Выпуск № 7 (296) | 1963 - страница 17

представители творческой интеллигенции станут у руля коммунистической эпохи. Земля отпразднует рождение новой, самой совершенной цивилизации...

Красиво? Волнующе? Очень. Но и невероятно ответственно. Готовы ли? Достаточно ли вооружены уже сегодня строители культуры? Вот о чем наши заботы, вот отчего повышаются нынче критерии оценки творчества молодых советских художников, в частности композиторов.

Они выслушивают много похвал. Заслуженных похвал: сейчас действительно без молодежи нельзя представить себе музыкальную культуру ни одной республики. И самый факт этот дает право судить о музыке молодых без скидок на возраст. Например, о той музыке, что прозвучала на мартовском пленуме Правления Союза композиторов СССР.

Были на нем сочинения, достойные специального разбора (а некоторые уже проанализированы нашей критикой). Самое же главное — пленум достаточно красноречиво отразил общее состояние творчества нашей молодежи, его силу и слабости, его важнейшие тенденции. Вот о них-то и предстоит разговор.

Целая неделя длинных вечерних концертов, механическая запись, телепередача. Около шестидесяти произведений, в том числе крупных. Голоса четырнадцати республик, союзных и автономных. Внушительные «количественные» показатели: не каждое «взрослое» мероприятие может похвалиться такими.

А качественные?

Обилие национально характерных примет жизни, кажется, обращает на себя внимание прежде всего и радует больше всего. И надо оценить это по заслугам. Нельзя, в частности, хне порадоваться тонкости контрастов в Фортепианных прелюдиях Н. Мамисашвили, или свежести претворения народного по характеру тематизма в Скрипичной сонате А. Рзаева, Фортепианной сонатине С. Мансуряна, Чувашском каприччио М. Алексеева, или тому, как органично осваивает Ш. Сайфитдинов закономерности сонатной композиции в симфонической поэме «Золотой кишлак».

О двух сочинениях — оратории А. Пярта «Поступь мира» и вокальном цикле С. Слонимского «Песни вольницы» на народные тексты времен Разина и Пугачева — говорили и писали много. Мне кажется, что сопоставление их лишний раз опровергает любую попытку догматизировать некую единую «современную» манеру музыкального высказывания. Вот, говорят, «Поступь мира» — «размашистое» обобщенное полотно, образец синтетического искусства, где части сменяют друг друга наподобие кадров кинохроники, и это современно. Верно. Но разве менее современны «Песни вольницы», основанные на детальнейшей разработке богатейших ладово-интонационных особенностей русского фольклора (не цитируемого, но верно услышанного)? Будучи композитором совсем иного склада, нежели Р. Щедрин, интересуясь совершенно иными жанровыми пластами народного мелоса, С. Слонимский решает плодотворную творческую задачу, сходную с той, какая решена в опере «Не только любовь», шлифуя и «осовременивая» издавна присущее национальному песнетворчеству. Огромное значение имеет здесь умная расчетливость, строгий и бескомпромиссный отбор средств. Даже рискуя показаться однообразным, композитор неумолимо ограничивает их определенным замыслом. Работа молодого автора над обновлением национальной формы искусства вызывает глубокое уважение и позволяет ожидать от него в дальнейшем много интересного. Может быть, в оперном жанре?

Хорошим вкусом, лаконизмом, драматургической собранностью изложения отмечен вокально-симфонический цикл А. Тертеряна «Родина» на стихи О. Шираза — пятичастная лирическая поэма, воспевающая любовь скитальцев к отечеству.

Три крупных хороших произведения, и все вокальные. Симптоматично. По-видимому, многие плодотворные творческие поиски и находки молодежи связаны ныне именно с данной областью музыки. Об этом свидетельствуют и некоторые далеко не во всем совершенные вокальные циклы, прозвучавшие на пленуме. Они разные. Б. Шнапер («Сквозь войну», на стихи С. Орлова и Д. Кедрина) отталкивается от песенной стихии самих поэтических образов. В. Лаурушасу («Волны», на стихи Э. Межелайтиса) ближе ариозно-романсовый склад мышления. М. Таривердиев (на стихи раннего Маяковского) широко привлекает — к сожалению, не всегда удачно, порой с оттенком нарочитости — приемы современной эстрады. В миниатюрах Б. Баяхунова («Три кипариса» и «Песня продавца светильников», на стихи поэтов Азии) — и лирическая напевность, и незатейливость уличной песенки. Можно назвать еще романсы Р. Калсона и А. Присса на слова советских авторов. И хотя все эти сочинения в известной степени еще лабораторные (поэтические образы пока не находят здесь абсолютно убеждающей музыкальной «равнодействующей»), они несомненно полезны

для нашего творчества, свидетельствуя о тенденциях к значительному образному обновлению музыки молодых.

Однако в целом эта проблема, важнейшая, далеко еще не решена.

В связи с этим несколько слов о так называемом «динамизме». Тезис этот стал общим местом в разговорах об искусстве, и молодежь внимает ему с особой чуткостью. Что ж, бесспорно: современная действительность по темпам, по ритмам своей социальной и духовной жизни активнее, чем все эпохи, ей предшествующие. Молодые о динамизме говорят много, а движутся в своем творчестве гораздо медленней времени: многие, например, только еще начинают осваивать тему войны. (И здесь есть свои удачи, например, упомянутый уже цикл Б. Шнапера.)

Разумеется, тема эта волнует и будет волновать человечество до тех пор, пока остается угроза войн. И художники не могут этого не ощущать. Но, к сожалению, творческая молодежь, пришедшая в музыку в конце 50-х — начале 60-х годов, часто исходит из сугубо «литературных» представлений об образах военной эпохи. Кроме того (главное!), при всей правомерности, больше того, необходимости обращения к темам прошлого, далекого или недалекого, — не заключается ли динамизм художественного мышления прежде всего в быстроте и верности реакции на действительность? В современности отклика на жизнь? Речь, конечно, не об изготовлении музыки «к случаю». Речь — об умении вовремя найти образный, художественный эквивалент дел и чувств, волнующих сегодня общество. Вот в чем заключается подлинное, а не мнимое следование «современным темпам». И еще одно.

Вспомним отзыв Ленина о горьковской «Матери»: «Очень своевременная книга». Ведь сказано это было о книге, на самом деле уже не только сегодняшней, но и завтрашней по своему звучанию. Образ Ниловны опережал время, в которое создавалась повесть; в грозовой канун первой русской революции очень немногие старые женщины понимали и разделяли борьбу своих сыновей против самодержавия. Так складывалась важнейшая закономерность нового искусства: своевременно, современно в нем всегда было то, что хотя бы немного принадлежало завтрашнему дню. Ведь в этом же смысл хрестоматийно известных слов Прокофьева об уменье стрелять по движущейся мишени, целясь чуть-чуть вперед. В этом диалектика самого понятия современности.

Посмотрите на творческий путь Д. Шостаковича. Черный сапог фашизма был еще только занесен над Европой, а Шостакович уже писал Четвертую симфонию, в которой назревающая в действительности трагедия насилия над человеческой личностью получила свое яркое воплощение. Немцы стояли под Ленинградом, а Шостакович уже создавал гениальную симфоническую эпопею борьбы и победы (кстати сказать, так и не превзойденную во всех последующих произведениях о войне!). Партия еще разоблачала последствия культа личности, восстанавливая во всей глубине и величии правду о революции, а Шостакович уже задумывал симфонию-гимн Ильичу. Можно сколько угодно спорить о степени совершенства воплощения Шостаковичем своих творческих замыслов, степень эта в разных сочинениях различна. Но не приходится сомневаться, что большей частью эти замыслы обусловлены умением композитора ощутить и понять грядущее в народной жизни. Это та черта в эстетике Д. Шостаковича, которая продиктована методом социалистического реализма. И потому она присуща не только ему.

Когда Шолохов написал «Поднятую целину»? Иогансон — «Допрос коммунистов»? Фадеев — «Молодую гвардию»? Твардовский — «Страну Муравию» и «За далью — даль»? Когда Прокофьев обобщил в «Семене Котко» современную манеру народного интонирования? Когда А. Хачатурян создал свои пламенно жизнеутверждающие Фортепианный и Скрипичный концерты? Когда появился «Марш энтузиастов» Дунаевского? Временная дистанция между всеми этими произведениями и породившей их действительностью очень невелика. Это не правило (и потому легко привести «обратные» примеры) — это объективная жизненная тенденция, порожденная теми самыми «современными темпами», о которых у нас так любят говорить.

Мы от этих темпов нередко отстаем. Мало истинно нового, истинно свежего именно в образном отношении, в образном раскрытии духовного мира современника, его переживаний. Последнее особенно важно. Музыкальный образ всегда образ человеческих мыслей и переживаний: эмоциональная наполненность, этическая содержательность, значительность идей и уменье ее развивать. Без этого в сущности нет большой музыки. И здесь особого критического разговора заслуживают исполненные на пленуме симфонии: В. Овчинникова, Э. Аристакесяна, Д. Смольского, И. Цветкова. Конечно, они вовсе не похожи друг на друга. Конечно,

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание