душевно и вызвала живое одобрение слушателей. Гибкость голоса, кантилена, отличное piano, тембр певицы как нельзя более соответствовали требованиям этого произведения Кодая. Успеху в большой мере способствовало исполнение партии виолончели, уже в коротком вступлении подготовившее нужное эмоциональное состояние. 

Во втором отделении были исполнены произведения композиторов Чехословакии, Румынии и Кубы. Две лирические песни чешского композитора Новака — «Полюшко» и «Танцевала и не знала» — прозвучали задушевно и ласково. 

Румынская музыка была представлена песнями Константинеску — «Помню» — и Бредичану — «На лугу». Первое произведение построено на широких медленных фразах куплета, перебивающихся быстрым припевом. В песне же «На лугу» бодрый, радостный плясовой напев чередуется с кантиленными распевными фразами. Для этой песни певица сумела найти новые тембровые оттенки и передать своим голосом настроение радости, бодрого мироощущения. 

Концерт заключали произведения кубинских композиторов. Композитор Нин использовал для своей песни мелодию XVIII века. «Плачь, мое сердце» звучит в стиле медленных старинных классических арий. Выразительная партия виолончели, строгие гармонии подчеркивают это сходство. Однако скорбная мелодия в исполнении певицы прозвучала несколько обедненно на фоне сочного глубокого звука виолончельного сопровождения.

Два фрагмента из цикла «Песни о любви» композитора Гарая напоминают испанские песни Равеля, Первая — «Красивая девушка» — написана в характере быстрого испанского танца, вторая — «Пой мне» — лирическая, с выразительными декламационными фразами. Они были исполнены выразительно и темпераментно. Особенно хочется отметить блестящее звучание фортепианной партии. То же можно сказать и о «Мурсийском паньо» Нина.

Песня Вальдеса — «Иемайя» — начинается в миноре, спокойными протяжными фразами на mezza voce, вторая же половина — мажорная — развивается в форме постепенно убыстряющегося танца. Это движение приводит к эффектной кульминации в финале. Произведение требует от исполнителя большого колористического разнообразия, гибкости голоса и владения динамическими нюансами. В нем много и интонационных, ритмических трудностей. «Иемайя» была исполнена на хорошем эмоциональном накале, что говорит о возможности певицы преодолеть некоторое однообразие тембра, которое поначалу несколько сковывало ее.

На бис Мальцева исполнила песни Шафи и Форе, «Песню матери» английского композитора Блисса.

Хочется отдельно отметить прекрасное исполнение партии фортепиано Владимиром Шрайбманом, много способствовавшее хорошему впечатлению, которое оставил концерт в целом.

Следует приветствовать такие программы концертов, составленные из малоизвестных произведений современных зарубежных композиторов. К сожалению, они не часты на наших афишах.

Л. Ярославцева,
Л. Дмитриев

ЛЕНИНГРАД

Дуэт пианистов

Есть концерты, на которых особенно ясно ощущаешь, как растет наша пианистическая молодежь, как широки ее творческие интересы, с какой серьезностью и глубиной относится она к своей исполнительской профессии.

12 марта в Малом зале филармонии состоялся фортепианный вечер аспирантов Ленинградской консерватории, воспитанников профессора Н. И. Голубовской — Габриэль Тальрозе и Анатолия Угорского. Все радовало на этом концерте: и необычность программы, и содержательность, свежесть трактовок, и, конечно, горячая увлеченность исполнителей. 

Дуэт пианистов Тальрозе и Угорского возник сравнительно недавно. В январе 1962 года в Большом зале Таллинской филармонии состоялось их первое публичное выступление с «Весной священной» И. Стравинского в обработке для Двух фортепиано Угорского. Мастерски переложенное и великолепно исполненное произведение было выслушано с огромным интересом. С тех пор творческая жизнь ансамбля не прекращалась. Дуэт непрерывно выступает в различных концертных залах Ленинграда, Москвы, Риги и других городов страны. Многое привлекает в облике молодых исполнителей: зрелость художественных намерений, отличный пианизм, репертуарная многогранность. Пианисты успешно выступают и с сольными программами, а в филармонических лекциях-концертах исполняют четырехручные переложения оркестровых и камерных произведений Бетховена, Брамса, Грига, Бизе, Стравинского. Творческая пытливость, непрестанные смелые поиски нового репертуара составляют одну из отличнейших черт обоих музыкантов.

В программу первого отделения рецензируемого концерта вошли Largetto и Allegro Моцарта для двух фортепиано (первое исполнение в СССР), Вариации Брамса на тему Гайдна для двух фортепиано и Соната для фортепиано С. Слонимского.

Прелестная и поэтичная моцартовская пьеса была передана вдумчиво, с тонким вкусом. Хотя в ансамблевом отношении исполнение было небезупречным (возможно, сказалось волнение, вполне естественное в начале концерта), а в Allegro хотелось бы большего покоя и темповой выровненности, интерпретация пианистов подкупила свежестью, чистотой, хорошим чувством стиля.

Вариации Брамса на тему Гайдна — произведение ясное, светлое, выдержанное в основном в лирикоэпических тонах. Пианисты сумели передать индивидуальное своеобразие каждой вариации (спокойную повествовательность — первой, жанрово-бытовой характер — пятой, гротесковость — шестой) и подчеркнуть динамическими и тембровыми средствами богатство и изобретательность брамсовской фортепианной «инструментовки».

«Кульминацией» первого отделения было, бесспорно, испблнение Угорским Фортепианной сонаты Слонимского. Масштабное одночастное произведение талантливого композитора глубоко содержательно. Оно впечатляет яркостью об-

разов, оригинальностью и разнообразием тематического материала, смелостью гармонических сочетаний. Однако не каждый пианист обратится к сонате Слонимского. Тот, кто в произведении ищет легкий и благодарный материал для демонстрации своей пианистической техники, кто думает о мгновенном успехе у публики, пройдет мимо этого интересного сочинения.

К произведению Слонимского обратится лишь мыслящий художник, интересующийся содержательным, глубоким в искусстве, стремящийся постигнуть новое, свежее, оригинальное в сложном, не всегда доступном при первом знакомстве, материале. Музыкантами именно такого склада явились и первый исполнитель сонаты ленинградский пианист А. Аронов, и Угорский.

Главное в игре Угорского — мысль, острая, напряженная, ищущая. Кажется, что пианист не столько переживает, сколько осмысливает, сосредоточенно вдумывается в исполняемое и незаметно, но властно подчиняет себе внимание аудитории, заставляет ее вдумываться вместе с собой. В интерпретации сонаты Угорский продемонстрировал искусство живого, гибкого интонирования (уже в трактовке первой темы выявилась индивидуальная интонационно-выразительная «гамма» пианиста), разнообразную и тончайшую артикуляцию (разработочные эпизоды среднего раздела сонаты), умение скупо, но очень точно и выпукло педализировать. И характер звука, и динамические нюансы, и поиски тембровых красок — все направлено у исполнителя к одной цели — полнее передать внутренний смысл музыки. Поэтому развитие и становление музыкальных образов отличалось такой рельефностью, логической обоснованностью, а сложная форма сонаты убедила стройностью и единством образов. Внешняя сторона пианизма Угорского полностью подчиняется внутренней сущности исполняемого. Скупые жесты пианиста, собранные и плавные движения рук обусловлены художественным смыслом, дыханием, характером музыки...

Продуманностью отличалась программа второго отделения концерта. Были исполнены: сюита Дебюсси для двух фортепиано «Белое и Черное», Соната Бартока для двух фортепиано и ударных инструментов и три пьесы Мессиана из цикла «Двадцать взглядов на младенца Иисуса». Сопоставление сочинений названных композиторов создало в восприятии как бы единую картину — слушатели могли ощутить и черты родства и элементы преемственности в музыке трех авторов.

Части упомянутого цикла Мессиана — «Взгляд с высоты» (№ 3), «Я сплю, но мое сердце бодрствует» (№ 19) и «Дух радости» (№ 10) — прозвучали в Ленинграде впервые. Естественно, что «первое прочтение» накладывает на интерпретатора особое чувство ответственности, так как недостатки исполнения могут быть приписаны качеству музыки. В данном случае ничего подобного не произошло. Поэтичные и изящные пьесы были переданы Тальрозе пластично и тонко. Живая, открытая эмоциональность исполнительницы, а также характерные особенности ее пианизма — мягкость туше, гибкое владение звуковыми градациями — позволили воплотить мир образов Мессиана свободно и убедительно. С художественной чуткостью передала пианистка красочную причудливость первой пьесы, спокойный, «возвышенно-созерцательный» колорит — второй, стремительность и наполненность чувств — третьей. Здесь царил подлинный дух радости, столь характерный для французской музыки. Исполнение Тальрозе, цельное и яркое, согретое молодостью и непосредственностью чувств, вызвало горячую реакцию слушателей.

В интерпретации сюиты Дебюсси и Сонаты Бартока пианисты проявили высокое мастерство ансамблевой игры, отличавшейся удивительной слаженностью, единством дыхания, точностью выполнения неуловимо-гибких агогических оттенков, красочностью. Наибольшее впечатление оставило, пожалуй, произведение Бартока. Убежденность исполнителей в значительности воссоздаваемых образов с первых же фраз захватила слушателей. Поразили воля и поистине «демонический» напор, с которым была сыграна тема Allegro, великолепно рассчитанные динамические нарастания финала. Пианисты сумели подчеркнуть разнохарактерность каждой части и при этом сохранить целостность цикла. Показательно, что записанное на пластинку исполнение этой сонаты М. Юдиной и В. Деревянко не стало «образцом» для Тальрозе и Угорского. Пианисты нашли свое творческое решение, проявившееся и в темпах, и в характере интонирования тем, и в большем равновесии звучания фортепианных партий.

На бис были сыграны «Весна священная», «Русская» Стравинского (обработка для двух фортепиано Угорского) и фортепианная пьеса Слонимского «Проходящая красотка» (исполнитель — Г. Тальрозе).

В целом концерт с очень сложной и разнообразной программой выявил такие исполнительские качества молодых музыкантов, которые позволяют ждать от них в дальнейшем очень многого.

Н. Ростопчина