Не лишена существенных недостатков и сама музыка кантаты. В ней нехватает масштабности, широты. Вредит общему восприятию произведения отсутствие ярких художественных контрастов. Иногда Тулебаеву недостает умения органически связать различные эпизоды кантаты в единое симфонически слитное построение. Отсюда — искусственные «швы» и «переходы», нарушающие единство развития. Такие «швы» в виде последования трех-четырех модулирующих аккордов встречаются, например, между главной и побочной партиями или при переходе к разработке. Недостаточно выразителен в драматургическом отношении кульминационный оркестровый эпизод разработки. Автор не сумел убедительно использовать здесь важное ладо-гармоническое средство кульминации — подход к доминанте главной тональности. Этот ладово напряженный момент — доминанта к главной тональности — проскользнул почти незаметно на протяжении одного лишь такта. Вспомним, как замечательно использовали это средство композиторы-классики при подходе к репризе!

Все эти недочеты говорят о том, что М. Тулебаеву еще не хватает симфонического мастерства, умения свободно строить крупную музыкальную форму, убедительно развивать тематический материал. Дальнейшее совершенствование мастерства — главная задача талантливого казахского композитора.

С трибуны Шестого пленума была высказана интересная и правильная мысль. Можно представить себе произведение, основанное на народных истоках, написанное с соблюдением норм народной музыки, и оно все же не будет ни народным, ни национальным. Такие произведения, основанные на механическом копировании народных мелодий или на внешней стилизации, лишенные живой связи с народным мироощущением, у нас встречаются нередко и, как правило, оставляют аудиторию равнодушной. И наоборот, композитор, который сумел органично воспринять самые существенные признаки народной музыки, обобщенные типические черты национального характера своего народа, всегда достигает успеха.

Лучшие работы молодых композиторов В. Мухатова, М. Тулебаева, М. Бурханова и других радуют нас прежде всего этим подлинно творческим отношением к проблеме национальной формы музыки.

Вышедшие из недр народа, они с колыбели впитывали родные мелодии, жили одной жизнью с народом, и в их творчестве есть живое ощущение народной музыки, народной жизни. Такой органически жизненный подход к проблеме национальной формы в музыке никак нельзя оторвать и от внешних, «зримых» связей композиторского творчества с народными музыкальными истоками. В корне неправы те музыкальные деятели, которые пытаются доказать, что проблема национального стиля музыки может быть решена и вне связи с народными музыкальными истоками. Разумеется, творческое освоение народных истоков не следует регламентировать узкими рамками прописных норм. Большое значение в этом деле имеет творческий опыт, накопленный профессиональной музыкальной культурой. Как можно после Чайковского утверждать, что признак национального в музыке — это лишь обязательное наличие в ней готовых народных мелодий или стилизация их? Но в то же время богатейший опыт великих русских классиков, включая Чайковского, говорит о живой, органической связи профессионального искусства с народным. Эта связь, несомненно, сохраняется и в наше время, развиваясь, приобретая самые многообразные и гибкие формы.

Весьма отрадно и поучительно стремление молодых композиторов братских республик сохранить тесные связи с народной музыкой и при этом широко, органично, не поверхностно решать сложную проблему национальной формы. Непосредственность, обаяние и самобытность, присущие кантате М. Тулебаева, определяются прежде всего тем, что автор широко привлек типические черты народной музыки, а носителями идеи вывел конкретных героев народного искусства. Отсюда и привлекательность музыки, напоенной волшебным ароматом цветущих казахских степей.

ПИСЬМА
ВОСПОМИНАНИЯ
ДОКУМЕНТЫ

Воспоминания о Рахманинове

С. КОНЕНКОВ

Сергея Васильевича Рахманинова я помню с давних пор, с первых его блестящих выступлений сначала как пианиста, а потом как дирижера. То была пора его творческой молодости, мужания таланта, когда в каждом новом сочинении Рахманинов открывался нам, любителям музыки, все глубже и разностороннее. Несмотря на замалчивание, а порой и наскоки со стороны реакционной части критики, Рахманинов всегда оставался реалистом, музыка его всегда была близкой и понятной простым слушателям, и они, в свою очередь, отвечали композитору признательностью и любовью. Все мы понимали, что после смерти Чайковского и Римского-Корсакова Рахманинов был первой музыкальной величиной России, ее надеждой, славой, гордостью.

В московский период жизни Рахманинова я с ним лично не встречался. Впервые мы познакомились в 1925 году в Нью-Йорке, когда Ф. Шаляпин устроил прием для артистов Московского Художественного театра, гастролировавшего в то время в Америке. Когда я вошел в зал, первым, кого я увидел в шумной, блестящей толпе, был сам хозяин вечера, Федор Иванович Шаляпин. Его веселый голос слышался повсюду. Он оживленно беседовал с гостями, среди которых были К. Станиславский, О. Книппер-Чехова, Н. Литовцева, В. Качалов, И. Москвин, В. Лужский и другие выдающиеся артисты; Шаляпин подходил то к тому, то к другому, шутил, острил, громко и заразительно смеялся.

В толпе гостей я не сразу заметил Рахманинова. Он стоял, прислонившись к колонне, незаметно, особняком от всех и, видимо, чувствовал себя одиноко. Я подошел к нему, и мы разговорились. Сергей Васильевич был скромен до застенчивости. О чем бы мы ни говорили (а мне, естественно, хотелось узнать от Рахманинова очень многое), он все время отводил разговор от себя.

На этом же вечере я поделился своим первым впечатлением от Сергея Васильевича с одним из присутствовавших там русских художников. «Сергей Васильевич так застенчив лишь в толпе, — сказал мне художник. — А увидели бы вы его дома, среди родных или с друзьями! Он разговорчив, остроумен, но… о своем искусстве, о музыке и там говорит мало».

Разговаривая с Сергеем Васильевичем, я обратил его внимание на то, как обаятелен Шаляпин, когда он «в духе». Сергей Васильевич улыбнулся, отчего сразу стал как-то проще, «домашней». «Да, в этом у Феди нет соперников, он умеет быть обворожительным», — сказал он. Улыбаясь, Сергей Васильевич следил глазами за Шаляпиным, внутренне любуясь им.

В то время я лепил Шаляпина и шутливо пожаловался Сергею Васильевичу, что Федор Иванович позирует неважно и работать над его портретом трудно — он сидит неспокойно, его все время отрывают телефонные звонки и он часто, не дождавшись конца сеанса, уезжает. Сергей Васильевич удивился и сказал, что он, наоборот, позирует усидчиво и (он опять улыбнулся своей чудесной улыбкой) это

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

ПИСЬМАВОСПОМИНАНИЯДОКУМЕНТЫ

Воспоминания о Рахманинове

С. КОНЕНКОВ

Содержание

ПИСЬМА
ВОСПОМИНАНИЯ
ДОКУМЕНТЫ