Выпуск № 6 (307) | 1964 - страница 13

Симфония В. Маклакова связана своим программным замыслом с важными событиями в истории советского народа. К сожалению, при самых честных и интересно декларированных намерениях автора она очень разочаровала своей поразительной несамостоятельностью. Так, во многих компонентах, в частности в мелодике и инструментовке, автор почти не преодолел откровенные влияния Шостаковича. В симфонии не хватает яркости и динамической силы в развитии тематического материала, что создает впечатление вялости отраженного жизненного процесса, рыхлости и пассивности мысли.

Естественны случаи влияния одной творческой личности на другую, менее зрелую. Однако художник должен найти в себе силы преодолеть «облучение» искусством другого и выйти из данного творческого искуса окрепшим, со своей индивидуальностью.

Пятичастная симфония Б. Тищенко написана им в 22-летнем возрасте. Автор смело и порой дерзновенно ищет, иногда применяет в партитуре необычные приемы выражения. Эти настойчивые усилия мысли при внешней сдержанности чувств порой приводят композитора к интересным конструктивным решениям, отчетливо и свежо передающим душевное содержание его произведения.

В исполненной симфонии при всех ее принципиальных достоинствах местами не хватало острых, динамично-подвижных элементов и более значительной яркости в мелосе. Правда, однократное прослушивание большого сочинения, возбуждающего много мыслей, затрудняет подробный разговор о нем. За последнее время Тищенко заявил о себе как композитор яркого, щедрого дарования. Об этом свидетельствует и его фортепианный концерт, с подлинной артистичностью исполненный самим автором в Москве, и прозвучавшая на Ленинградском смотре Соната для виолончели соло (в пяти частях).

Третья часть сонаты, задуманная как философско-сосредоточенный центр произведения (типа арии широкого певучего дыхания), к сожалению, не достигает яркой и глубокой мелодической выразительности. И это снижает музыкально-психологическую ценность произведения, несмотря на отдельные энергичные эпизоды, обрамляющие «центральное плато» средней части. Но, как говорил Леонардо да Винчи, для одаренного и настойчивого человека преград не существует. И трудные, но обнаженно-смелые творческие замыслы, подобные сольной виолончельной сонате, при упорной работе над мелодической сферой приведут талантливого композитора к новым успехам.

Ценность прошедшего праздника ленинградской музыки — в большом разнообразии показанных музыкальных жанров: наряду с тремя симфониями была исполнена симфония-оратория Я. Вайсбурда «Про Ленина», четыре концерта с оркестром и ряд других симфонических произведений.

Симфония-оратория «Про Ленина» Я. Вайсбурда для оркестра, хора и баритона на стихи Маяковского — монументальное произведение, посвященное вечной, неисчерпаемой для художников всех видов искусства теме. Каждый композитор, обращаясь к такой важнейшей теме, в меру своего таланта, мастерства и опыта стремится вложить в нее горячий труд, любовь и вдохновение, чтобы с чистой совестью отдать народу свое творение о Ленине. Работа Вайсбурда выдержала такую ответственность. Симфония-оратория сразу же, при первом ее исполнении в Ленинградской филармонии, произвела сильное впечатление. Главное достоинство сочинения — образ громадной революционной энергии поэзии Маяковского, неукротимой ярости масс и могучей стихии радости, торжества победившего народа.

В оратории ярко звучит как бы «взрывная волна» революционной публицистики Маяковского, живо напоминающая характерные черты его языка. Эта симфония — громадная творческая работа, достойная большого внимания и уважения. Здесь все ловко, естественно и легко в смысле мастерства. И все же при всех положительных качествах ощущаются два недостатка: многовато форте, громких эпизодов и не хватает глубины в образно-мелодическом качестве музыкального материала. Конечно, о таком емком по содержанию и сложном по мастерству произведении, как симфония-оратория «Про Ленина», можно сказать еще очень много даже после первых впечатлений. Но сейчас хочется лишь от души поздравить автора с большой заявкой на дальнейшие серьезные труды в музыке.

Продолжая наш «обзор» смотра ленинградской музыки, радостно отметить смелые творческие поиски ленинградских композиторов, «штурмующих» такие любимые народом высоты симфонического жанра, как сольные концерты с оркестром.

Концерт для фортепиано, струнного оркестра и литавр Г. Уствольской — безусловно интересное и своеобразное сочинение. Его основной образ — большой жизненной силы, суровый и мужественный — объединяет все эпизоды произведения. Язык концерта лапидарен, может быть, моментами нарочито грубоват, как бывает в хороших чеканных формах старых полифонистов и в скульптурах эпохи Возрождения.

Сочинение одночастно, но выразительная сила музыки не исчерпывается лаконичной конструкцией пьесы. Слушатель ждет продолжения. Невольно создается впечатление, что прозвучала только первая часть. А других нет! Отсюда недосказанность. Этот концерт воспринимается скорее как пьеса для ансамбля, так как партия фортепиано менее выразительна и заметна, нежели впечатляющая музыка оркестра.

То же ощущается и в концерте для органа, струнного оркестра и ударных инструментов 25-летнего Г. Белова. Здесь орган участвует скорее как выразительная частица ансамбля, а не как солирующий концертирующий инструмент. Может быть, изобилие музыкального материала или его многообразные функциональные коллизии создают впечатление недостаточной яркости, четкости и эмоционально-конструктивной отточенности тематизма. (Это впечатление усугубляется, к сожалению, слишком преувеличенной ролью ударных).

Композитор еще не всегда удачно справляется с координацией слагаемых крупного музыкального произведения: главной четкой музыкально-эмоциональной мысли и формы борьбы

за ее драматургическое утверждение¹. И тем не менее я приветствую эту работу за ее молодо-буйный творческий размах фантазии автора.

Попутно хочется отметить очень хорошее впечатление от показанных в камерном концерте душевно-содержательных пяти романсов Г. Белова из «Аварских мотивов» на стихи Р. Гамзатова. Особенно обаятелен светло-певучий образ в романсе «Я не хочу тебе петь колыбельной» или еще ярче и своеобразнее — в «Скалах».

Возвращаясь к рассмотренным ранее двум концертам следует сказать, что при всем различии индивидуальностей их авторов и их творческого почерка, они невольно объединяются в моем сознании двумя общими признаками: монументальным характером замысла и ощущением современного пульса жизни.

Остальные два концерта, показанные на смотре, имеют иную целенаправленность. Концерт для фагота с оркестром П. Савельева завершает намерение автора создать цикл концертов для каждого из основных деревянных духовых инструментов оркестра. Забота о расширении сольного концертного репертуара для благороднейшего певуче-виртуозного инструмента фагота безусловно заслуживает поощрения.

Концерт написан в традиционно-классическом духе, в нем три контрастирующие части. Музыкальный материал опирается на хорошую мелодическую основу и отличное знание технико-колористических возможностей инструмента. Но в произведении недостает темперамента творческой мысли, и, несмотря на наличие пластичных лирических и гротесковых тем, порой в музыке ощущаются длинноты.

Прелестный подарок нашему юношеству — концерт для фортепиано с оркестром С. Вольфензона в трех частях. Не порывая с русскими классическими традициями, автор сумел наполнить его музыкальный материал свежестью и поэтичным духом современности.

К «юной и детской тематике» примыкают также симфонические картинки «Школьные годы» Н. Агафонникова, хороший пример детской симфонической программной сюиты. Композитор создал простые, но рельефные психологические музыкальные картинки, пронизанные светлым юмором и изящно звучащие в современном оркестровом наряде. Несколько стилизованный и более вялый шестой эпизод «Мальчик-паинька» при соответствующей творческой доработке будет достойно выглядеть в цикле из семи частей.

Симфоническая сюита «Родные просторы» Н. Шахматова наряду с тремя вокально-симфоническими произведениями явилась творческим результатом поездки автора на дальние стройки на Волге и в Сибири. Каждая из четырех частей цикла имеет название: «В степи», «Дорога», «У старого утеса», «На празднике». Не претендуя на глубокие музыкально-психологические обобщения, сюита звучит как искренние, быть может, несколько простодушные зарисовки народных сцен, опирающиеся на фольклорные интонации. Такие зарисовки жизни, не вступая в соревнование с глубокими проблемными произведениями искусства, тоже выполняют свою культурную и эстетическую функцию. Тем более, что сюита в оркестре звучит легко, естественно и подчас с блеском и остроумием.

Заключая обзор симфонических произведений, следует горячо поддержать молодого композитора Е. Барыбина, студента пятого курса Ленинградской консерватории. Исполненные в филармонии его «Вариации для симфонического оркестра» показали теплый и умный талант автора, его благородный музыкальный вкус. Одну из труднейших форм — вариации — он наполнил сочными оригинальными образами, опоэтизированными его тонкой и смелой творческой фантазией. Эти свойства произведения порой даже заставляют забывать о недостаточном владении автором симфоническим письмом. К сожалению, несколько разочаровал финал, построенный на вялом и трафаретном маршевом материале. Думаю, что стоит серьезно поработать, чтобы вдохновенно «поднять» музыку финала до общей эмоциональной наполненности произведения. Камерные концерты смотра тоже представили разнообразный и разнокачественный материал для суждения о сегодняшней музыке Ленинграда. Не имея возможности сказать обо всем, остановлюсь лишь на наиболее примечательном, с моей точки зрения. Прежде всего, следует отметить солидный успех двух разных по содержанию, но творчески сильных сочинений: Четвертого квартета В. Салманова и вокального цикла «Песни вольницы» С. Слонимского. Об этих работах уже достаточно говорилось. Мне хочется лишь подчеркнуть, что при отличной композиторской технике и мастерстве этих двух различных по индивидуальности художников в исполненных произведениях ощущается одна общая черта — суховатость мелодического материала.

Пусть уважаемые мной одаренные авторы — отличные профессионалы — за это суждение на меня не обижаются. Если суховатость (в лирике и скорби), недостаточная эмоциональная наполненность мелоса (в гневных, трагических или вдохновенно-философских раздумчивых состояниях, в моментах радости и счастья) — результат сознательной сдержанности чувств в музыке, как признак «хорошего тона» в современном искусстве, то я с этими композиторами принципиально не согласен. Убежден, что в своих сочинениях мы должны стремиться, к яркому сочетанию композиторского умения, мастерства, интеллектуального осознания и расчета музыкальной композиции с горячим, страстным и обаятельным тематическим материалом, сильно воздействующим на слушателей. Я позволил себе это высказать лишь потому, что глубоко уважаю и ценю выдающиеся композиторские индивидуальности названных авторов.

В Фортепианных прелюдиях В. Цытовича, бесспорно мыслящего, культурного и способного мо-

_________

¹ Под формой борьбы за драматургическое утверждение главной мысли я подразумеваю серьезный творческий поиск конструктивно-эмоционального ее воплощения в музыкальных приемах, эпизодах (звеньях) и частях всего симфонического цикла в целом. Я имею в виду творческое созидание всего процесса звучащей драматургии музыкальных образов-тем в их развитии от первой до последней ноты сочинения.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание