Мы видели, каким счастьем светились глаза девушек, как улыбались они, позабыв обо всем на свете, когда звучала «Радость любви» Крейслера, как сосредоточенно слушали горластые ребята «Ave Maria» Шуберта. И как упоенно, изо всех сил аплодировали!

А потом на сцену белыми хлопьями посыпались записки. Конечно, многие просили исполнить «Полонез» Огиньского и «Танец маленьких лебедей». Но были просьбы сыграть «Лунный свет» Дебюсси, «Рондо-каприччиозо» Сен-Санса и даже Крейцерову сонату Бетховена. Значит, есть у этих ребят любимые композиторы, любимые произведения. Значит, зря волновались горкомовцы за свой народ. Ребята так аплодировали, что пожарник за кулисами всерьез опасался, чтобы от грохота не рухнула крыша: клуб-то старенький! Мы уже переиграли всю программу, изнемогали от жары, но публике все было мало. Зал дружно скандировал: «Е-ще! Е-ще!», — и мы снова и снова играли. Наконец невысокая худенькая девушка из Горкома звонким голосом поблагодарила нас за концерт и от имени Горкома, вручила грамоту.

Взъерошенные, мокрые, но дьявольски счастливые ввалились мы за кулисы и сразу же попали в дружеские объятия горкомовцев.

— Ну какая она трудная, ваша публика! Замечательная она!

— Вот теперь у вас есть все основания сказать, как пишут в газетах: «Прием прошел в теплой, дружественной обстановке», — смеялись они.

— Да уж куда теплей! Насквозь вымокли!

Из зала за кулисы ворвалась огромная толпа молодежи. Ребята обступили нас, тормошили, благодарили и просили поиграть еще.

— Сыграйте, пожалуйста, «Славянский танец», — гудел над ухом белобрысый парень. Мы видели, как яростно он аплодировал в зале, высоко подняв над головой руки. Ну разве можно было ему отказать! И за кулисами зазвучала мелодия Дворжака.

— Ох, до чего же хороша музыка, прямо за сердце хватает, — растрогался парень и так шумно вздохнул, что все рассмеялись. Потом еще раз пришлось сыграть и «Ave Maria», и танцы Брамса, и еще много всякой музыки.

Над Дивногорском опускалась ночь, когда мы собрались в обратный путь.

— Обязательно приезжайте на открытие ГЭС, — прощались с нами ребята. — Будем ждать!

*

Норильск. Уже по пути с аэродрома в гостиницу мы невольно подумали, что где-то видели нечто похожее: такие же строгие классические ансамбли, прямые улицы и даже серые дома с колоннами и портиками. Ну, конечно, в Ленинграде (только там все в более крупных масштабах). Да, недаром норильчане гордятся своим городом, называя его вторым Ленинградом.

— Не понимаю, почему сюда не едут братья-писатели из толстых журналов, — возмущался один московский журналист, с которым мы познакомились в гостинице. — Ведь здесь же настоящий Клондайк для пишущего народа, бездна материала. И какого материала! Я сижу здесь уже второй месяц и буквально разбух от впечатлений, встреч и рассказов. Совершенно нетронутая целина. Хорошо хоть здешние газетчики почти все одержимы идеей написать книгу о Норильске.

Мы не ставили перед собой такой грандиозной задачи, как написание книги, но тем не менее с радостью ухватились за предложение совершить на машине экскурсию по городу. Это предложение любезно сделал нам начальник отдела культуры, или, как его здесь называют, «бог норильской культуры» Владимир Иванович Венгеров. Владимир Иванович — старожил Норильска, он нежно влюблен в свой город, знает все стороны его жизни до мельчайших подробностей и рассказывает обо всем образно, увлекательно. Наше путешествие началось с посещения БОФ — Большой обогатительной фабрики, являющейся частью огромного горнометаллургического комбината. Среди подобных предприятий норильский комбинат занимает одно из ведущих мест в Европе, а через несколько лет, с вводом в эксплуатацию недавно открытых железорудных месторождений Талнаха, его значение чрезвычайно возрастет. О грандиозных масштабах этого гиганта свидетельствуют хотя бы такие факты: за день комбинат потребляет воды столько же, сколько огромный город Киев. Протяженность подземных коммуникаций только железных рудников равна протяженности московского метрополитена. ТЭЦ, питающая комбинат энергией, вырабатывает ее столько, сколько все электростанции царской России в 1913 году.

Полукилометровое здание дробильного цеха наполнено гулом вентиляторов, грохотом мелышц, измельчающих в порошок куски породы, которая поступает сюда по длинной ленте транспортера. Цех кажется безлюдным, это настоящее царство техники. Здесь почти все работы автоматизированы. Но инженеры стремятся к тому, чтобы автоматизация была полной, чтобы она охватила весь процесс производства. На помощь приходят самые новейшие достижения электроники и телемеханики, и недалек тот день, когда вся фабрика будет обслуживаться небольшим числом высококвалифицированных специалистов.

Владимир Иванович с удовольствием рассказывает нам, что приезжие артисты — частые и желанные гости на фабрике. Здесь любят музыку и понимают толк в ней. Не так давно в красном уголке с успехом прошел концерт квартета им. Бородина. Рабочие горячо благодарили музыкантов и просили почаще приезжать к ним.

На обратном пути мы увидели работающий экскаватор и невольно залюбовались точностью и изяществом движений этой махины.

— Для того, чтобы так красиво работать, — говорит Владимир Иванович, — нужно иметь почти такие же чуткие руки, как у музыкантов. Я знаю экскаваторщиков, которые могут ковшом своей машины аккуратно закрыть спичечный коробок, не раздавив его.

В Норильске, как и в большинстве городов нашей страны, идет активное строительство. Владимир Иванович рассказал нам об изобретении норильских инженеров, о так называемом свайном фундировании зданий. Дело в том, что Норильск расположен в зоне вечной мерзлоты, начинающейся уже на метровой глубине от поверхности почвы. Поэтому при строительстве обычный

фундамент не годится. Почва под ним неизбежно начнет подтаивать, и здание может рухнуть. Как же быть? Инженеры долго бились над этой проблемой. Наконец решение было найдено: город надо строить на сваях. Решение неожиданное и смелое. Вспоминались хижины на сваях у жителей полинезийских островов. Но сваи в вечной мерзлоте? Скептики пожимали плечами. «Да, сваи в вечной мерзлоте, — утверждали инженеры, — только не деревянные, а железобетонные».

Буровой станок долбит почву, в образовавшиеся скважины забивают толстые бетонные сваи и заливают раствором. Сваи намертво вмерзают в грунт, и тогда можно укладывать на них фундамент, не опасаясь подтаивания почвы. За это свайное фундирование Норильск прозвали «Заполярной Венецией», и теперь все города, расположенные в зоне вечной мерзлоты, переходят на такой метод строительства.

Мы внимательно слушали живой и увлекательный рассказ Владимира Ивановича. Но нас, естественно, прежде всего интересовало, какое место занимает в жизни заполярного города музыка. Мы должны были встретиться с норильчанами не один раз. Пять сольных концертов в одном зале — это не шутка. Найдется ли для них аудитория? Ведь даже иные столичные филармонии не рискуют устраивать больше двух камерных концертов подряд.

— Просто удивительно, до чего мало знают о нашем городе там, на «материке», — огорченно покачал головой Владимир Иванович, — представляют его, видимо, как этакий провинциальный «медвежий угол». А Норильск вполне современный город, правда, очень молодой — ему нет и тридцати. Поэтому у нас нет еще прочных музыкальных традиций, даже своей филармонии нет (мы питаемся тем, что дает нам Красноярск). Но ведь костяк населения Норильска составляют уроженцы Москвы и Ленинграда. А это народ с хорошей музыкальной «закваской». Освоение природных богатств Заполярья вызвало после войны огромный приток людей. Целые институты перебирались сюда с «материка», вырастали предприятия, создавались новые научные центры (кстати, в скором времени здесь откроется еще один новый институт, геологии Арктики). Тысячи молодых специалистов привезли с собой не только технические знания, но и любовь к искусству. И, пожалуй, здесь, вдали от Третьяковки и Эрмитажа, от консерваторий и Большого театра, восприятие прекрасного гораздо глубже, искреннее: ведь то, что нелегко достается, всегда ценится дороже.

Настоящая большая музыка с концертной эстрады зазвучала здесь сравнительно недавно, — продолжал Венгеров. — Долгое время считалось, что Норильск находится в стороне от гастрольных дорог. Да и приличной концертной площадки в городе не было. Лишь несколько лет назад здесь построили здание музыкальной школы с вместительным залом (кстати, немного найдется в стране музыкальных школ, которые могли бы похвастаться таким великолепным помещением). С тех пор Красноярская филармония стала регулярно направлять в Норильск гастролеров. Народ на концерты повалил валом. Билеты расхватывались буквально в течение нескольких часов. Сначала мы боялись, как бы под шумок на нашу сцену не просочилась халтура, как бы она не испортила публику, особенно молодежь, с еще не устоявшимися вкусами. К счастью, этого не произошло. Заскочили к нам, было, несколько халтурных бригад, между прочим, из Москвы, но с треском провалились. В отдел культуры посыпались письма с требованием не принимать бракоделов от искусства. В Красноярске стали строже подходить к выбору гастролеров для Норильска. А до Москвы докатился слух, что в Заполярье публика взыскательная, умеющая разбираться в музыке.

Зато настоящих мастеров у нас принимают очень тепло. С огромным успехом прошли гастроли квартета им. Бородина, певицы Н. Казанцевой, скрипачей В. Политковского и В. Пикайзена. У Пикайзена состоялась интересная встреча с шахтерами, он рассказал им о своих поездках по нашей стране и за рубежом, поделился творческими планами. Это был теплый дружеский разговор. Один молодой шахтер сказал, что постарается стать в своем деле таким же виртуозом, как Пикайзен в скрипичном искусстве.

Теперь нас уже не устраивает и зал музыкальной школы; он не вмещает всех любителей музыки. Увидите сами, на ваших концертах каждый раз будет новая публика, и каждый раз — аншлаг. Сейчас в центре города началось строительство oгромного Дворца культуры, в котором запроектирован просторный зрительный зал. Мы очень надеемся, что тогда Министерство культуры, наконец, выделит нам настоящий концертный рояль. Инструменты, которые у нас есть, для сольных выступлений пианистов, мягко говоря, не годятся. Мы умоляем каждого гастролера при случае замолвить за нас словечко в министерстве, но пока все безрезультатно.

Хочу воспользоваться случаем и со страниц журнала еще раз напомнить работникам министерства о просьбе норильских любителей музыки. Она должна быть удовлетворена как можно быстрее.

*

Для нас, музыкантов, настоящее знакомство с городом начинается в концертном зале. Понаслышавшись рассказов о норильской публике, мы выбрали для нее программу, которую обычно играли в самых ответственных концертах. Предстоящая встреча с норильчанами нас очень волновала (впрочем, так всегда бывает, когда играешь первый раз в незнакомом городе). Как выяснилось позже, волновался и Венгеров: не очень ли он переусердствовал, расхваливая местных слушателей? Поймут ли они такие сложные сочинения, как «Сюита» Танеева или «Ноктюрн и тарантелла» Шимановского? Администратор тоже пребывал в смятении оттого, что удобный концертный зал музыкальной школы, удивительно похожий на зал Института им. Гнесиных, не мог вместить всех желающих. Словом, каждый волновался по-своему. Но все прошло замечательно. Публика устроила нам такой прием, что мы совершенно забыли об усталости, о том, что за плечами уже много сыгранных в этой поездке концертов, что мы находимся далеко на севере, за 69-й параллелью, в нескольких тысячах километров от дома.

Сияющий и довольный бросился обнимать нас Венгеров: