриоты. Сейчас, пожалуй, это уже один из немногих следов войны... Красавица Варшава восстала из руин как феникс из пепла, став еще краше, еще обаятельнее. Памятные старинные кварталы восстановлены во всех деталях своего архитектурного ансамбля. Но большая часть польской столицы выстроена заново, в том числе и ряд музыкальных объектов.

Макет нового здания Варшавской консерватории

Сейчас почти готово войти в строй новое грандиозное здание Варшавского оперного театра. О новом же помещении Варшавской консерватории, насчитывающей более 150 лет, нужно рассказать особо. Макет ее здания вы видите на снимке. Но одному из нас довелось уже пройти по многим ее коридорам (в общей сложности составляющим четыре километра!), заглянуть в классы, в малый и большой концертные залы, в зал оперной студии, полюбоваться на орган новейшей конструкции отечественного изготовления, осмотреть библиотеку и ее хранилища, откуда на специальном лифте поднимаются в читальный зал книги и ноты, спуститься в «подземелье», где расположены звукозаписывающие студии, в том числе одна — огромная по метражу — для записи больших симфонических и хоровых произведений... Даже трудно перечислить все, что было показано москвичу за полтора-два часа осмотра здания его радушными хозяевами во главе с директором консерватории Казимиром Сикорским. Самое же замечательное в том, что огромное помещение, которое не покинули еще строители, уже полно жизни: из каждого класса струятся то вокальные рулады, то звонкие пассажи фортепиано, из студенческой столовой доносится веселый гомон молодых голосов, всюду мелькают юные лица... Если несколько лет назад число студентов не достигало и восьмидесяти, то сейчас на шести факультетах Варшавской консерватории учатся четыреста пятьдесят молодых музыкантов.

Из новаций консерваторского образования надо отметить учреждение факультета музыкального воспитания (в Московской консерватории до войны работала аналогичная кафедра; к сожалению, до сих пор она не восстановлена) и факультета звукооператоров, на котором обучается сорок человек. Руководство Варшавской консерватории, бесспорно, стремится ответить на конкретные запросы бурно развивающейся музыкальной жизни страны, готовя профессиональные кадры массового эстетического воспитания и организаторов музыкальной техники, занимающей все большее место в практике искусства.

В консерватории нет только музыковедов. Их готовит вновь образованный в социалистической

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

На польской земле

Е. Грошева, Ю. Корев

Макет нового здания Варшавской консерватории

Содержание