ему даже «нравится»: вот где можно, наконец, посидеть спокойно, подумать, помечтать и даже сочинить мелодию!..

Я быстро воспользовался случаем и предложил Сергею Васильевичу попозировать для портрета. Он хитро посмотрел на меня, словно понял ход моих мыслей, и, подумав, дал согласие.

Вскоре я начал делать портрет Сергея Васильевича. Свое слово он сдержал: приходил точно в назначенное время и терпеливо позировал до конца сеанса. Как сейчас, помню Рахманинова, сидящего на стуле у меня в мастерской в своей любимой позе — со сложенными на груди руками. У него всегда был немного усталый вид, он казался задумчивым, углубленным в себя. Быть может, поэтому со стороны создавалось впечатление, что перед вами строгий, педантичный человек. Но это было далеко не так. Сергей Васильевич был человеком живым, общительным.

Лицо Рахманинова было «находкой» для скульптора. В нем все было просто, но вместе с тем глубоко индивидуально, неповторимо. Есть в жизни лица, которые достаточно увидеть хотя бы на мгновение, чтобы потом помнить долгие годы.

Рахманинов был очень высок ростом, и, входя в комнату, он всегда, словно по выработавшейся привычке, наклонялся в дверях. У него был чуть приглушенный, низкий голос, большие, но очень мягкие и нежные руки. Движения его были спокойны, неторопливы; он никогда не двигался и не говорил резко. У него были правильные черты лица: широкий выпуклый лоб, вытянутый, чуть с горбинкой, нос, глубокие лучистые глаза. Он был всегда коротко острижен. Лицо Сергея Васильевича иногда напоминало мне лик кондора резкой определенностью крупных, словно вырубленных черт. Но вместе с тем оно всегда поражало своим глубоким и возвышенным выражением и особенно хорошело, преображалось, когда Сергей Васильевич смеялся — а он умел смеяться так искренне и заразительно!

В первое время я заметил, что Сергей Васильевич очень скоро утомляется. Я предлагал ему отдохнуть, он охотно соглашался, вставал со стула, прохаживался по мастерской или ложился на диван. Но вскоре поднимался, говоря: «Ничего, я уже отдохнул. Ведь ваше время дорого».

С. Рахманинов
Эскиз фигуры (гипс)

Скульптор С. Коненков

В перерывах между сеансами мы пили чай и беседовали, и мысли Сергея Васильевича неизменно возвращались к Родине. Мы заговорили об имении Рахманинова в Швейцарии, на берегу озера, и почти сразу незаметно перешли к… Ильмень-озеру — на родине Рахманинова, в Новгородской земле. Сергей Васильевич без устали и восторженно говорил о родной его сердцу природе, как тончайший художник, которому известны все ее малые и большие тайны. Не эта ли поэтическая увлеченность и чуткость великого композитора дала нам прекрасные образцы музыкальных пейзажей дорогой его сердцу России!.. Разговор продолжался. От Ильмень-озера, от родных мест Рахманинов перешел к опере «Садко», а потом и к ее автору Римскому-Корсакову, которым он всегда восхищался. «Как жаль, что я мало общался с ним,— ска-

зал Рахманинов. — Я, конечно, многому у него научился. Вот великий музыкант, чья музыка неотрывна от породившей его почвы. У Римского-Корсакова каждая нотка — русская…»

Рахманинов с увлечением вспоминал и о Чайковском, о своей работе в Большом театре, о консерватории… И глаза его светились каким-то необыкновенным чистым светом.

Несмотря на очевидную для него трудность, Рахманинов дал мне возможность довести работу над бюстом до конца. Примерно в это же время я сделал небольшой эскиз фигуры композитора во весь рост. Он сохранился у меня.

Позднее я изредка встречался с Сергеем Васильевичем, и меня поражал его больной, усталый вид. Но как только Рахманинов садился за рояль — он преображался. Казалось, что силы возвращались к нему. Его руки, как крылья орла, взлетали над клавиатурой. Целый мир образов и картин открывался слушателям в музыке Рахманинова.

Рахманинов мучительно тосковал по Родине, и сознание совершенной им ошибки с годами все больше угнетало его. Ощущение Родины всегда жило в нем, никогда не угасая. Он жадно интересовался всем, что приходило из Советского Союза, и его интерес к своей обновленной Родине был искренен, глубок. Я убежден — это сказалось и в постепенном возрождении творчества Сергея Васильевича, создавшего в тридцатые годы такие сочинения, как «Русские песни», «Рапсодия на тему Паганини» и особенно Третья симфония, названная Б. Асафьевым «глубоко русской». Он читал книги, газеты и журналы, приходившие из СССР, собирал советские пластинки. Особенно любил он слушать русские песни в исполнении замечательного Краснознаменного ансамбля.

Любовь к Родине никогда не остывала в Рахманинове, и не об этом ли говорит прекрасная, человечнейшая музыка великого русского композитора? Мне бы хотелось только сказать, что и у Рахманинова «каждая нотка — русская», как он это говорил о Римском-Корсакове.

Во время войны Рахманинов болел душой за судьбу своей Родины. Он дал много концертов, доход с которых был передан им советскому консулу. Уже будучи тяжело больным, чувствуя приближение смерти, Сергей Васильевич выразил желание, чтобы его тело было перевезено на Родину.

Певец на оперной сцене

Ф. ШАЛЯПИН

От редакции
Публикуемая статья Ф. Шаляпина была напечатана в 1934 году в одном из польских музыкальных сборников (перевод с польского А. Гозенпуда). Несмотря на ряд весьма спорных положений (в частности, трактовки образов Фауса и Мефистофиля), статья эта представляет несомненный интерес, так как в ней высказаны глубокие суждения выдающегося русского певца о сценической правде и мастерстве оперного актера.

Молодой певец, даровитый и симпатичный, просит меня дать ответ на вечный вопрос: как играть и петь на оперной сцене? Как воплощать образы, созданные пылким воображением оперных композиторов?

Вместо ответа я поделюсь с моим молодым коллегой несколькими мыслями, в которых он, быть может, найдет зерна полезных практических указаний. В качестве [первого] примера я возьму оперу «Фауст».

Певец или драматический актер с большим трудом может вызвать в своем воображении образ Мефистофеля. Текст [Гете] и комментарии дают ему материал

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

С. РахманиновЭскиз фигуры (гипс)

Скульптор С. Коненков

Певец на оперной сцене

Ф. ШАЛЯПИН

Содержание

С. Рахманинов
Эскиз фигуры (гипс)