Выпуск № 6 (295) | 1963 - страница 9

борьба народов мира за мир, за свободу, за независимость и прогресс, грандиозные достижения пауки и т. д.

Мне кажется, что интерес композиторской молодежи сосредоточен пока на темах, связанных с проблемами войны и мира, с борьбой народов против угрозы атомной войны, против колониального гнета. Горячим волнением за судьбы мира рождены такие произведения, как «Живым от имени мертвых» Э. Лазарева, «Нагасаки» и «Песни войны и мира» А. Шнитке, как уже упомянутые мною «Поступь мира» А. Пярта, «Песнь свободы» Р. Леденева.

Заметна тяга и к теме завоевания космических пространств. К сожалению, здесь больше неудач, чем достижений. Правда, я еще не слышал Лунной оратории Э. Тамберга, а может быть, созданы в самое последнее время и другие сочинения на эту тему, о которых мы не знаем. Но нельзя отрицать, что большинству авторов, обращавшихся к ней, начиная с малоудачной Космической симфонии Я. Ряятса скорее удавалось передать необычность «космических» звучностей, фантастичность, холодную пустоту, безграничность пространства, безудержность движения, чем значение беспримерного подвига, чувства и переживания совершающих его людей. Об этом у нас неоднократно правильно писали и говорили¹.

И все же наибольшие творческие достижения лежат в воплощении именно этих, так сказать, «общемировых» и «общекосмических» проблем. Интерес же к темам, прямо и непосредственно связанным с жизнью нашей страны, с жизнью наших людей, гораздо менее интенсивен. Что ж, может быть, и легче добиться новизны и эффектности звучания, обращаясь, скажем, к образам Африки. Сказать новое слово о своих соотечественниках несоизмеримо труднее. Но тем почетнее и важнее для советского художника.

Говорят, что само по себе обращение к современной теме не может служить залогом успеха художника. И это, конечно, верно. Ведь сколько мы знаем ремесленных, серых произведений, компрометирующих самый актуальный сюжет или программу! Но не будем забывать, что сила музыки, ее своеобразие и очарование — в способности не только запечатлевать определенные сюжеты, но и передавать эмоциональную атмосферу эпохи, характер и особенности мироощущения людей. Строй мыслей и чувств — это тоже современная тема, один из наиболее специфически музыкальных ее аспектов. И в этом смысле современная тема является обязательной, без нее, собственно, нет искусства.

Хочу сделать маленькое отступление и поделиться одним наблюдением. Смотря иногда по телевизору передачи, слушая радиопостановки, посвященные событиям революции 1905 года, музыкальное сопровождение к которым представляет собой компиляцию из Второй или Третьей симфоний Скрябина, я каждый раз поражаюсь идеальности совпадения музыки с изображением в первом случае и с текстом передачи — во втором. Скрябин — человек, замкнувшийся в кругу своих аномальных фантазий, поверхностный философ-идеалист, наивный выдумщик, но при всем этом тончайший музыкант, беззаветно любивший свое искусство, честный, необычайно взыскательный к самому себе художник, наконец, пианист, исколе-

_________

¹Попутно замечу, что одним из признаков внешнего решения этой темы является затянувшийся, как мне кажется, «флирт» молодых композиторов с электрическими музыкальными инструментами, особенно в различных радиопостановках и кинофильмах. При малейшем упоминании о космосе наплывом слышатся вибрирующие звуки экводина или эмиритона, гнусавые фразы терменвокса и бульканье камертонного пианино. Вряд ли стоит обращаться в таких случаях к самым близлежащим решениям, компрометируя удивительной схожестью приемов сами тембры интереснейших музыкальных инструментов.

(продолжение В. Лаурушас (Вильнюс))

ми, намечается обмен визитами с ленинградскими, белорусскими и латышскими композиторами. Это очень важно, но этого очень мало. Ведь все мы нуждаемся в глубокой и прочной творческой дружбе...

A. Балтин-Кондратьев (Москва)

...Одна из причин наших творческих неудач — поспешность, отсутствие усидчивости. У нас вечно нет времени, мы вечно торопимся, и потому перспектива переделать сочинение 5–6 раз кажется нам непозволительной роскошью...

B. Тормис (Таллин)

...Характернейшей тенденцией творчества молодых эстонских композиторов сегодня представляется мне их внимание к жанрам хоровой и вокально-симфонической музыки. Сочинения этих жанров отлично принимают слушатели, они у нас буквально повсюду популярны. Немалую роль играют в этом великолепные исполнители. Хороший пример другим коллективам показал, в частности, Государственный мужской хор под руководством Г. Эрнэсакса, включив в свою программу много произведений молодых композиторов...

А. Иконников (Москва)

...С музыкой нельзя знакомиться глазами, по партитуре. Ее обязательно надо слышать. А в образовании и слуховом восприятии студентов наших консерваторий есть значительный пробел: отсутствие объективной, всесторонней оценки творчества 40-х годов все еще дает себя знать. Это надо исправить. Совсем не звучат многие сочинения Мясковского, Глиэра, Ан. Александрова, Гедике, Старокадомского, Половинкина. Есть отдельные записи, но большей частью неудовлетвори-

(продолжение «ТВОРИТЬ ДЛЯ НАРОДА ВО ИМЯ КОММУНИЗМА»)

сивший с концертами всю Россию. Даже он, несмотря на все свои высокопарные идеалистические декларации, в музыке не остался равнодушным к тревогам и переживаниям своего народа. Может быть, все это звучит несколько наивно, но мне (все же кажется, что пример этот подтверждает мысль: каждый истинный художник не может не отразить свое время.

