Выпуск № 4 (173) | 1953 - страница 26

торых произведениях, показанных на пленуме, отсутствует ярко выраженная национальная определенность, В. Довженко призвал советских композиторов к более глубокому изучению творческих богатств народной песни.

Композитор В. Зверев (Москва) говорил о необходимости значительно улучшить дело пропаганды советской музыки. Произведения советских авторов должны занять большее место в программах симфонических и камерных концертов. За последнее время значительно возросли требования на нотную литературу советских авторов, но мы не удовлетворяем эти запросы; нет сольной литературы для скрипки, виолончели, деревянных и медных духовых инструментов, нехватает нот для самодеятельных музыкальных коллективов, остро ощущается нужда в педагогической литературе, мало советских романсов, еще меньше виртуозных пьес. Порой нельзя достать даже любимые, популярные песни. Тиражи нотных изданий Музгиза ничтожны. А ведь спрос на них велик не только в нашей стране, но и в странах народной демократии. Сделать советскую музыку достоянием самых широких кругов общественности — наш долг.

Музыковед П. Хучуа (Тбилиси) рассказал о творческой работе грузинских композиторов в 1952 году. Касаясь недостатков, он отметил тематическую ограниченность и суженное, порой одностороннее, отношение к выбранным темам. Об ограниченности трактовки современной темы свидетельствует то, что значительные сюжеты чаще всего раскрываются либо в плане лирическом (иногда не без примеси сентиментальности), либо как показ народного празднества. При таком одностороннем подходе не может быть я речи о полноценном раскрытии художественных образов. Как пример можно привести ораторию Г. Кокеладзе «Песнь о Самгори», посвященную трудовому подвигу строителей Самгорской оросительной системы. Из шести частей оратории три представляют собой лирические излияния героев и две — картины народного празднества. Произведение Г. Кокеладзе не может быть названо ораторией, так как в нем отсутствуют драматические контрасты и логика развития музыкальных образов.

Образцом полного и глубокого воплощения высокой идеи в ярких музыкальных образах П. Хучуа считает кантату А. Чимакадзе «Сердце Картли». Однако вместо разбора оратор занялся безудержным захваливанием этого сочинения. Даже немногие критические замечания о кантате А. Чимакадзе вызвали решительные возражения П. Хучуа. Примерно в таком же безудержно апологетическом тоне говорил П. Хучуа о новых фортепианных концертах А. Баланчивадзе и О. Гордели, о трио А. Шаверзашвили.

Касаясь других произведений, П. Хучуа назвал в качестве удачных трио А. Бабаджаняна, кантату В. Чистякова, «Албанскую рапсодию» Кара Караева, романсы З. Левиной и М. Кусс, Седьмой квартет Ю. Левитина.

Композитор Е. Светланов (Москва) отметил большой успех молодежи на Шестом пленуме. Такие произведения, как кантата В. Чистякова, трио А. Бабаджаняна, хоровая сюита Э. Оганесяна, кантата А. Чимакадзе, ода А. Султановой, квартет Э. Балсиса, концерт О. Гордели, прелюдии X. Заимова и ряд других, ярко и разносторонне представляют достижения наших молодых композиторов. Этим сочинениям в большей или меньшей степени свойственны и красота, и народность, и глубоко оптимистическое восприятие жизни — качества, которым могут позавидовать и некоторые мастера. Далее Е. Светланов остановился на Тринадцатой симфонии Л. Книппера. «После пристального знакомства с этим сочинением, — сказал он, — я могу утверждать, что это значительное, насыщенное глубиной мысли и драматизмом произведение. Не могу согласиться с оценкой Г. Хубова, который считает, что в этой симфонии Л. Книппера «техника преобладает над вдохновением».

Шестой пленум вскрыл также и недостатки в творчестве наших композиторов. Первый из них — это стремление многих авторов уйти от решения больших и сложных творческих замыслов и задач. Поворот некоторых композиторов к «детской тематике», конечно, заслуживает одобрения. Но в то же время нельзя в этом не усмотреть своего рода отхода от решения ряда насущных проблем современности. И как бы мы ни радовались успеху фортепианных концертов А. Баланчивадзе и Д. Кабалевского, все же эти произведения не решают проблемы современного, глубоко содержательного и виртуозного фортепианного концерта. Как бы мы ни восхищались, одни в большей, другие в меньшей степени, Седьмой симфонией Прокофьева, также посвященной теме юности, приходится признать, что после Двадцать седьмой симфонии Мясковского мы не получили за последние два года равноценной симфонии.

Мы часто миримся и с тем, что у композитора отсутствует свой индивидуальный творческий почерк, довольствуясь лишь тем, что произведение написано профессионально, хорошо звучит, ясно по языку, народно по колориту. Во многих показанных на пленуме сочинениях обратили на себя внимание бедность и стандартность гармонического языка. В большинстве исполненных произведений заметно пассивное, нетворческое использова-

ние традиционных форм. В результате новое музыкальное содержание порой вступает в непримиримый конфликт с формой.

