ность только «Союзкнига». А роль издательства в распространении книг и нот ограничивается в лучшем случае организацией хорошей рекламы и помощью местным книготоргам в проработке тематических планов.)

*

Издательство ежегодно в течение ряда лет переиздает многие произведения без каких-либо изменений и добавлений (меняются только год издания и выходные данные). Речь идет главным образом о педагогической литературе: учебники, школы, пособия, самоучители и так далее («Школа игры на фортепиано» под редакцией А. Николаева, «Самоучитель игры на баяне» А. Басурманова и Н. Чайкина, «Сольфеджио» Г. Фридкина или «Инвенции» И. Баха и другие).

На эти, так называемые «стабильные издания» спрос в течение многих лет не ослабевает, несмотря на то, что они выпускаются относительно большими тиражами.

К сожалению, определением тиражей торговые организации занимаются один раз в году в порядке единовременной кампании. Издательство в свою очередь может напечатать каждое издание тоже один раз в году и только тем тиражом, который заказан «Союзкнигой» (любое число экземпляров, отпечатанных сверх заказа, некуда будет девать: «Союзкнига» не возьмет их, а продавать самостоятельно издательство не имеет права).

Получается, что в течение года магазины лишены возможности, учитывая просьбы покупателей, обратиться с дополнительным заказом на то или иное «стабильное издание». На складах «Союзкниги» и издательства его, естественно, уже нет. Печатать дополнительный тираж — задача, за редким исключением, невыполнимая. Как правило, набор уже ссыпан, лимиты на полиграфическую мощность исчерпаны, бумага пошла на другие издания и т. д. и т. п. Между тем опыт некоторых издательств Германской Демократической Республики (в частности, «Петерса», объединенных под единым руководством «Брейткопфа и Гертеля», «Гофмайстера» и «Немецкого музыкального издательства») показывает, что удовлетворить спрос на ежегодно переиздаваемые «стабильные издания» вполне возможно.

Это делается за счет переноса отдельных не срочных изданий в планы выпуска последующих лет, то есть за счет сокращения списка произведений, намеченных к выпуску в текущем году; за счет снижения объемов неоправданно разбухших изданий. Наконец, можно не печатать каждый год все «стабильные издания», а распределить их выпуск в зависимости от степени потребности на три года. Тогда у издательств появится возможность выпускать эти труды двойным и даже тройным тиражом.

Из этого тиража издательство в первую очередь поставляет литературу книготоргующей организации по ее основному заказу на текущий год. Все остальное количество экземпляров идет на удовлетворение дополнительных заявок с мест, поступающих по мере выявления спроса на протяжении двух лет, а также на поставку по основному заказу на последующий год. По мере продажи литературы издательство, не дожидаясь новых заказов, само постепенно допечатывает новые тиражи.

Сейчас издательству разрешено использовать этот опыт. Пока предполагается, что тиражи, отпечатанные сверх заказанных «Союзкнигой», будут храниться не в «Союзкниге», а на складах фирменных магазинов издательств. Очевидно, что и расчеты с «Союзкнигой» за эту часть тиражей должны проводиться по мере реализации хранящейся литературы.

Для того чтобы иметь возможность в любое время допечатывать тиражи, издательство должно будет заматрицировать значительную часть нот, входящих в список «стабильных изданий». Потребуется и увеличение оборотных средств издательству. Но зато, выпуская двойными, и даже больше, тиражами наиболее нужные книги и ноты, мы будем стимулировать сборы заказов на них местными книготоргами в течение всего года и, что важнее всего, обеспечим постоянное и бесперебойное наличие в магазинах к началу учебного года многих учебных материалов.

Немаловажно и то, что такая система позволит в любое время выполнять нередко запаздывающие заявки «Международной книги» на эту литературу для зарубежных стран.

Наконец, двойные и тройные тиражи намного снизят себестоимость изданий и значительно повысят прибыли издательства.

Большая часть затронутых в статье вопросов нашла свое положительное решение в упомянутом уже приказе Комитета по печати при Совете Министров СССР «О мерах по увеличению и улучшению изданий музыкальной литературы». Это даст возможность издательству «Музыка» значительно полнее удовлетворять потребности народа в музыке и тем самым активнее содействовать развитию музыкальной культуры страны.

ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ

Звание артиста обязывает

«Артист Государственного академического Большого театра Союза ССР». В нашем огромном, многотысячном коллективе вряд ли найдется человек, который не гордился бы этим почетным званием. Каждый вечер, когда зажигается свет рампы в старинном здании на площади Свердлова и в новом тысячеоконном хрустальном Дворце съездов в Кремле, все, кто находится за кулисами, волнуются: спектакль должен пройти на самом высоком уровне! Надо петь, танцевать, играть так, чтобы быть достойным звания артиста театра, освященного такими именами, как Ф. Шаляпин и Л. Собинов, А. Нежданова и К. Держинская, В. Сук и Н. Голованов, А. Пазовский и А. Мелик-Пашаев, и многих других корифеев русского искусства.

С большим душевным трепетом следим мы за реакцией слушателей, искренне радуемся успеху товарищей, в душе присоединяясь к аплодисментам зрительного зала, огорчаемся, если кого-либо из нас постигла временная творческая неудача... Внимательно читаем мы каждую строку, посвященную Большому театру в специальной и общей прессе. Но все-таки нет, вероятно, более строгого судьи нашим успехам и неудачам, чем мы сами. Потому что каждый член нашего коллектива, в какой бы части света он ни выступал, представляет весь театр, который (мы очень хотим этого!) всегда и везде должен быть лучшим.