Итак, внутренний мир моего современника. Каков он? Последние годы не прошли для нас. даром. Мы стали не просто старше — мы стали более зрелыми. И тем не менее у нас часто все еще пытаются ограничить богатство внутреннего мира советского человека рамками двух-трех определений. Музыкальный примитив оправдывается тем, что, дескать, наш народ состоит из «простых» советских людей, которым чужды философствования и изысканность чувств. Изощренность и чрезмерная усложненность художественного мышления аргументируется иначе: интеллектуализм, сдержанность в эмоциях, рефлексия сознания — якобы характерная особенность человека XX века. Основной порок всех этих определений — их поразительная односторонность, способная превратить в абсурд даже самое верное наблюдение. На самом деле живые, окружающие нас люди и сложнее, и проще, и всегда многограннее всех подобного рода односторонних определений.

Этой многогранностью образов бесспорно отмечено сейчас творчество молодых композиторов — достаточно сравнить такие разные, но показательные сочинения, как Первая симфония А. Николаева и Симфония Э. Оганесяна, «Четыре украинские песни» Л. Грабовского и балет «Берег надежды» А. Петрова, вокальный цикл «Песни вольницы» С. Слонимского и некоторые другие.

Отрадно также, что творчество молодых композиторов многообразием почерков на практике отвергает односторонность (и уже по одному этому бесплодность) попыток определить приметы современного стиля при помощи трех-четырех признаков. Кто может отрицать, что современному творчеству свойственны и динамизм, и экспрессия, и лаконизм, и обобщенность? Но кто будет сейчас настаивать на том, что это будто бы единственные и обязательные приметы современного стиля? В самом деле, обратимся к опыту старших мастеров. Разве только лаконичен Шостакович? Разве только экспрессивен Хиндемит? Разве обобщенность — наиболее яркая черта Орфа? Или разве динамизм Прокофьева предопределил единственный путь развития советской оперы и симфонии?

Да, от многих штампов избавилось ныне музыкальное творчество, в том числе и творчество молодых. Но, к сожалению, на смену отброшенным штампам приходят новые. Один из них, и очень живучий, — претензия на необычную значительность замысла.

Я думаю, отчасти этим объясняется довольно богатый урожай своего рода интеллектуально-философических симфоний в последние годы, да и сама популярность у молодых этого сложнейшего жанра музыкального искусства. Кажется, сейчас нет ни одного начинающего композитора, который не счел бы для себя делом чести собственного мундира обязательно написать симфонию. В какой-то мере это свидетельство возросшего технологического мастерства композитора. Но все же не слишком ли много симфоний, товарищи? Всегда ли обращение к этому жанру продиктовано внутренней потребностью, а не просто пассивным следованием моде? И всегда ли за удовлетворительным, а иногда и мастерским владением техникой ощущается глубокая и значительная авторская мысль, без которой симфонии просто не существует, всегда ли ощущается способность автора сказать что-то свое о мире, о жизни? Мне кажется, не всегда. А отсюда те же штампы: нарочитая глубокомысленность, долженствующая

(продолжение А. Иконников (Москва))

тельные (например, симфоний Мясковского)...

Молодежь часто ссылается на трудности творческого пути наших старших композиторов, например Прокофьева; дескать, и он шел дорогой не прямой, а порой и весьма извилистой. Но зачем же каждому заново проходить, так сказать, всю полноту прокофьевских искушений, им же самим впоследствии преодоленных? Надо осмысливать опыт старших и таким образом экономить время...

А. Эшпай (Москва)

...Сейчас, в обстановке требовательного и заботливого разговора партии с советскими художниками о высоком гражданском назначении искусства, его боевой тенденциозности, ответственность наша перед народом возрастает во много раз. Мы все это понимаем, но понимать мало. Ведь какими бы благими ни были субъективные намерения автора, общественно значимый результат его творчества окажется достигнутым лишь в том случае, если он сумеет воплотить их в художественно яркую форму, если убеждение композитора станет убеждением слушателя, радость композитора — радостью слушателя, тревога композитора — тревогой слушателя...

...Два слова о мастерстве. Высшее мастерство, мне кажется, заключается в уменье совершенно воплотить образы современной художнику действительности. Этим и объясняется долгая жизнь искусства. А многие ли сочинения, показанные на нашем пленуме, надолго останутся в сердце слушателя? Вряд ли. По-моему, отбор был недостаточно строгим, на пленуме могло бы прозвучать меньше музыки, а критика могла бы рассказать о ней содержательней и талантливей...

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

A. Балтин-Кондратьев (Москва)

B. Тормис (Таллин)

А. Иконников (Москва)

А. Эшпай (Москва)

Содержание