Сильной стороной творчества молодых композиторов братских республик является сочная народная основа их музыки, помноженная на опыт и традиции русской музыкальной классики. Русские молодые композиторы меньше изучают и плохо знают свою народную песню, как старую, так и современную, слабо развивают в своем творчестве русскую национальную тематику.

Серьезную тревогу вызывает состояние сольной фортепианной литературы. Если в жанре фортепианного концерта у нас есть заметные сдвиги, то с созданием сонат, рапсодий, прелюдий и т. д. дело обстоит плохо. То, что пишется нашими композиторами для рояля, зачастую неинтересно играть, потому что это либо похоже на фортепианные переложения симфонической музыки (как, например, сюита И. Шамо), либо мало выразительно по музыке (как, например, этюды Т. Николаевой).

В заключение Е. Светланов высказал ряд резко критических соображений о состоянии музыкальной критики.

Выступивший затем музыковед Ю. Кремлев (Ленинград) отметил неудовлетворительное состояние советского оперного творчества. Показанная в дни пленума опера Т. Хренникова «В бурю» в новой редакции пока остается лучшей советской оперой о гражданской войне. Опера привлекает искренностью и силой переживаний, непринужденностью течения музыки. Она слушается с неослабным вниманием, а местами с глубоким волнением.

Но лучшее на сегодня — еще не есть образцовое. Опера «В бурю» не лишена серьезных недостатков. В ней преобладает одна эмоция страстной тревоги и напряженности, приобретающая часто мелодраматический характер; это обедняет жизненное содержание музыкальной драмы. Неоднократно автор в своей опере сбивается в сторону легкого жанра, опереточности, эстрадности. Так, например, конец четвертой картины (колыбельная песня Леньки) — грубая погрешность против хорошего вкуса. Неудачна, по мнению оратора, и пятая картина оперы, решенная формально. В последнем действии драматургическое развитие подменено раздробленными эпизодами.

В целом Ю. Кремлев считает оперу Т. Хренникова талантливым сочинением, дающим интересный материал для историко-эстетического анализа. Но образцом для дальнейшего развития советской оперы она все же быть не может. Сейчас более, чем когда-либо, следует помнить о ценности оперных традиций Глинки: о гармоничности и стройности музыкально-драматического развития, о высоких типических обобщениях, о богатейшем разнообразии эмоций, об изяществе фактуры.

Туго подвигается развитие советской симфонии. Две показанные на пленуме симфонии — С. Прокофьева и Л. Книппера — итог недостаточный. Привлекательна по музыке Седьмая симфония С. Прокофьева, но связь ее с образами советской молодежи представляется насильственной. Тринадцатую симфонию Л. Книппера Ю. Кремлев оценивает в общем положительно, отмечая при этом и серьезные недостатки: композитор злоупотребляет силой звучания; вторая часть симфонии растянута и несколько однообразна; в третьей части выразительное мрачное скерцо необоснованно перебивается песенными темами; финал страдает длиннотами. Когда же отзвучал апофеоз, говорит Ю. Кремлев, ловишь себя на мысли, что сюжет симфонии все же неясен. Что в ней выражено, почему возникло просветление — на эти вопросы не находишь четкого ответа. Однако, несмотря на недочеты драматургии, симфонию отрадно слушать, это музыка, хоть и неуравновешенная, несколько неопределенная, но искренняя, идущая от души.

Характеризуя симфоническую поэму А. Нестерова «Белая береза», Ю. Кремлев поставил некоторые вопросы программности. Сочинение А. Нестерова Ю. Кремлев считает неудачным по замыслу. Если классики, например Чайковский, обращаясь к программности, почти всегда развивали точные, реальные звуковые образы (море в «Буре», адский вихрь во «Франческе» и т. п.), то А. Нестеров сделал центром своего замысла белую березу, т. е. образ скорее живописный, нежели музыкальный. Изобразить березу средствами музыки возможно только путем отдаленных, условных и, следовательно, малоубедительных аналогий. В результате центральное звено симфонической поэмы оказалось слабым, несостоятельным, свелось к названию. Это, по мнению оратора, один из примеров непонимания специфики музыки.

Далее Ю. Кремлев попытался дать краткие характеристики многим произведениям, исполненным в дни пленума. Но этот беглый обзор, со стоявший из сухих, порой весьма поверхностных оценок, не мог удовлетворить аудиторию.

В своем выступлении музыковед А. Оголевец (Москва) пытался утверждать, что опера Д. Кабалевского «Семья Тараса» представляет собою якобы пример серости и бесталанности. А. Оголевец договорился до того, что «эта опера («Семья Тараса» — Ред.) своим пребыванием на сценах, видимо, долго будет влиять на уровень советской

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание