Н. Грюнфельд

ПРОСТОРНЫЙ МИР МУЗЫКАНТА

На северо-востоке Видземской возвышенности расположена Пиебалга — край своеобразного очарования. Здесь дали перечерчены волнистыми линиями уходящих за горизонт холмов. Здесь вспененные свежим ветром рощи и дубравы смотрятся в прозрачные чаши озер, обрамленных темными елями, изумрудными лугами. Здесь, в одном из озер, берет начало поэтичнейшая река Латвии — прихотливая в своих извивах и песчаных плесах порожистая Гауя.

Полна неожиданностей эта река, то скованная нависшими над быстриной скалами (приходится закидывать голову, чтобы увидеть небо), то растекающаяся серебристыми перекатами, то сливающаяся в зыбком мареве с синеющими полями.

Издавна живут в Пиебалге кряжистые, рослые, немногословные люди — энергичные в любом деле, за какое ни возьмутся. Многие из них стали активными деятелями литературы и искусства. Народ хранит благодарную память о сельских учителях — подвижниках художественного просвещения в период пробуждения его национального самосознания, о жизни и творчестве замечательных латышских писателей братьев Каудзитесов, в своем романе-эпопее «Времена землемеров» по-гоголевски беспощадно высмеявших стяжательство и лицемерие молодой, но уже хищной буржуазии. Младшим коллегой Каудзитесов был и преподаватель сельской школы Отто Заринь — отец будущего композитора.

Какого художника можно понять вне родников его национальной культуры, вне особенностей взрастившего его края? Вот и в музыке Маргера Зариня то будто сверкает переливами стогранного народного напева неуемная Гауя, то ярко прорезывается острая сатирическая традиция Каудзитесов, особенно в образах бытовых, жанровых.

Родившийся в 1910 году, Заринь прошел трудную молодость. Рано вспыхнувшая (и поддержанная родителями) любовь к музыке столкнулась с необходимостью платить за обучение в консерватории. Средств на это не было, и юноше пришлось избрать окольный путь к заветной цели: стать учителем, чтобы обрести материальную независимость. Наконец успешно начались занятия у Я. Витола по композиции, П. Иозууса по органу и А. Даугуля по фортепиано, как вдруг новая беда: непомерный труд надорвал здоровье Зариня. Пришлось оставить консерваторию. Однако исключительное упорство — вот где сказалась «пиебалгская кряжистость»! — позволило ему самостоятельно овладеть мастерством композитора и достаточно убедительно утвердить себя на этом поприще уже в 1930 году, когда на очередном конкурсе в честь певческих праздников была отмечена первой премией его песня «Ликование».

Весьма характерное для латышского музыканта начало творческой деятельности. Песне, хору Заринь остается верным всю жизнь, хотя привлекают его и иные — крупные жанры. После нескольких вокально-хоровых произведений на слова национальных классиков Райниса, Блауманиса, Аусеклиса в 1936 году композитор создает Фортепианный концерт — один из первых образцов этого жанра в латышской музыке¹. Тяготение к ярким «зрелищным» характеристикам, умение остро схватить картины народного быта закономерно привели молодого автора в музыкальный театр. К 1939 году он завершает работу над комической оперой «Хозяин и музыкант». Конечно, произведения этого раннего периода его творчества еще далеки от своеобразно театрализованного, красочно-броского стиля зрелой музыки Зариня. Но отличают их две существенные особенности: пытливый интерес к исконным чертам национального мелоса и освоение новых для латышской музыки приемов утонченной декоративной звукописи — не без воздействия Дебюсси и раннего Стравинского.

1940 год принес народам Прибалтики долгожданную свободу. Начался стремительный, расцвет науки и промышленности, литературы и искусства.

Для Зариня наступление новой, жизни ознаменовано плодотворным сотрудничеством в театре «Дайлес», где он дебютировал музыкой к поэтичной пьесе-сказке Райниса «Золотой конь». Возглавлял театр замечательный режиссер Э. Смилгис, ныне народный артист СССР. Он неустанно искал новые сценические формы, стремился к яркой доходчивости спектаклей. Большое внимание уделял Смилгис их музыкальной атмосфере: в репертуаре были и музыкальные комедии, оперетты. В этом отношении «Дайлес» напоминал Камерный театр А. Таирова.

_________

¹ К сожалению, во время войны партитура была утеряна, и исчерпывающе судить об этой музыке сейчас уже трудно.

В распоряжении композитора находился хорошо слаженный оркестр, инструментарий которого уже тогда дополнял электроорган (орган Хаммонда). Заринь использовал эти возможности. С большим увлечением работал он, например, над музыкой к пьесе «Интервенция» Л. Славина с ее тогда еще непривычным для латышского театра сочетанием острой политической направленности и яркой бытовой жанровости. Затем последовали и другие работы: более чем в пятидесяти постановках «Дайлеса» принимал участие наш композитор. И можно утверждать, это сыграло весьма значительную роль в формировании его творческого облика. Именно здесь вырабатывались точность характеристик, образная конкретность, лапидарная плакатность «крупного штриха» — драгоценные качества зрелого стиля Зариня.

В 1945 году появился фортепианный цикл «Греческие вазы» и «Ода качелям» для вокально-инструментального ансамбля. Это подлинно самобытные произведения¹. Построенная на диатонических, народного характера попевках с обилием трихордных и кварто-квинтовых созвучий, прозрачная и звонкая по колориту, «Ода» поэтически воспевает радость пробуждения природы, радость новой жизни. А сюжеты рисунков греческих ваз, положенные в основу первого цикла («Битва пигмеев с журавлями», «Нике поит быка»), сами по себе уже как бы подразумевают образную рельефность музыки; по существу это лаконичные, «живописные» жанровые зарисовки. Колорит здесь сдержаннее, линии графичнее, свободное переплетение их постоянно рождает терпкие, острые звучания. Оба эти произведения какими-то своими гранями ассоциируются с творчеством раннего Стравинского, а «Греческие вазы» — также и с Шимановским, но без какой-либо гипертрофии импрессионистских или неоклассицистских приемов...

В песнях на слова Лукса, Ванага, Мирдзы Кемпе и других советских поэтов, в цикле «Советская сатира и юмор» привлекает сочетание национальных мелодических оборотов с чертами современной эстрады. Интересна сюита для хора и оркестра латышских народных инструментов (1949 год), написанная для театрализованного представления «Праздник обмолота в колхозе» и примечательная живым национальным колоритом, своеобразными эффектами звенящей звучности, извлекаемой из ансамбля кокле — латышских гуслей. А в хоровой сюите «Латышские народные танцы и хороводы» (1948 год) Заринь развивает приемы хоровой полифонии и инструментовки Э. Мелнгайлиса, добиваясь яркого, контрастного звучания, обогащенного многими колористическими деталями. К этой же группе произведений относится «Праздничный пролог» для хора и оркестра, созданный в честь десятилетия советской Латвии.

Оратория «Валмиерские герои» на текст А. Круклиса (1950 год) повествует о героической борьбе комсомольцев города Валмиеры с буржуазными националистами, захватившими власть в 1919 году. Музыка изобилует впечатляющими изобразительными моментами: ночная сходка на кладбище, волнующая сцена с развеянными метелью листовками и картина погони. Но содержатся в ней и эпически-обобщенные эпизоды. Такова, например, скорбная ария матери, оплакивающей погибших сыновей. Конкретность времени и обстановки действия достигается и за счет умелого использования мотивов революционных песен, в частности, «Варшавянки». В следующем году появилась вторая оратория, написанная также в сотрудничестве с Круклисом, — «Борьба с чертовым болотом». «Прозаическая» работа колхоза по осушению болота поднимается здесь до значения символа: ведь с болотом мы связываем все

_________

¹ Значение их подчеркивается и тем. что пятнадцать лет спустя автор сделал новые редакции: «Греческие вазы» стали сюитой для фортепиано и оркестра, а «Ода качелям», переделанная для мужского хора, трех женских голосов, флейты, английского рожка, фортепиано, арфы и ударных, получила название «Весенний праздник».

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Н. Грюнфельд

ПРОСТОРНЫЙ МИР МУЗЫКАНТА

Содержание