Выпуск № 7 | 1963 (296)

первую очередь определяется тем, помогает оно пролетариату в борьбе.

И музыка в понимании Маяковского тоже не забава, услаждающая слух, способная развлечь ум или пощекотать нервы, а оружие. В первом своем стихотворении революционной эпохи — «Наш марш» (ноябрь 1917 года) — он провозгласил: «Наше оружие — наши песни». Этот лозунг можно понять двояко. Здесь звучит мысль о мирных целях революционного народа, который хотел бы преобразить мир с помощью песен. Но есть тут и иной смысл: песни способны быть оружием.

Та же идея в классически отточенной форме выражена в знаменитых строках из стихотворения «Господин «народный артист»:

И песня,
          и стих
                  — это бомба и знамя,
и голос певца
                     подымает класс,
и тот,
           кто сегодня
                           поет не с нами, 
тот
          против нас.

Заметим: Маяковский говорит в отдельности о песне и о стихе. Значит, под песней подразумеваются не слова, а музыка. Нечто очень высокое, одухотворенное, действующее на человека с неотразимой мощью — вот что такое для поэта музыка. С нею он сопоставляет самые сильные, высокие и веские понятия, такие, например, как пролетариат.

Для нас
              это слово —
                                 могучая музыка,
могущая
            мертвых
                            сражаться поднять. («Владимир Ильич Ленин»)

Поэтому, когда Маяковский говорит, что поэт — «народа водитель и одновременно народный слуга», когда он зовет искусство занять свое место «в рабочем строю», его слова полностью относятся и к музыке. Недаром ей он отводит почетную роль ближайшего союзника поэзии при коммунизме.

Как актуально сегодня такое вот представление о высокой миссии музыки!

Неудивительно, что Маяковский, ненавидя «всяческую мертвечину» и обожая «всяческую жизнь», больше всего ценил в музыке активное начало — действие, борьбу, утверждение. Еще в 1917–1918 годах он увлекся здоровой напористостью сочинений молодого Прокофьева, его «стремительных, грубых маршей». «Воспринимаю сейчас музыку только Прокофьева — вот раздались первые звуки и — ворвалась жизнь, нет формы искусства, а жизнь — стремительный поток с гор или такой ливень, что выскочишь под него и закричишь — ах, как хорошо! еще! еще!» Так передает Асафьев слова Маяковского, произнесенные летом 1917 года1. Литературовед 3. Паперный связывает их с такими многочисленными в творчестве Маяковского образами, как «пахнущие молнией душистейшие ливни», революция — «очистительнейшая влага», революция — «прачка святая», смывающая «всю грязь лица земного»2

Уже говорилось о любви Маяковского к революционной песне. Упоминая в своих стихах «Рабочую Марсельезу» («Отречемся от старого мира»), «Интернационал», «Варшавянку», «Замучен тяжелой неволей», «Вы жертвою пали» или цитируя целые строки из них (один только «Интернационал» более десяти раз процитирован в стихах Маяковского, а кроме того, около тридцати раз назван или перефразирован), поэт тем самым пропагандировал в массах лучшие образцы революционной песенности.

Со вниманием отнесся Маяковский к первым советским массовым песням эпохи гражданской войны. В его время они третировались эстетствующими критиками как «сырой», малоценный материал. Отвечая им, поэт писал о песенном наследии первых лет революции: «То, что дошло от этой работы, даже корявое и безграмотное (какие-нибудь солдатские частушки), во много раз интереснее любой напыщенной беллетристики литературных белоручек, пишущих о революции в своих, не подлежащих уплотнению кабинетах» («Собирайте историю»). 

И Маяковский показал пример бережного отношения к первенцам советской песни: он ввел их в свои стихи. В поэме «Владимир Ильич Ленин» цитируются «Мы смело в бой пойдем» (эта песня упомянута и в стихотворении «Кемп Нит гедайге»), «По морям, по волнам» и пионерская песня «Раз, два, три, пионеры мы», а в поэме «Хорошо!»3 воспет знаменитый «Марш

_________

1 «Очерки советского музыкального творчества», т. I., Музгиз., М. — Л., 1947, стр. 79.

2 3. Паперный. Поэтический образ у Маяковского. Изд-во АН СССР, М., 1961, стр. 184–187. 

3 Здесь использованы двенадцать «песенных цитат».

Буденного» Дм. Покрасса (слова А. Д’Актиля):

Перебивая
          пуль разговор,
знаменами
               бой
                    овевая,
с красными
             вместе
                          спускается с гор
песня
         боевая.
Не гнулась,
               когда
                        пулеметом крошило, вставала,
               бесстрашная,
                                  в дожде-свинце...

С одобрением отзывался Маяковский о песне «Как родная меня мать провожала» Демьяна Бедного. И позже он неизменно поддерживал поэтов-песенников. Об этом, в частности, свидетельствуют сохранившиеся в черновике строки, посвященные «Песне Особой Дальневосточной армии» Н. Асеева:

Пока у Чан Кай-ши клыки не сточены, Товарища Асеева песню посеем
                                         каждому в ухе...

Наконец, и в творчестве самого Маяковского с годами все большее значение стали приобретать марш и песня как самостоятельные музыкально-поэтические жанры. В 1917 году появилась его знаменитая частушка «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй». Ее распевали (на мотив «Ухаря-купца») матросы во время штурма Зимнего дворца. «Социальное задание — дать слова для песен идущим на фронт красноармейцам» — так определял творческую задачу Маяковский, сочиняя частушки в годы гражданской войны. Помимо этого, им написано еще около двадцати стихотворений-маршей и несколько песен. Среди них широко известные: «Наш марш», «Левый марш», «Урожайный марш», пионерские «Возьмем винтовки новые», «Песня-молния», «Майская песенка» и т. д. Они отличаются свойственными песенному жанру чертами: строго выдержанной периодичностью ритмического строения, четким делением на симметричные строфы.

В некоторых стихах поэта ясно слышатся мелодии, например мотив песни гражданской войны «Белая армия, черный барон» (музыка С. Покрасса) в «Десятилетней песне»:

Дрянь адмиральская,
Пан
      и барон
шли
       от шестнадцати
разных сторон.

Создавая же пионерскую песню «Возьмем винтовки новые», Маяковский ориентировался на «Марш Буденного» (об этом он говорил автору «Марша» Д. Покрассу). Примеров подобного рода немало и в поэме «Хорошо!»...

Не сразу пришел Маяковский к песенной ясности и простоте стиха, необходимой и поющейся поэзии (первые марши в гораздо большей степени были предназначены для ораторской речи, чем для пения). Но, обретя напевность (еще ждущую своего музыкального воплощения), его стих не утратил лозунговой четкости и броскости, публицистической остроты, агитационной силы. Это те качества, которые определили успех лучших советских массовых песен, в частности В. Лебедева-Кумача.

Можно сказать таким образом, что вместе с Демьяном Бедным Маяковский стоит у истоков советской песни как один из ее поэтических основоположников.

Сегодня эта сторона деятельности Маяковского вдвойне актуальна и являет собой поучительный пример для современных поэтов.

И еще одно: Маяковский страстно обличает мещанство и пошлость, прочно гнездившиеся в песенном быту его времени (и далеко еще не изжитые в наши дни).

В 20-х годах, как известно, получили распространение разного рода «жестокие» романсы, «блатные» песенки, «цыганщина». Особой популярностью в нэпманской среде пользовался репертуар Вертинского и Изы Кремер с его «будуарной» лирикой, мотивами усталости и сожаления о прошлом, парфюмерной экзотикой. Порою эта упадочная музыка привлекала к себе и молодежь — тех, кто был ослеплен мещанскими идеалами «изячной жизни».

И Маяковский с поразительной для немузыканта чуткостью откликнулся на эти опасные явления. В «Клопе» перерождение Присыпкина в законченного мещанина показано на своеобразном музыкальном фоне. В рабочем общежитии Присыпкин поет, аккомпанируя себе на гитаре, песенку «На Луначарской улице». В его уста вложена также фраза из популярного в те годы «цыганского» романса Б. Прозоровского «Мы разошлись, как в море корабли». А на свадьбе в доме мадам Ренессанс звучат вальс «Тоска

  • Содержание
  • Увеличить
  • Как книга
  • Как текст
  • Сетка

Содержание

Личный кабинет