Выпуск № 11 (288) | 1962 - страница 34

Песни, как и книги, имеют свою судьбу... Вновь повторялось то, что уже происходило в начале первой мировой войны, когда вслед за изменой интернационалистским принципам вождей зарубежных социалистических партий (и с ними русских меньшевиков) в плену буржуазного национализма и шовинизма оказались многие из тех, кто еще вчера считал себя песенниками революции. Это падение постигло, в частности, французского шансонье Монтегюса. Еще не так давно он славился своим песенным «Приветом 17-му полку», отказавшемуся стрелять в стачечников. Известен рассказ Н. К. Крупской, как полюбилась эта песня В. И. Ленину, как задушевно беседовал он с певцом. А в августе 1914 г. на страницах шовинистской газетки «Социальная война» Монтегюс публиковал куплеты, в которых «устаревшему» «Интернационалу» противопоставлялась «Марсельеза».

Мы поем «Марсельезу»,
Потому что в эти ужасные дни
«Интернационал» оставлен
До победного финала:
Его запоют по возвращении...

Ни Монтегюс, ни его единомышленники не запели «Интернационал» и по возвращении. Так же «оставили» «Интернационал» и русские меньшевики-оборонцы. И тем уверенней вздымали знамя «Интернационала» большевики-интернационалисты. Тем победней, с небывалой еще мощью, звучал «Интернационал» в дни октябрьского штурма.

Очевидец этих событий, А. М. Горький, оставил чеканную и выразительную запись о новом качестве его звучания в своих заготовках к последней части «Жизни Клима Самгина»:

«...Это будет последний
И решительный бой...

Хор был велик, пел непрерывно. Самгин отметил, что, пожалуй, впервые демонстранты поют так стройно, согласно и так бесстрашно открывается ими грозный смысл рабочего гимна. В пятом году, 9 января, не пели. Вероятно, и не могли бы петь вот так».

Запись Горького, по всей очевидности, относится не к самим «десяти дням, которые потрясли мир», а к периоду, который им предшествовал. О том, как с пением «Интернационала» рабочие, матросы и солдаты вели бои в октябре — ноябре, вспоминают многие участники событий. Но, пожалуй, мало кому удалось так ярко и рельефно передать особый строй и тон тогдашнего звучания гимна, как это сделал Дмитрий Фурманов, запевала «Интернационала» ивановских большевиков.

В своих воспоминаниях о Фурманове один из большевистских депутатов Ивановского Совета рабочих и солдатских депутатов Г. Горелкин описывает заседание Совета в памятную ночь с 25 на 26 октября 1917 года, когда доклад прервало встреченное бурею аплодисментов сообщение Д. Фурманова о свержении Временного правительства и переходе власти к Советам:

«...Фурманов своим чистым, бархатным баритоном запел "Интернационал". А петь он любил и пел прекрасно. Это были поистине потрясающие минуты... У нас тогда обычно каждое заседание заканчивалось пением "Интернационала". Но на этот раз "Интернационал" звучал поистине великим пролетарским победным гимном...»¹

Рассказывая в своем очерке «Незабываемые дни», как в шуме и гуле собрания «...из хаоса вдруг родились, окрепли и полились звуки священного гимна», Дм. Фурманов пишет: «Певали свой гимн мы до этого, певали и после этого многие сотни раз, но не помню другого дня, когда его пели бы как теперь: с такою раскрывающейся внутренней силой, с таким горячим, захлебывающимся порывом, с такой целомудренной, горячей верой в каждое слово... Мы не только пели — мы видели перед собой, наяву, как поднялись, идут, колышутся рабочие рати на этот смертный последний бой; нам уже слышны грозные, воинственные клики, нам слышится суровая команда — чеканная, короткая, строгая, мы слышим, как лязгает, звенит оружие... Да, это поднялись рабочие рати.

...Эти вести из Москвы — вот он и грянул великий гром! Рабочие победили. Рабочие взяли власть... Враг разбит — повержена «свора псов и палачей...» А солнце сияет, сжигает огнем своих лучей... Да, да: все, как в песне: наш путеводный гимн, самая дорогая, заветная песня, которую пели в подполье рабы, за которую гнали, ссылали, расстреливали, вешали, истязали по тюрьмам, — может ли ошибаться эта песня, вспоенная кровью мучеников?.. Пришли наши дни — их мы ждали. Здравствуй, новая жизнь!..»²

_________

¹ «Фурманов в воспоминаниях современников». М., 1959, сггр. 31.

² Дм. Фурманов. Собр. соч., М., 1961, т 3 стр. 61.

Наступил рассвет нового дня. 26 октября делегаты II Всероссийского съезда Советов, которым накануне выпала величайшая миссия провозгласить начало существования советской власти, приняли в красном Петрограде два новых исторических решения. Весть о них громовым эхом раздалась по всей земле. Это были декрет о мире и декрет о земле. О том, как принимал съезд бессмертный ленинский декрет о мире, в немногословных протоколах говорится:

«...Обращение к народам и правительствам принято единогласно. После голосования энтузиазм собрания проявился в шумных и продолжительных аплодисментах, после которого собрание стройно спело "Интернационал". Затем были устроены овации товарищу Ленину, по предложению одного члена собрания, как автору обращения и стойкому борцу и вождю Рабоче-Крестьянской победоносной революции. Затем был пропет Похоронный марш в память кровавой бойни»¹.

Рассказ Джона Рида помогает ощутить горячее и страстное дыхание зала съезда в эти минуты:

«...Неожиданный и стихийный порыв поднял нас всех на ноги, и наше единодушие вылилось в стройном, волнующем звучании "Интернационала". Какой-то старый, седеющий солдат плакал как ребенок. Александра Коллонтай потихоньку смахнула слезу. Могучий гимн заполнял зал, вырывался сквозь окна в двери и уносился в притихшее небо. "Конец войне! Конец войне!" — радостно говорил, улыбаясь, мой сосед, молодой рабочий...»²

Прошло полтора месяца — и под сводами Таврического дворца открылся III Всероссийский съезд Советов. Подытоживая его работу, В. И. Ленин особо подчеркнул «...ту историческую роль, которую сыграл этот съезд в истории международной революции, в истории человечества...» Напоминая, что «все великие революции стремились всегда смести до основания старый капиталистический строй» и что Россия ныне «первая достигла этого перехода государственного правления в руки самих трудящихся», Ленин говорил с трибуны съезда:

«Теперь мы, на расчищенном от исторического» хлама пути, будем строить мощное, светлое здание социалистического общества».

Эти слова великого кормчего революции п основателя нашего государства прямо перекликались с бессмертными словами «Интернационала», которые теперь с особой силой загремели в зале дворца, едва закончил речь свою Ленин:

Весь мир насилья мы разрушим
До основанья,— а затем
Мы наш, мы новый мир построим...

Хотя между Вторым и Третьим съездами прошло немного времени и, казалось бы, на первый взгляд между теми мгновениями в их работе, когда в зале раздавались звуки оркестра или возникало пение, имелось много общего, нельзя было не заметить того нового, что начинало характеризовать звучание «Интернационала» на заседаниях высшего государственного органа, каким являлся съезд. Об этом говорит хотя бы протокольный текст его первого заседания:

«...Объявляю III Всероссийский Съезд Советов открытым. (Бурные аплодисменты.)

После этих слов тов. Свердлова в зале раздаются звуки "Интернационала", который исполняется оркестром моряков. Под взрыв аплодисментов несколько духовых оркестров местного гарнизона сменяют "Интернационал" громовыми звуками "Марсельезы".

После того, как стихли оркестры, тов. Свердлов предлагает спеть собранию "Интернационал".

Все встают.

Зал оглашается пением международного рабочего гимна.

Когда все стихает, председательствующий выступает с кратким приветственным словом»¹.

Новым и необычным было на заседании то, что — впервые в съездовской практике! — пение «Интернационала», которое в моменты особой торжественности обычно возникало как бы «самопроизвольно», в стихийном порыве, здесь словно закреплялось в официальном церемониале. Впервые после того, как оркестр сыграл сперва «Интернационал», а затем «Марсельезу», председательствующий обратился к участникам

_________

¹ II Всероссийский съезд Советов. Протоколы. Изд. Кронштадтского комитета РСДРП, 1917, стр. 18.

² Джон Рид. «10 дней, которые потрясли мир». М., 1957, стр. 120.

¹ «Третий Всероссийский Съезд Советов Солдатских, Рабочих и Крестьянских депутатов». П., 1918, стр. 4–5.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание