Выпуск № 7 (308) | 1964 - страница 58

В партиях Кудряша и Варвары в полной мере сказалась любовь композитора к России и ее музыке. Песня Кудряша и его дуэты с Варварой свидетельствуют о вдумчивом изучении Яначеком различных жанров русского фольклора. И хотя невозможно требовать от чешского композитора, чтобы он написал русскую оперу в полном смысле этого слова, но в своей чешской «Кате Кабановой» композитор проявил чуткое и любовное отношение к русской музыке и к психологически глубокому воплощению образов русских людей.

Сочинение «Приключений Лисички-плутовки», этой прелестной «сказки для взрослых», которую нередко называют «чешским "Сном в летнюю ночь"», заняло свыше трех лет. Композитор начал работать над либретто (по новелле Р. Тесноглидека) летом 1920, а последнюю ноту в партитуре поставил в январе 1924 года, незадолго до своего семидесятилетия.

В основу оперы положен оригинальный драматургический прием — сложная двуплановость, в которой неожиданно переплетаются судьбы лесных зверей и судьбы людей из глухой моравской деревушки, подчиненная всепроникающему доброму, остроумному и возвышенному взгляду автора. Очеловечивая мир зверей, создавая параллелизм образов и судеб (Лисичка и девушка Теринка, Барсук и Пастор, лис Златогривек и охотник Гарашта и так далее), композитор не противопоставляет их, а акцентирует то общее, что роднит жизнь людей и жизнь лесных обитателей, подводя к выводу о единых законах жизни, которым подчиняется все сущее.

В ряде сцен, как, например, в оркестровом «Ноктюрне» из первого действия, словно слышится возвышенный голос «от автора», раскрывающий глубокий поэтический внутренний смысл жизненных коллизий, скрытых за прозаическим бытом. Этот прием повторяется не раз на протяжении оперы (в симфонических антрактах), становясь своего рода «третьим планом», комментирующим события, подчеркивающим их символический смысл. И, наконец, в полную силу звучит ведущая авторская мысль в заключительном монологе Лесника. Именно этот персонаж — добрый, с благородным сердцем, любящий и понимающий природу, простой и великодушный человек — оказывается достойным выразителем философской концепции Яначека. Широкая, истинно по-чешски звучащая мелодия его монолога напоминает гимн, и это действительно гимн Природе, гимн Любви, которая движет жизнью. И всем богатством красок яначековской палитры расцветает при этом его оркестр.

В «Приключениях Лисички-плутовки» Яначек необычайно точен и конкретен в выборе как литературных, так и музыкальных средств. Звери, говорящие на брненском наречии, поющие моравские напевы (достаточно упомянуть «свадебный хор» и песню лисят), люди, вокальные партии которых базируются на «речевых мелодиях» чешского языка, — все это на редкость точные и прежде всего поразительно национальные, реалистически меткие образы. И философская концепция о великой сущности жизни не обладала бы такой неотразимой силой художественного воздействия, если бы ее не питало глубокое, органически вошедшее в сердце композитора чувство любви к родной земле.

Выйдя из глубин народа, Яначек на склоне лет вернул родине ее образ, запечатленный в светлой музыке «Лисички», вернул обогащенным, поднятым до постижения философии бытия человека и природы. В этом смысле опера «Приключения Лисички-плутовки» по идейному содержанию, музыкальным образам и общей лирически светлой и возвышенной атмосфере вплотную гримыкает к другому замечательному произведению композитора, написанному в тот же период, — «Глагольской мессе». Пантеистическое обожествление природы, радостное приятие ее законов, любовь к родной земле — вот главное, что объединяет эти прекрасные произведения, созданные художником в последние годы жизни.

Опера «Средство Макропулоса» (по пьесе Карела Чапека) не принадлежит к числу особо удачных созданий композитора. По-видимому, причина этого в самом сюжете, не во всем созвучном Яначеку. Музыкальная ткань оперы пронизана короткими мотивами, которые многократно повторяются, варьируясь. Но дело даже не в их краткости и повторности, а в неяркости их музыкального облика. Оркестровка произведения также холодна и условна. Пожалуй, лишь один-единственный раз музыка загорается взволнованным чувством, достигая глубокой и сильной выразительности, — в предсмертном монологе Эмилии с хором, ее завещании людям. В этой кульминационной сцене, ради которой, по-видимому, и была написана опера, Яначек достигает одной из своих драматических вершин, подобных финальному монологу Лесника («Лисичка») или хору арестантов («Из мертвого дома»), — то есть тем страницам его опер, где воспеваются жизнь и свобода.