С каким триумфальным успехом проходят концерты мастеров Большого театра за рубежом! И тем более обидны и досадны те частные промахи, те порой неудовлетворительные по качеству выступления, которые позволяют себе иногда наши артисты на советской сцене.

Уже несколько лет в Кремлевском Дворце съездов наряду со спектаклями в праздничные дни, приуроченными к юбилейным датам, проводятся концерты в основном силами артистов Большого театра. Шеститысячная аудитория, к которой нередко присоединяется многомиллионная армия телезрителей, — одно это налагает огромную ответственность. К сожалению, порой именно такие концерты проходят на уровне более низком, чем тот, на котором мы должны выступать.

Почему, например, наш оркестр — коллектив высочайшей квалификации, способный блестяще исполнить любое концертное произведение, ограничивается столь «школьным» репертуаром, как Вальсы из балетов «Щелкунчик» и «Спящая красавица» и увертюра к «Руслану и Людмиле»? Неужели оркестр обязан с концертной эстрады играть только популярные отрывки из опер и балетов?

Мы не хотели бы здесь касаться недавно принятого в театре решения об отказе от регулярных, плановых концертных выступлений. (Артисты оркестра и по сей день гордятся тем успехом, с каким они выступали в Большом зале консерватории, исполняя сложнейшие произведения отечественной и мировой музыкальной классики.) Но если иногда в Кремлевском дворце съездов концерты будут проводиться, участники их должны предъявлять к себе самые высокие требования.

Помнить об этом нужно не только артистам, но и художественным руководителям этих концертов.

Так же, как и у оркестра, заштамповался концертный репертуар и у многих солистов Большого театра. В программах концертов артисты балета очень часто исполняют Седьмой вальс Шопена и «Умирающего лебедя» Сен-Санса. Почти неизменно вслед за именем певицы Т. Сорокиной как некое «дежурное блюдо» следует: «Пуччини, ария Мими из оперы «Богема» и Дунаевский, «Заздравная».

А когда на сцене появляется А. Григорьев, зрители заранее уверены, что он споет или «Песню певца за сценой» из «Рафаэля» Аренского или «Романс молодого артиста» из оперы Мурадели «Октябрь». Кстати, о последнем: вряд ли предполагал композитор возможность концертного исполнения данного фрагмента. Как известно, в опере «Романс» призван был характеризовать разлагающийся, погрязший в пороках лагерь врагов революции. Вырванная же «из контекста» музыка, естественно, тотчас же потеряла свой «точный адрес», свою идейную направленность. Из средства обличения врагов «Романс» превратился в типичный образец чуждой нам, давно канувшей в лету «бесхребетной», безвольной культуры декаданса. (В последнее время этот номер в концертах стали «стыдливо» анонсировать как просто «Романс» композитора Мурадели. Действительно, трудно увязать между собой то содержание, которое все мы вкладываем в слово «Октябрь», и музыку, следующую за таким объявлением!)

К сожалению, непродуманность в выборе репертуара у Григорьева не ограничивается приведенным примером. Столь же странно выглядит исполнение им «Песни купчика» из оперы Т. Хренникова «Мать».

Естественно, что чувствительные, мелодраматические интонации в музыке накладывают свою печать и на характер пения. В трактовке «Романса» и «Песни купчика» Григорьев позволяет себе порой надрыв, сентиментальные придыхания; он ведет себя на сцене недостаточно строго, игнорируя культуру сценического поведения, приличествующую артисту Большого театра. При этом он, естественно, теряет и элементарную исполнительскую культуру.

Все это удивляет и настораживает. Певцу, как видно, определенно недостает квалифицированного руководства опытного, культурного мастера. К сожалению, в оперной труппе театра вообще в последнее время отсутствует та преемственность, которая всегда отличала наш театр; как бы разорвалась связь между художниками старшего поколения, хранящими творческие традиций, и молодежью. Необходимость и плодотворность этих связей доказывается деятельностью прославленной во всем мире балетной труппы театра. Ведь, например, народная артистка республики С. Адырхаева до сих пор упорно занимается под руководством опытнейших мастеров Г. Улановой и М. Семеновой; заслуженная артистка республики Е. Максимова каждую свою партию готовит с Г. Улановой, а талантливую и «трудную» Н. Бессмертнову не выпускают из под своего наблюдения Л. Лавровский, О. Иордан, М. Семенова.

Почему же артисты вокальной труппы ограничиваются лишь работой с концертмейстерами? Почему для Григорьева и многих других его коллег не нашлось среди корифеев нашей оперной сцены опытного педагога? Почему утеряна традиция скрупулезной работы дирижеров с певцами, так ярко проявлявшаяся в деятельности В. Сука, А. Пазовского, Н. Голованова?

Можно было бы привести и немало других примеров несерьезного отношения к концертным выступлениям со стороны некоторых артистов театра и руководителей, отвечающих за эти выступления. Но ограничимся сказанным выше.

Мы хотим, чтобы ни один член нашего коллектива нигде и никогда не посрамил бы гордого имени артиста Большого театра. За это надо бороться, не боясь прямо высказывать коллегам по искусству справедливые замечания, не стыдясь порой и самим получать их. Наш театр всегда и везде должен быть лучшим в мире! И именно стремление к этому заставило нас обратиться с открытым письмом в редакцию журнала «Советская музыка».

Артисты театра:
И. Агафонников, О. Буданков, А. Огородников, Д. Шиндарёв