ПРОБЛЕМЫ НАСЛЕДСТВА

БОРОДИН

(Черты стиля, приметы времени)

Г. ГОЛОВИНСКИЙ

Творчество Александра Порфирьевича Бородина тесно связано с эпохой, с идеалами и устремлениями русского общества 60-х–80-х годов. В опере «Князь Игорь» Бородин создал образ положительного героя (не просто положительного, но именно героя) — цельную, могучую натуру, все силы которой устремлены к одной цели — защите родной земли. В симфонических произведениях Бородина важное место занимают образы, исполненные суровой мощи, монументальности, величия (первая часть Богатырской симфонии, финал Первой симфонии), образы боевой силы и удали, героического утверждения (первая часть и финал Первой симфонии), картины стремительного безудержного движения, в котором, словно играючи, проявляет себя молодая, бьющая через край энергия (скерцо Первой и Второй симфоний). В своей совокупности образы Бородина воссоздают важные стороны русского национального характера, отображают его свежие, здоровые жизненные силы.

Нет нужды говорить о том, насколько сильно было в русском пореформенном обществе, мучительно искавшем путей дальнейшего развития, стремление понять характер народа. И потому Бородин, в этой кардинальной для него теме, был не одинок в русском искусстве. Таящуюся в народе стихийную силу, мужество, величие души раскрывают такие появившиеся в те же годы в литературе типы, как «сермяжный богатырь» Савелий — «клейменный, да не раб!» (из «Кому на Руси жить хорошо») или лесковский «очарованный странник» Иван Северьянович Флягин. Различие идейно-художественных позиций Некрасова и Лескова, естественно, привело и к разным аспектам, в которых показаны оба типа: зачинщик бунта Савелий и скиталец, бродяга поневоле Флягин. Но и в том, и в другом случае на первом плане — богатырские черты внешнего облика и стихийная неукротимость характеров.

В русской живописи того времени мы видим суровых, стойких и сильных героев Сурикова, способных на подвиг, и рядом — покоряющие своим жизнелюбием могучие репинские натуры.

В музыке Бородина отображение черт народного характера неотделимо от ощущения безграничных просторов родной страны. Быть может, это и породило тот «великанский» облик, которым отличаются некоторые образы Бородина.

Характерно, что мысли о богатырских просторах Родины ассоциировались с мыслями о людях-богатырях у совсем разных русских художников. «Что пророчит сей необъятный простор? Здесь ли, в тебе ли не родиться беспредельной мысли, когда ты сама без конца? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться и пройтись ему?», — восклицал Гоголь в «Мертвых душах». А через много лет Чехов напишет в «Степи»: «Что-то необыкновенно широкое, размашистое и богатырское тянулось по степи вместо дороги... Кому нужен такой простор? Непонятно и странно. Можно, в самом деле, подумать, что на Руси еще не перевелись громадные, широко шагающие люди, вроде Ильи Муромца и Соловья Разбойника, и что еще не вымерли богатырские кони».

Во всяком случае, у Бородина дело отнюдь не сводится только к изображению русской старины и, в частности, древних богатырей (как принято судить, например, о Второй симфонии, основываясь на известной стасовской «расшифровке» ее содержания).

Обращаясь — и в опере, и в симфонии — к далекому прошлому Руси, Бородин ищет в нем не отжившее, архаическое; наоборот, он выявляет и подчеркивает живое в прошлом — те коренные черты жизни страны, народного характера, которые живут веками и которые он ощущал в России своего времени. Поэтому и сейчас так свежо художественное воздействие музыки Бородина.

Вспомним образы древних богатырей у В. Васнецова (художника, близкого Бородину цельностью, гармоничностью миросозерцания). Конечно, в отличие, скажем, от симфоний Бородина, здесь тема выражена более конкретными средствами — вплоть до точного воспроизведения атрибутов русской старины (от боевого убранства до деталей фона). В картине «Богатыри» автор даже придает каждой из фигур облик определенного былинного героя — Ильи, Добрыни, Алеши. И все же в лицах богатырей мы не ощущаем этой подчеркнутой древности, ибо присущие им черты физического и душевного склада отражают самую природу русского человека, глубины его национального характера; художник находил эти черты в русских крестьянах — своих современниках. Показательно, что в числе этюдов к «Богатырям» был портрет «мужика Петрова» (послуживший прообразом Ильи Муромца) — лицо, привлекающее величавостью черт и спокойной уверенностью выражения¹.

Вместе с тем, бесспорно, что в его музыке, пусть в самой обобщенной форме, запечатлелись героические стороны жизни современной ему России; в концепциях и образах его симфоний и оперы своеобразно отразилась способность молодых, здоровых сил тогдашнего русского общества на большие дела, тяга к героическому, готовность к подвигу.

*

На протяжении всей своей творческой биографии Бородин неизменно сохранял горячую увлеченность музыкой Глинки. Уже в письме 1859 года он с симпатией говорит об одном своем заграничном попутчике, рьяном поклоннике Глинки, как о человеке «с “нашим” направлением в музыке». Через четыре года Бородин с увлечением изучает парти-

_________

¹ Аналогичные моменты мы находим и в работе Бородина. Б. Асафьев замечает: «сам Бородин утверждал, что “прошлое, очень давнее русское прошлое, посейчас в людях живо”», и «для своего “Игоря” искал повсюду людские интонации, подсказывавшие ему образы “Слова”».

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

ПРОБЛЕМЫ НАСЛЕДСТВА

БОРОДИН

Г. ГОЛОВИНСКИЙ

*

Содержание