Выпуск № 7 (296) | 1963 - страница 18

в них есть интересные эпизоды, потому что авторы их — люди одаренные. Но, будучи в большинстве своем ученическими работами, симфонии эти не отражают художественный уровень тех национальных симфонических культур, на почве которых произросли¹. Главное, что выдает их не вполне еще «взрослый» характер, — это внешнее владение приемами драматургического развития (все «как надо»!). Оно не смогло компенсировать отсутствие подлинной эмоциональной свежести, заветной человеческой мысли. Сходное ощущение вызвали и крайние части Фортепианного концерта Н. Габуния, хотя несомненно, что (будучи сам великолепным исполнителем) он обогащает грузинский пианизм интересными стилистическими находками.

Композиторы высмеивают музыковедов за беспомощные, стандартные определения: «энергичная главная», «лирическая побочная у флейты, которую в репризе ведут скрипки», «зловещая разработка с главной партией в увеличении у меди»; а ведь эти справедливые «стрелы» рикошетом попадают в самих авторов музыки. Например, в авторов иных симфоний, где финалы словно специально сконструированы с помощью привычных приемов, воплощающих стандартные уже неоднократно «отработанные» стандартные, образы.

Наконец, еще одно крупное инструментальное сочинение, прозвучавшее на пленуме и вызвавшее наибольшие споры, — Фортепианный концерт Б. Тищенко. Это был дебют молодого ленинградского музыканта в Москве. Музыканта остро, незаурядно талантливого. В этом убеждает первая же, лирико-романтическая тема его концерта — редкое образное откровение, голос мира глубокого и поэтичного. Как истинному дарованию, Тищенко чуждо «потребительское» отношение к средствам выразительности, то есть использование их по привычному, раз навсегда предопределенному назначению. А что вместо этого? К сожалению, демонстративный «эстетический эгоизм», проще говоря, абсолютный произвол. Что за беда, если блатная уличная интонация в конце второй части не вяжется с образным строем других мелодий концерта? Зато композитор удовлетворил свою прихоть — вписал в партитуру случайно «залетевшую на слух» попевку. Казалось бы, просто каприз, невинная детская шалость. Но так рождается страшная для искусства вещь — эклектизм.

Хорошо, что у «стихийного» Б. Тищенко индивидуальность все-таки пробивается (хотя порой и с трудом) сквозь напластования выразительных средств, далеко не всегда обусловленных творческой задачей. Пусть же она крепнет, эта индивидуальность, пусть дышится ей привольно в творчестве интересного молодогокомпозитора...

Есть старое изречение: чем драгоценней камень, тем более тщательной и искусной шлифовки он требует. Ах, как было бы все просто и... скучно, если бы шлифовка драгоценнейших алмазов творческих дарований была делом рук только других людей — критиков, слушателей, коллег композиторов! В том-то вся трудность, но и очарование искусства, что художник в значительной степени сам ювелир своего таланта. Сумеет отгранить его в соответствии с духом и характером эпохи, духом и характером своей большой, глубокой человеческой индивидуальности — значит, будет жить и сверкать талант, одаряя людей высокими эстетическими ценностями. Не сумеет — что ж, будет на свете просто еще один одаренный музыкант, так и не ставший художником. Вот об этом хочется сказать подробнее.

Говорят иногда, что истинный талант узнается по неуступчивости. По одержимости искусством. По страстности, с какой он утверждает свои идеалы. Что ж, это, конечно, важно (отвлечемся от того, что неуступчивыми бывают и люди весьма среднего дарования). Но ведь не в этом суть таланта, а в том, какие идеалы он утверждает, чем одержим, что самое заветное не уступает. Иначе говоря, решает ощущение мира и своего места в этом мире. Как будто само собой разумеется. Теоретически. А на практике?

На практике — не бывает ли иногда, что эти важные и правильные представления хранятся в одном из дальних «чуланов» сознания и сердца? А по парадным комнатам полновластным хозяином разгуливает Мое Собственное Желание. Захочу — буду писать тонально. Захочу — атонально. Захочу — на революционные стихи Гарсии Лорки. Захочу — на мистические. Так представления о высоком гражданском назначении искусства остаются только представлениями и не становятся непреоборимой духовной потребностью, смыслом и целью всего существования художника. А что же без этого талант, хотя бы и самый просвещенный, усвоивший все технологические навыки современного искусства? Про-

_________

¹ Кстати, надо ли было вообще включать в программу концертов Симфонию В. Овчинникова, созданную еще в период первого молодежного пленума, в 1958 г.? Может быть, сам автор давно уже преодолел некоторые ее недостатки.

сто биологическая данность, цивилизованная эрудицией...

Проблема «художник и человек», «художник и гражданин» возникла не сегодня. Каждый, без сомнения, помнит слова Ленина о Толстом: «Какой матерый человечище! Вот это, батенька, художник...» Или Луначарского — о Бетховене: «... требуется гигантская личность, совершенно своеобразная, для того, чтобы в ней все, разрозненное... в людях, запело громким и ясным голосом, и эта индивидуальность должна быть истинно человечной для того, чтобы, выражая свою душу, выразить душу всеобщую...» И еще: «Искусство есть... изумительный документ человеческих идейных и эмоциональных переживаний».

Этот взгляд на искусство разделяют у нас многие рядовые его любители. В середине апреля этого года «Комсомольская правда» провела интересную анкету: какие образцы человеческой цивилизации взяли бы вы на Марс, если бы оказалось, что там есть живые существа? И в ответах самых разных людей наряду с Программой КПСС и портретом Ленина были названы Пятая симфония Бетховена и Седьмая Шостаковича. Вот красноречивое признание немеркнущей революционной мощи настоящего искусства!

Актуальная во все эпохи, проблема «художник и человек», «художник и гражданин» составляет самую суть, самый жизненный нерв эстетики социалистического реализма. Для нас талант неотделим от коммунистической партийности, характерной тем, что это единственная партийность в мире, полностью и до конца соответствующая объективному ходу истории.

Определенность цели, революционная сознательность присуща вообще всей человеческой .деятельности, одухотворенной коммунистически.ми идеалами. Впервые эту мысль высказал Маркс: «Коммунизм... решение загадки истории, и он знает, что он есть это решение»¹. Именно это знание делает не только возможной, но и естественной, исторически необходимой сознательность всей нашей работы, как бы сложна и тонка она ни была. И не случайно поэтому именно Маркс с удивительной прозорливостью умел видеть обусловленность степени таланта ясностью мировоззрения. Беспощадно бичуя творчество мелкобуржуазных художников — представителей так называемого «истинного социализма» в Германии (в частности, «Песни о бедняке» К. Бека), он говорит: «... всем им, как прозаикам, так и поэтам, не хватает необходимого для рассказчика таланта, что связано с неопределенностью всего их мировоззрения»¹.

Конечно, такая точка зрения — часть более широкого взгляда марксистов на человеческую личность, богатство которой определяется прежде всего мировоззрением, развитым чувством партийности. К сожалению, у многих молодых музыкантов эти важные качества развиты слабо, а гражданственные творческие импульсы явно «замедленного действия». Причины здесь, вероятно, разные, в их числе и такая парадоксальная: быть может, у некоторой части молодежи слишком размеренное, «академическое» житьебытье под заботливой кровлей консерватории, а иногда и Союза композиторов.

Хочу сказать еще об одном обстоятельстве, не имеющем, казалось бы, непосредственного отношения к музыке. Не знаю, что здесь виной — школярское ли «прохождение» философии, политэкономии и эстетики во многих наших консерваториях или же собственная нелюбознательность, — но только творческая молодежь в большинстве своем плохо знает большую марксистскую литературу. Нельзя знакомиться с «Капиталом» по чужим конспектам, марксову теорию гениев постигать в вульгарном изложении некоторых эстетиков и не знать, что означает «18-е брюмера». Книги Маркса, Энгельса, Ленина — ни с чем не сравнимая школа богатейшего человеческого мышления, в том числе и художественного, эстетического.

Не случайно, выступая на IV Всесоюзном совещании молодых писателей, К. Федин призвал своих слушателей углубленно изучать рукописи Ленина, представляющие не только политический, но огромный человеческий и литературный интерес. «Мы открывали Маркса каждый том, как в доме собственном мы открываем ставни», — это ведь тоже сказал поэт...

Не получившие в вузе настоящей идейной, революционной закалки, наскоро сдавшие марксизм в одну из весенних сессий, иные наши молодые композиторы словно бы утратили живое ощущение движения человеческой истории, развития человеческого общества. В большинстве своем это очень честные и хорошие люди, но их жизненная позиция близка тому, что можно назвать «социальной инфантильностью». В 25–30 лет это зачастую все еще «милые ребята», умные, даровитые, но обеспокоенные в основном своими личными творческими делами. (Абсолютно правильно утверждал в докладе

_________

¹ См. Маркс — Энгельс об искусстве. М., 1957, «Искусство», т. I, стр. 241.

¹ Там же II том, стр. 155.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание