Выпуск № 8 (297) | 1963 - страница 21

выделялась среди чисто инструментальных пьес (увертюра, антракты) особенной драматургией, связью с движением и еще более выразительной образностью.

Пантомима не случайный гость в театральных произведениях Прокофьева. Эта драматическая форма облюбована им давно (вспомним «Три апельсина»!). Конкретный, очень четкий художественный язык пантомимы созвучен прокофьевскому драматическому стилю. Выражено, там все более укрупненно, чем в сценах с текстом.

Содержание пантомим в «Египетских ночах» почерпнуто было из ремарок Шоу и Шекспира. Одни были героическими, жанровыми (массовые), другие — лирическими, трагическими (камерные). Ни в одной из пантомим музыка не иллюстрировала действие: ни в «Диком марше», ни в пантомиме «Тревога», ни в музыке к «Морскому бою». Трагический замысел «Морского боя» прямо отметает всякую мысль о звукоподражании. Как пишет Прокофьев в примечании: «Эту сторону, очень богатую, разнообразную и разработанную, должен дать режиссер. Моя музыка — как стон... она поднимается волной, потом немного падает...» ¹

Значительное место в партитуре занимают монологи с музыкой, то есть «мелодрамы» ². Но Прокофьев не пользуется этим определением. В партитуре и в объяснениях он неизменно называет их либо «декламацией с музыкой», либо «чтением с музыкой». Подозреваю, что он избегал самого слова, вызывающего ассоциации с преувеличенно чувствительным драматическим жанром.

Декламационный монолог с музыкой давно интересовал Прокофьева как один из приемов оперной драматургии. Влечение к этому жанру связано с его поисками новой, идущей от традиций Мусоргского трактовки речитатива и созданием речитативно-декламационных арий-монологов.

В музыке «мелодрам» композитор широко пользуется приемом лейтобразов, тематических, ритмических, гармонических, тембровых. Но они не повторяются буквально, как цитаты. С присущей Прокофьеву изобретательностью лейтобразы варьируются в зависимости от изменения драматических ситуаций и развития характеров персонажей.

Исполнение «мелодрам» требует от актера музыкальной культуры. В «Примечаниях» Прокофьев прямо ставит актеру условие: прежде всего необходимо «самое тщательное изучение музыки, сопровождающей чтение». Приемы сочетания слова с музыкой в «мелодрамах» «Египетских ночей» разные. В поэме о Клеопатре Пушкина Прокофьев хочет «ритмом... сочетать слова с некоторыми оборотами мелодии... привязать их к музыке». Некоторые монологи читаются «свободно» «на фоне музыки», некоторые произносятся между «долгих пауз» оркестра.

В «Египетских ночах» обличался милитаризм древнего Рима. В режиссерских беседах с актерами Таиров сравнивал «больших и малых Цезарей с Гитлером и Муссолини», а бесчеловечность древнеримских завоевателей — с жестокостью современных фашистов. В спектакле показан был Рим завоевателей, а не величие и мощь! Трагическая борьба Египта с Римом за национальное освобождение являлась главной темой, которую режиссер стремился «раскрыть всеми художественными средствами, а главным образом музыкой» ¹.

Режиссерский замысел реально отражен в музыке к «Египетским ночам». Метко, сжато, с поразительной наглядностью во всех номерах партитуры композитор развенчивает милитаристический древний Рим, показывая грубость, насилие, жестокость.

Рим пирующий — тоже грубый. В «Примечаниях» к таким номерам применяются эпитеты: «пышный», «великолепный», «торжественный», и композитор просит исполнять музыку с «грубым блеском», явно выражая саркастическое отношение к кичливой помпезности Рима ². «Крикливая» медь оркестра, грохот ударных, диссонантные построения гармоний, решительные, лаконичные, почти не развивающиеся темы обнаженно передают основную идею. В его характеристике

_________

¹ «Примечания» С. С. Прокофьева написаны им специально к театральной партитуре «Египетских ночей», к каждому номеру. Отрывки из них публикуются впервые. К сожалению, найденный мной в фонде Камерного театра (в ЦГАЛИ) экземпляр является машинописной копией, в некоторых местах обгорелой. Но и в таком виде «Примечания» Прокофьева являются ценнейшим документом, крайне важным для исполнителей этой музыки. «Примечания» впервые публикуются одновременно с театральной партитурой «Египетских ночей» в изд. «Советский композитор».

² Беру это определение в кавычки, чтобы отделить музыкальную мелодраму от жанра драматического.

¹ Беседы Таирова с актерами. Стенограммы в ЦГАЛИ, фонд Камерного театра.

² Такой же сарказм, с оттенком гротеска, ощущается и в музыке марша Клавдия (к спектаклю «Гамлет»), и в полонезе, сопровождающем выход Александра (в опере «Война и мир»), — везде здесь осмеивается напышенная придворная помпезность.

«Галера»

важная роль отведена ритму, напористому, всегда одинаково маршевому, четырехдольному с акцентами на сильных долях такта. Важнейшее, что отмечает музыка, — это поступь римлян, «жестокая, злая». Тяжелый, как удар, шаг, непрерывное механистическое движение. Это поступь насильников ¹.

Остановимся на четырех основных образах музыки Прокофьева: Рим, Египет, Антоний и Клеопатра. Одна из великолепных и «страшных» пьес о военном Риме — «Дикий марш» (№ 7 партитуры) к пантомиме, построенной на ремарке Шоу (сцена во дворце Клеопатры): «Римляне на пороге. Римляне во дворце. Слуги с воплями бежали. Римские солдаты с грохотом идут по галерее».

В марше динамично развивается действие. «Содрагая землю», возвещает римский рог (лейтобраз) о приближении римских легионов. Характерный наступательный ритм (акцентирование каждой восьмой) подчеркивает яростное звучание «римской» темы. А в ответ появляются «египетские» тревожные лейтобразы: триоль корнета на фоне четырехдольного ритма литавр с упорно «выбиваемой» резкой септимой.

Ощущение «дикой силы» создается от наслоения инструментов, «соприкасающихся» в резко диссонирующих соотношениях: рог с валторной и литавры — септима, корнет с трубой — секунда и т. д.

Еще напряженнее музыкально-драматическое развитие в семитактной средней части (ее можно было бы принять за «трио» марша), где очень выразительны инструментальные краски: засурдиненная труба, грозный рев тромбона и удары большого барабана. Все — фортиссимо. Так как каждая нота такта поручена разным группам инструментов, то значительность каждого звука выделяется еще резче и рельефнее. В последней части нет контрастных противопоставлений — полный разгул «злых сил». Господствует жестко-маршевый ритм.

«Дикий марш» Прокофьева — блистательная миниатюра. В нем нет настоящего симфонического развития. И все же он является предтечей марша из Седьмой симфонии Шостаковича: тот же обличительный замысел, те же приемы драматургии.

Скупые, без внешней помпезности декорации и костюмы древнего Рима были сделаны молодым талантливым художником Вадимом Рындиным смело и образно.

_________

¹ Б. Асафьев обращает внимание на злую, жестокую поступь псов-рыцарей в музыке к «Александру Невскому». Он пишет, что «никакое словесное историческое повествование не даст почувствовать с такой точностью и наглядностью характер и облик этих поработителей и насильников» (статья «Симфония». Избран. сочинения, т. V, изд. АН СССР, 1961, стр. 87). Разрядка всюду сделана мной. — Е. Д.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка