После войны в нем находились Обком партии, Облисполком и Горсовет.

Мы сошли с тротуара на проезжую часть улицы.

— Обратите внимание на эти три больших окна, — показал Рувим Осипович. — Здесь на втором этаже находилась последняя квартира Михаила Николаевича. В просторной гостиной стоял рояль. А в комнате, выходившей окнами во двор, помещался его кабинет: письменный стол, этажерки с книгами, да в углу верстак.

— Верстак? — невольно переспросил я.

— Да, да, верстак, — повторил мой собеседник. — Сколько раз заставал я Михаила Николаевича с инструментом в руках: пол вокруг усеян опилками и стружками, а хозяин поглощен любимым занятием — изготовлением скрипок. Была такая страсть у Михаила Николаевича — любил сам делать скрипки. Вы себе не представляете, до чего это тонкая, я бы сказал, изящная работа! Не всякий мастер мог с такой тщательностью обработать деку, как это умел Михаил Николаевич. У него были золотые руки. А как он писал акварелью!

На обратном пути я смотрел на Еспыхнувшие в небе звезды и думал о том, сколько прекрасных качеств может гармонически сочетаться в одном человеке!

— Если я не утомил вас, — прервал мои размышления старый скрипач, — то расскажу на прощанье, как мне довелось вместе с Тухачевским побывать на концерте знаменитого Йожефа Сигети. Было это в 1924 году. Сигети впервые приехал на гастроли в Советский Союз.

— Хотите услышать Сигети? — спросил меня как-то после урока Михаил Николаевич.

— Конечно, — отвечаю, — какой скрипач не мечтает об этом?

— Тогда собирайтесь. Завтра еду по делам в Москву, Могу вас прихватить.

Через день утром поезд командующего войсками Западного фронта прибыл в столицу, а вечером мы поднимались по широкой лестнице Большого зала консерватории. Сигети играл концерт Прокофьева...

— Когда же вы видели Тухачевского в последний раз?

— В 1935 году Тухачевский приезжал в Смоленск на учения. Был он тогда уже маршалом, заместителем наркома обороны, а знакомых своих не забывал. Прислал ко мне на дом адъютанта. Дескать, Михаил Николаевич просит извинения, что не сумел навестить, минуты свободной нет, но надеется повидаться с вами на вокзале. Постарайтесь, пожалуйста, приехать. В назначенный час я, словно на крыльях, прилетел на перрон. Тухачевский пригласил меня в свой вагон. Скоро он оседлал своего «любимого конька» — заговорил о новостях музыкальной жизни. Расставались трогательно.

— Будете в Москве, прошу без особых приглашений. Светланку теперь с трудом узнаете. Барышня! — с отцовской гордостью говорил он.

Раздался сигнал отправления. Мы обнялись и расцеловались. Мог ли я предполагать, что больше Михаила Николаевича никогда не увижу...

Старый учитель как-то весь сразу ссутулился и до самого своего дома не проронил больше ни слова...

Вскоре после этого памятного вечера, находясь в Москве, я встретился в консерватории с профессором Цыгановым. Он принял меня прямо в классе, и мы беседовали в присутствии его студентов.

— Как же, как же, я хорошо помню свое единственное выступление в Смоленске, так сказать, на заре туманной юности, — сказал Дмитрий Михайлович. — И прежде всего потому, что тогда в мою жизнь вошел Михаил Николаевич Тухачевский. Он был щедро наделен от природы и красотой, и даровитостью, и огромным обаянием. Меня и моих товарищей по квартету поражала его необычайная эрудиция в музыке, нам импонировал его строгий и благородный вкус. Воспитанный на лучших произведениях классики, он готов был слушать их бесконечно. Часто приглашал квартет к себе домой, и там мы музицировали порой до рассвета.

— Михаил Николаевич обладал удивительной интуицией, — вспоминает другой участник квартета, Вадим Васильевич Борисовский. — Он, например, высоко ценил Шостаковича, внимательно следил за развитием его таланта и одним из первых предсказал юноше блестящую будущность. А какие он мастерил скрипки! Проделал массу опытов, испробовал десятки разных рецептов, пока не научился делать лаки, которые приближались бы по своим свойствам к знаменитым итальянским. Тухачевский мечтал изготовить скрипку, похожую по звучанию на инструменты Страдивари и Гварнери...

Вот пока все, что мне удалось разузнать от людей, которым выпало счастье встречаться с легендарным красным командиром Тухачевским. Музыка была его вторым призванием, скрипка в его руках пела прекрасную песню о любви к жизни, к людям. К сожалению, эта песня рано оборвалась. И потому нам так дорого каждое свидетельство современников, дополняющее новыми штрихами яркий портрет маршала.

К ИСТОРИИ ЗАРУБЕЖНОЙ МУЗЫКИ

М. Вайсборд

Энрике Гранадос

24 марта 1916 года германская подводная лодка потопила в Ламанше пассажирский пароход «Sussex», на котором возвращался из Соединенных Штатов после премьеры своей оперы «Гойескас» композитор и пианист Энрике Гранадос.

Смерть Гранадоса вызвала глубокую скорбь у всех, кто ценил его замечательный талант. «Это трагическое событие, — писал Дебюсси, — лишило музыкальное искусство одного из самых прекрасных творцов»¹.

Энрике Гранадос-и-Кампинья родился 27 июля 1867 года в Мадриде. Отец будущего композитора, уроженец Кубы, был военным, и первыми сведениями по сольфеджио и знакомством с фортепиано мальчик обязан его товарищу, капитану Хосе Хунседе. После переезда семьи в Барселону Энрике поступает в музыкальную школу, затем берет уроки у Франсиско Хурне, наконец, становится учеником Хуана Пухоля — известного педагога, воспитавшего немало выдающихся испанских пианистов (X. Малатс, К. Виделья и другие). Одновременно юный музыкант работает под руководством Фелипе Педреля. Шестнадцати лет Энрике получил первую премию за исполнение сонаты Шумана соль минор, а спустя три года состоялся его первый публичный концерт.

Материальное положение заставляет Гранадоса играть в кафе, давать многочисленные и малооплачиваемые уроки. Лишь благодаря помощи мецената юноша едет в Париж для поступления в консерваторию. Неожиданная болезнь помешала ему явиться на вступительный экзамен и осуществить свою мечту. После выздоровления Энрике берет уроки у Ш. Берио по фортепиано и Ж. Массне по композиции. У Берио, страстно влюбленного в искусство Испании, Гранадос знакомится с его учеником, испанцем Рикардо Виньесом, впоследствии известным пианистом. Увлечение искусством, живописью, совместное музицирование, посещение лекций и концертов — все это сблизило молодых музыкантов и положило начало их дружбе.

_________

¹ A. Fernández-Cid. Granados. Madrid, 1956, p. 36.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

К ИСТОРИИ ЗАРУБЕЖНОЙ МУЗЫКИ

М. Вайсборд

Энрике Гранадос

Содержание