Природная склонность композитора к острым психологическим коллизиям, его интерес к «глубинам человеческой души», любовь к русской

литературе и поиски большой гуманистической темы естественно привели его к Достоевскому.

Опера «Из мертвого дома» принадлежит скорее к эпическому жанру «сцен из жизни», чем к традиционному жанру оперы-драмы. В творчестве самого Яначека это произведение, может быть, ближе всего к «Приключениям Лисички-плутовки», где также играют роль не сюжетные сплетения, не драматическая коллизия, а неторопливо движущийся поток самой жизни. В «Записках» Достоевского композитор нашел, в сущности, негативное отражение близкой ему темы: его волнуют образы и судьбы людей, лишенных дорогих ему нетленных ценностей жизни, людей, заживо погребенных в «мертвом доме», погубивших себя преступлениями.

«Мне кажется, что я спускаюсь по ступеням на самое дно жизни, к самым убогим из всех людей!» — пишет Яначек К. Штессловой в 1927 году. Но композитор, подобно своему великому «соавтору», упрямо верит в жизнь и в людей, верит в душевную силу русского народа, болеет его скорбями. «И сколько в этих стенах было погребено напрасно молодости, сколько великих сил погибло здесь даром! — писал Достоевский. — Ведь надо уж все сказать: ведь этот народ необыкновенный был народ. Ведь это, может быть, и есть самый даровитый, самый сильный народ из всего народа нашего. Но погибли даром могучие силы, погибли ненормально, незаконно, безвозвратно. А кто виноват? То-то, кто виноват?»¹

Яначек не приводит в тексте оперы этих горьких и гневных строк, но по прочтении «Записок» делает свой вывод, продиктованный всем его гуманистическим мировоззрением, его глубокой любовью к людям. «В каждом творении есть искра божия», — ставит он эпиграфом к партитуре.

Центральными сценами всех трех актов оперы становятся три рассказа каторжников — три трагические истории жизни с общим финалом — судом и острогом. В первом акте это полный напряженного драматизма рассказ Луки об убийстве жестокого майора. Яначек с большим сочувствием передает взволнованную речь Луки, которая звучит как торжественное заклинание, пронизанное верой человека в высшее правосудие, и сопровождается величественными хоральными гармониями. Рассказ солдата Скуратова (второй акт) о его любви к Луизе и убийстве немца, который хотел у него отнять невесту, написан в белее мягких, повествовательно-лирических тонах. Кульминацией третьего акта (ночь в тюремной больнице) и одной из трагических вершин оперы служит рассказ Шишкова об убийстве жены Акулины. Здесь композитору удается великолепно сочетать свой привычный метод омузыкаливания драматически взволнованных интонаций речи с оркестровым развитием красочных музыкальных образов.

В отличие от Достоевского Яначек строго отбирает персонажей и ситуации для своей оперы. На сцене у него нет злодеев, бандитов, преступников, которые занимают известное место в романе. Основной темой оперы Яначека остается тема человека, задавленного, задушенного, заживо погребенного. Горячее сочувствие, сострадание к этому человеческому существу и есть подтекст произведения, вытекающий из восприятия изображаемых событий и лиц. Но только именно подтекст. Эта опера поразительно сурова и антиромантична по своему общему колориту. В ней есть страницы острого протеста против угнетения, уродования жизни (главный лейтмотив, который часто называют «темой судьбы» и который точнее было бы именовать «темой мертвого дома», образ жестокого майора Кривцова и другие). Миру зла и насилия противостоит в музыке воспевание радостей жизни, гимн свободе. Противопоставление мрака и света пронизывает всю оперу. Яначек постоянно подчеркивает, что рядом с жутким миром «мертвого дома» реально существует другой мир — мир свободы, природы, добра, красоты, искусства, мир настоящей жизни, для которой и рождены люди.

Замечательно, что даже в эпоху наступления экспрессионизма Яначек, иногда в чем-то соприкасаясь тематически с кругом его сюжетов, резко противостоит ему в отношении идейно-эстетических позиций.

И сегодня, говоря о музыкальном искусстве социалистической Чехословакии, свято чтущей память Леоша Яначека, мы не должны забывать о том фундаменте искусства нового мира, в возведении которого такую важную роль играют столь близкие современному слушателю произведения этого великого сына моравских лесов.

_________

¹ Ф. М. Достоевский. «Записки из мертвого дома», часть II, гл. X.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание