Выпуск № 6 (295) | 1963 - страница 31

ценций из фольклора Р. Щедрин и Э. Мирзоян, А. Эшпай и Э. Тамберг, А. Шнитке, Б. Чайковский¹ и многие другие.

Другая примета национального стиля — сам интонационный характер мелодики. Музыкальная ткань кажется совершенно оригинальной, но при внимательном рассмотрении видишь, что она словно «соткана из зерен» народных полевок. Непревзойденным остается для меня в этом смысле творчество Мусоргского.

Далее я представляю себе случаи, когда тема-мелодия принадлежит целиком композитору, но гармонизация, приемы полифонии, манера изложения, ритмическая структура, наконец, тембр — что-нибудь, да обязательно «выдаст» национальную суть музыки.

Замечу попутно, что считаю необходимым для каждого композитора умение гармонизовать, именно гармонизовать народные мелодии. Без этого нельзя овладеть законами музыкальной речи. Почему? Потому, что в подобной гармонизации композитор как бы «весь на виду», ему «некуда спрятаться» и его художническая точка зрения выявится со всей возможной полнотой. Нужно ли напоминать, как умели гармонизовать фольклорные темы Балакирев, Чайковский, Римский-Корсаков, Прокофьев, Энеску и Барток!

Все это я подчеркиваю именно потому, что сейчас, мне кажется, появилась у некоторых молодых композиторов известная «стыдливость» в отношении национального колорита, эдакая стеснительность по отношению к своей родной народной почве. Будто обращение к фольклору умаляет самостоятельность их творческой личности и «снижает» их профессиональный уровень. Как тут не повторить еще раз: композитор должен быть достоян фольклора; право прикоснуться к народному искусству дается не каждому. Считаю нужным серьезно предостеречь молодежь от опасности потерять свое национальное лицо. Это особенно относится к композиторам тех братских республик, где пока не сложились устойчивые композиторские школы, где все находится еще в стадии становления. Творческий организм таких школ-«подростков» очень хрупкий, нежный, незакаленный, и любая «болезнь» может нанести им серьезный урон.

И, наконец, отвечу на вопрос: может ли стать народным такое сочинение, в котором нет никаких элементов фольклора, нет совсем ничего от народного творчества, что могло бы указать, на какой почве выросла данная музыка (скажем, музыка Скрябина).

Да, может быть народным произведение, в котором нет фольклорных мелодий, нет цитат! Может, потому что в реалистическом искусстве связи с народными первоисточниками выступают иной раз в очень опосредованном, обобщенном виде. И это вовсе не препятствует яркости выявления национальных черт. «Это мог написать только русский композитор, — восклицаем мы, слушая, например, первую часть Седьмой симфонии Шостаковича. — Только русский советский композитор мог с такой силой передать чувства нашего народа в годы Великой Отечественной войны — волю к победе, ненависть к фашизму». Но чтобы объяснить, как возникает столь сильное эмоциональное ощущение, приходится нередко прибегать к очень скрупулезному анализу, хотя сердцем и душою мы это воспринимаем безоговорочно.

И так бывает не только в музыке.

Вот Сарьян. Пишет ли он родной пейзаж или психологически углубленные портреты, он всегда остается национальным художником. Всегда безраздельно покоряет то удивительное сочетание суровости, сдержанности с необыкновенной эмоциональной щедростью, которое ощущается, кажется, в самой армянской природе, в ее людях.

А в общем вопрос, на который я сейчас отвечаю, риторический, нежизненный. Прежде всего неверна уже его постановка.

Говоря, например, о русской, французской или армянской музыке нельзя представлять себе дело так, будто национальные традиции ограничиваются традициями только народного искусства. Потому что на его основе за прошедшие века выросли уже многоэтажные здания профессионального музыкального творчества. Сегодня они наряду с фольклором неотъемлемая часть духовной сокровищницы народов. И вне их немыслимо говорить о развитии национальных традиций, о выявлении национального начала в музыке. Здесь вступают в силу категории более общего, я бы сказал, философского значения: такие, как духовный склад нации, особенности ее мировосприятия, традиции мышления. В. И. Ленин указывал, например, в свое время на солидную «материалистическую традицию» русской философии. Нетрудно найти отображение ее в русском искусстве, в том числе и в музыкальном творчестве. Можно ли вне подобных национальных традиций рассматривать проблемы развития социалистической культуры? Разумеется, нельзя. Другое дело, что мы не всегда еще умеем показать, как преломляются такие общие традиции. Но к

_________

¹ Имею в виду, например, его превосходную «Рапсодию на русские темы», почему-то совершенно недостаточно известную нашему слушателю.

