Выпуск № 8 (297) | 1963 - страница 40

нас. «Не надо, не надо так, товарищи... Я рад за вас и за ваш бенефис!..»

В антракте, стоя на барьере оркестра в зале, я продавал рисунки — подарки Федора Ивановича — на манер американской лотереи. Другой член комитета Е. Воронин собирал деньги в зале и вручал рисунки...

Помню, что нарком А. В. Луначарский сидел в кресле против меня и, смеясь, смотрел, как я, держа рисунок, кричал:

— Кто больше?..

Есть у меня и фотография Федора Ивановича с надписью: «Василию Яковлеву на память — Ф. Шаляпин».

Дело было в 1911 году. Начались работы по возобновлению «Хованщины» Мусоргского. Перед началом репетиций вся труппа по предложению Федора Ивановича участвовала в панихиде по Мусоргскому в Казанском соборе.

В декоративном зале художник К. Коровин с помощниками заканчивал декорации. Репетиции артистов, хора шли сначала в репетиционных залах. Затем перешли на сцену. Ставил оперу сам Федор Иванович. Это были незабываемые репетиции. Хорошо помню, как кропотливо работал он с артистами, хором. Ведь в «Хованщине» много массовых сцен.

Вот идет репетиция «Стрелецкой Слободы». В роли Марфы — Е. И. Збруева. Под рояль она поет «Исходила младешенька»... Федор Иванович внимательно слушает и, когда Збруева кончила, говорит ей: «Евгения Ивановна, я горячо вам советую вот с такими оттенками исполнить ее...» Садится на табурет напротив Збруевой близехонько, вполголоса напевает всю песню Марфы. Збруева сидит, как завороженная смотрит ему в лицо.

Участники артисты, хор и мы, рабочие, стоим кругом, тоже слушаем как завороженные.

Другой эпизод: стрельцы, хор в смущении. Подьячий наговорил им о силе петровцев... «Стрельцы, что нам черт подьячий, — поет стрелец, — здесь наговорил о рейтарах да о солдатах». Сколько терпения, такта проявил Шаляпин в поисках решения этой сцены. Сам перевоплощался в стрельца, пел по-своему, по-шаляпински. В конце концов искомое было найдено и Федор Иванович остался доволен.

И. Шаляпина и В. Яковлев

А выход Досифея в первой картине: «Марфа-а-а... возьми-ка лютерку домой...» Эмма — Коваленко, Марфа — Збруева. Сколько раз Федор Иванович спокойно разъяснял, как спеть, провести эту сцену... каждую деталь ее.

Так же работал он над образом Хованского с Шароновым, Шакловитого — с Андреевым.

А сцена сожжения... Сколько энергии, упорства было проявлено Федором Ивановичем. Он своим обаянием заражал всех, и мы, рабочие, горели желанием помочь ему и спектаклю в целом.

Рабочим было предложено эффектно сделать сцену костра... Федор Иванович слушает и говорит: «Давайте попробуем...» И вышло очень хорошо.

«Рассвет на Москве-реке». Рабочие поставили чудесные коровинские декорации Василия Блаженного и Кремля. Похитонов играет на рояле «Рассвет на Москве-реке». А Федор Иванович с К. Коровиным, артистами, электриками смотрит из зала и регулирует нарастание света в софитах.

Осталась в памяти генеральная репетиция, особенно последняя картина. Наш русский северный лес, ельник, одноглавая луковка со староверским крестом на шатровой крыше приземистой церкови. «Блям-блям-блям» — тягучие звуки колокола раскольников. Величавая фигура седобородого Досифея в белом саване, с горящей свечой в руке.

— «Труба предвечного!» — торжественно поет Досифей и зажигает хворост огромного костра. На костре Марфа, Андрей Хованский и другие раскольники в белых саванах, со свечами в руках, готовые к самосожжению.

В огне и пламени...
Жизнь вечная!.. —

возглашает Досифей — Шаляпин с высоко поднятой свечой в руке, и неповторимый голос его потрясает глубиной фанатического чувства.

В оркестре звуки Петровского марша — вбегают солдаты и пораженные останавливаются: перед ними огромное пламя костра, скрывающее людей...

Опера прошла с громадным успехом. Все газеты Петербурга посвятили ей целые страницы. Мы в курилке читали газеты и радовались, сознавая, что труд всего коллектива под руководством Ф. И. Шаляпина получил такой грандиозный успех.

Воодушевленный успехом постановки «Хованщины», Федор Иванович раздал нам, участникам репетиций, свои фотографии с дарственными надписями. И я вот уже 50 лет храню эту драгоценную для меня фотографию с личной надписью Федора Ивановича Шаляпина как память о незабываемых днях моей молодости, триумфе искусства и культуры моей Родины.

Был я свидетелем и горького случая, принесшего Шаляпину много страданий. Об этом происшествии немало написано неверного, несправедливого, и клевета, окружившая имя Шаляпина в связи со случившимся на спектакле «Борис Годунов», кое-где живет до сих пор. Поэтому я, живой и близкий свидетель, считаю своим долгом рассказать правду.

Шла опера «Борис Годунов». В роли Бориса — Шаляпин. Картина — «Терем». С обоих боков стены царских палат тянутся от авансцены до третьего плана. В задней стене небольшая полукруглая дверь. Позади этой единственной двери стоит мой дружок, Петр Евстигнеев по прозвищу Петька Коршак — молодой рабочий из деревни Рублево, Зубцовского уезда, Тверской губернии (к дверям декораций всегда ставился рабочий, чтоб они не открывались сами).

Я стою рядом с Петькой, и мы слушаем, как Федор Иванович исполняет знаменитый монолог Бориса «Достиг я высшей власти». На спектакле присутствовали Николай II с дочерьми и его свита. Сидели они в левой боковой ложе у самой авансцены.

Мы с Петром, проколов гвоздем дырочки в декорации, смотрели на сцену. Обернувшись назад, мы заметили, что все хористы, даже те, кто должен был вступать только еще через две картины в сцене «Под Кромами», почему-то находятся на сцене. Некоторые из них прогуливаются вдоль занавеса на пятом плане.

По мере приближения картины к концу большинство хористов подошло вплотную к стенам «Терема», делая вид, что слушают. Картина кончилась. Занавес спустился. Зал заревел...

Мы видим, как Федор Иванович кланяется публике. Царь с дочерьми удалились в аванложу.

Федор Иванович при открытом занавесе стоит у самой рампы и, ничего не подозревая, кланяется публике, а хористы, оттолкнув нас от двери, устремились на сцену с пением гимна.

Заслышав звуки гимна, разошедшиеся покурить оркестранты спешно вновь занимают свои места. Появился дирижер А. Коутс. Музыканты стали подыгрывать хору. Стала возвращаться на свои места и публика, также подхватившая гимн.

И хор, уже заполнивший сцену, обратившись к царской ложе, опустился на колени, и одна хористка подала какую-то бумагу царю.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

И. Шаляпина и В. Яковлев

Содержание