На таких смотрах можно заранее выявить, кого целесообразно готовить к очередным конкурсам.

Другой вид таких же внеконкурсных смотров — смотры лауреатов, концертирующих в течение нескольких лет, работающих над новым репертуаром. Такие смотры могут помочь разобраться в том, кто по заслугам стал избранником, а из кого «начинка выпала» (так выразился однажды Игумнов об одном своем ученике, когда услышал его через несколько лет после окончания). Но уже чур, перед этим смотром предоставить лауреатов самим себе — пускай «птенцы летают»!

Наконец, третий вид смотров, который я хочу предложить, может не иметь отношения ни к конкурсам, ни к лауреатам, — смотры пианистов, работающих несколько лет на периферии (скажем, не меньше трех) и для которых трудно (особенно если их работа педагогическая), но очень важно сохранить исполнительскую форму, хороший вкус, критерий качества, обогатиться новым, самостоятельно сделанным репертуаром (это должно быть одним из требований смотра), своим собственным музыкантским опытом. Не всем это удается, многие опускаются, перестают заниматься. Организация периодических смотров может явиться для них и стимулом, побуждающим работать, и возможностью после такого выступления получить совет и поддержку. А в определенных случаях может оказаться, что самостоятельное дозревание обогатит нас настоящим художественным откровением, раскроются дарования, которые скромно прятались в тени блестящих пустышек.

Вот те мысли, которыми мне хотелось поделиться после заседания в жюри очередного конкурса...

В. Дулова

Три из шести

Осенью 1965 года в Израиле проходил Третий международный конкурс арфистов, в котором впервые приняли участие советские исполнители. В состав жюри от Советского Союза вошла В. Г. Дулова. Наш корреспондент обратился к ней с просьбой рассказать о своих впечатлениях.

...Наступает день отъезда из Москвы. Вместе со мной вылетают три наших арфистки: Э. Москвитина, Н. Стребкова и Н. Цехановская. Грузятся наши арфы и мы вылетаем по маршруту: Вена — Афины — Тель-Авив. В тот же день вечером на тель-авивском аэродроме нас тепло встречают представители советского посольства и генеральный директор конкурса господин Пропес. Замечу сразу, что с момента приезда и до самого отъезда в Москву мы были окружены исключительным вниманием как организаторов конкурса, так и всех работников советского посольства. Это имело немалое значение для самочувствия и бодрого настроения наших арфисток.

При встрече господин Пропес сообщил, что интерес к конкурсу значительно повысился благодаря участию в нем советских музыкантов.

Ночуем в Тель-Авиве и на следующее же утро выезжаем в Иерусалим, где должен проходить первый тур.

Путешествие на машине от Тель-Авива до Иерусалима заняло два часа. Дорога, вначале прямая, проходит через ухоженные поля, виноградники и фруктовые плантации. Дальше она начинает петлять, чем-то напоминая наш Крым. Нас несколько смутили «современные» очертания Иерусалима, его высокие здания. Мы ожидали увидеть легендарный Иерусалим. Но оказалось, что это — новые дома на окраине древнего города, расположенного на холмах.

Торжественное заседание, открывшее конкурс, происходило в великолепном здании концертного зала филармонии, вмещающего три с половиной тысячи человек. Это здание, построенное в современном стиле, чем-то напоминает Дворец съездов. Зал был переполнен. После небольшой церемонии открытия конкурса состоялся мой концерт. В программе концерта мною были исполнены произведения западноевропейских классиков и израильских композиторов. Здесь же я впервые исполнила два новых сочинения А. Хачатуряна, восторженно принятых слушателями. После концерта ко мне подходили многие из

Э. Москвитина

приехавших арфистов и просили передать нашему композитору благодарность за создание отличных произведений для арфы. А газета «Иерусалим пост» писала: «...Восточный танец Хачатуряна... исполнялся здесь впервые. Он представляет собой превосходный образец музыки на восточные темы, легко воспринимается и не восточной аудиторией... А его “Токката” ставит перед исполнителем множество технических трудностей как для рук, так в еще большей степени — для ног...»

И вот — первый тур. Начиная с этого дня, все участники конкурса отделялись от членов жюри. Конкурсанты были расселены в университетском общежитии, члены жюри — в фешенебельном отеле. Каждой из арфисток была предоставлена отдельная комната. Две соседние комнаты оставались пустыми: чтобы конкурсанты не мешали при занятиях друг другу.

Перед началом первого прослушивания членами жюри была подписана своего рода «клятва-обязательство»: судить объективно, «по совести». На всех турах члены жюри сидели как бы в шахматном порядке, таким образом, чтобы впереди, сзади и по бокам оставались пустые стулья. До того, как выставлялась оценка и был сдан запечатанный конверт в счетную коллегию, никто не мог общаться между собой, обмениваться мнениями. Обсуждений не было ни на одном из туров. Оценка производилась по двадцатибалльной системе. Председатель жюри права голоса не имел. Члены жюри не имели права голосовать за своих учеников, принимавших участие в конкурсе. (Я не голосовала таким образом ни за одну из наших участниц, так как все они мои ученицы). Оценки, поставленные на каждом туре, были действительны только для данного прослушивания, они не суммировались и непосредственно не влияли на конечный результат. Из 31 участника после первого тура отсеялось 11. Наши арфистки прошли все. По окончании первого тура все члены жюри и двадцать отобранных конкурсантов переехали в Тель-Авив.

Второй и третий туры проходили в помещении израильского национального театра «Габима». (Театр «Габима» начал свое существование в России незадолго до Октябрьской революции, в первые годы после Октября работал в Москве. У его колыбели стояли К. С. Станиславский и Е. Б. Вахтангов). Зал вмещает около 700 человек и по акустике оставляет желать много лучшего.

Во втором туре обязательным номером была Сонатина С. Натра — произведение с острым, сложным ритмом и музыкальным языком. В третьей части со-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

В. Дулова

Три из шести

Э. Москвитина

Содержание