этому надо стремиться! А в конечном счете какое талантливое, значительное произведение реалистического искусства мы бы ни взяли для профессионального разбора — в характере ли его тематизма, в окладе ли его ладового содержания, в принципах ли симфонического развития или особенностях театральной драматургии, — всегда мы сможем распознать индивидуальный творческий почерк автора, в котором неизбежно скажутся элементы национального стиля. Об этом я уже говорил и не боюсь это повторить.

Каким будет коммунистическое искусство? Как я представляю себе перспективы его развития?

Убежден, что культура коммунизма будет необыкновенно полнокровной, многокрасочной, щедрой. Ведь в ней раскроются до предела лучшие качества ее творцов — людей завтрашнего дня. А что может быть прекраснее, увлекательнее, упоительнее, чем красота душевных порывов, деяний и помыслов совершенного, гармонично развитого человека! И искусство наше, которому мы служим, искусство тонкое, благородное, трепетно-нежное, принесет людям радость, расскажет им о счастье жизни, о торжестве добра, любви, об аромате виноградных лоз, блеске солнца, запахе земли, дыхании ветра, шуме морского прибоя, свежести дождевых капель. Искусство это будет синтетически многонациональное; возникнет картина, подобная той, которую нарисовал когда-то Маяковский:

«Каждая страна
пришла к человеку со своими дарами:
«На».

Вероятно, к культуре коммунизма мы придем в исторически минимальный срок. Что дает мне основание для такого вывода? Опыт национальных культур Советского Союза. В условиях социализма они прошли за несколько десятилетий путь, на который при эксплуататорском строе ушли бы века. И никого не удивляет, что азербайджанский мугам звучит в симфоническом оркестре, а узбекский одноголосный напев — в многоголосном хоре или что пентатонная татарская народная песня стала основой оперы, симфонии. Так уже сегодня, на наших глазах, рождаются черты будущей интернациональной культуры коммунизма.

У народов нашей страны одна судьба в жизни, в работе, в искусстве. А искусство — это труд, это производство духовных ценностей. И опытом этого труда, этими духовными ценностями советские люди обмениваются точно так же, как в любой другой области своей деятельности. Иначе и не может быть.

Сейчас уже всем ясно, что привычные для того или иного народа жанры и формы художественного творчества активно обогащаются, обновляются. Поучителен с этой точки зрения, например, рост симфонического творчества во многих советских республиках. И это понятно: симфонизм ведь не просто определенный «вид» музыки, это особый, высокоразвитый тип музыкального мышления. И потому не могут не радовать успехи в этой области не только композиторов республик с богатыми музыкальными традициями, но и представителей совсем молодых профессиональных культур. Здесь уместно сказать и о республиках Закавказья и Прибалтики, и о Казахстане, Киргизии, Татарии, Бурят-Монголии, Туве и многих других. Я считаю эти успехи выдающимся показателем бурного роста нашего советского искусства.

Вместе с тем приходится иногда видеть, как молодые, еще не окрепшие авторы берутся за сочинение непременно симфоний, симфонических увертюр или поэм. Почему они это делают? Хочется попробовать свои силы в одном из самых крупных жанров? Да, конечно. И еще потому, что как-то негласно считается, что само обращение к симфоническим жанрам уже признак зрелости национальной культуры. Это глубокая ошибка. Кстати, по-настоящему симфоничной может быть и небольшая пьеса, и, наоборот, в иной пухлой партитуре не отыщешь и следа того, что называется симфонизмом. Не может и не должно быть никаких «предпочтений». Пусть крепнут и расцветают все жанры музыки: симфония и опера, балет и оратория, сюита и песня, квартет и инструментальный концерт. Пусть каждая культура по-своему обогатит их, насытит всем лучшим, чем владеет народ.

Сила, богатство, художественная выразительность интернациональной культуры целиком зависят от той щедрости, с которой каждый национальный характер выразит себя в искусстве.

Быть может, соображения, высказанные здесь, в чем-то спорны. Это неудивительно: проблемы сложные. Но я искренне хотел ответить на все вопросы. Буду рад, если другие музыканты (и не только!) продолжат начатый разговор о национальном искусстве настоящего я будущего. О человеке, который придет завтра. О художнике, чья палитра объединит краски, рожденные всеми национальными культурами. О времени, когда зазвучит миллионноголосая музыка, в которой каждый узнает себя и каждый будет понятен другим.

Литературная запись Ю. Семенова

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Литературная запись Ю. Семенова

Содержание