Выпуск № 10 (103) | 1946 - страница 32

индивидуализму. Для тех, кто знает эти условия и их следствия, будет особенно знаменательным повооот происходящий в сознании композитооов Латвии. У латышских композиторов оастет сознание творческой ответственности перед народом, перед нашей советской эпохой.

Происходивший весной этого года первый творческий пленум ССК Латвии, с творчества представителей Оргкомитета ССК СССР, дал нам достаточно полную картину состояния латышского музыкального творчества и основных тенденций его развития.

В результате работы пленума сильно возрос интерес латышских композиторов к идейным задачам советского художника.

Реально это выявилось в значительном повышении продуктивности композиторской работы. Возросла и поднялась активность на творческих собраниях. Эти факты имеют немаловажное значение для музыкального искусства молодой советской республики.

Перед композиторами Латвии с особенной остротой стоят задачи показа в их творчестве нашей советской действительности. Латышские композиторы своими произведениями должны помогать строить советскую жизнь в своей молодой республике, должны помогать бороться с остатками буржуазной националистической идеологии. Нельзя не признать, что здесь нами сделано еще очень мало.

Наиболее остро обстоит дело с массовыми жанрами, — хоровой и эстрадной песней. Трудность положения усугубляется тем, что в Латвии отсутствуют традиции этих жанров в нашем понимании. Функции массовой хоровой песни до сих пор в значительной степени выполняет в Латвии народная крестьянская песня.

Наиболее же популярные хоровые песни композитооов — четырехголосного сложения с развитой фактурой — имеют концертный, а не бытовой характер.

Раньше имели еще распространение сентиментальные балладные песни куплетного жанра, своим происхождением обязанные немецкому влиянию. В свое время они искусственно насаждались в народе, теперь же, как вид музицирования, потеряли всякое значение.

Эстрадная жанровая сольная песня в Латвии существовала только, пожалуй, в специфическом кабацком понимании западно-европейского толка. Поэтому очень трудно убедить композиторов приняться за куплетно-строфическую песню, ибо в представлениях большинства она связана с «низменными», «скомпрометированными» жанрами.

Повидимому, в освоении опыта русской советской массовой песни, в выработке простой, доступной хоровой фактуры, интонационного строя, близкого к народной песне, в яркости и доходчивости мелодии заключается решение проблем стиля латышской советской массовой песни.

Начало здесь уже положено некоторыми авторами, деятельность которых во время войны протекала в Советском Союзе. Это — песни Отечественной войны, боевые песни Латышской дивизии — Яна Озолина и Макса Гольдина. Это — песни Анатолия Лепина, стремящегося сочетать стилистические особенности советской массовой песни с традициями латышской хоровой культуры. Его «Песня о Советской Латвии» стала новым гимном нашей Республики. На только что закончившемся конкурсе на новую советскую песню были неплохие образцы пионерской, детской массовой песни. Отрадно, что среди их авторов наряду с молодыми фигурируют и представители ставшего поколения (Яз. Мединь, Граубинь, Удрис и др.). К уже упомянутым произведениям за последнее время прибавились хоры А. Калниня, П. Смилги и др.

Нельзя не отметить обращение к советской тематике старейшего и виднейшего композитора Латвии — Альфреда Калниня. Его хор — «Поднимись на гору» — (слова Г. О. Ванага) написан с подлинным чувством и большим мастерством. К сожалению, сложность Фактуры делает этот хор недоступным для самодеятельных коллективов и поэтому он не смог быть премирован на конкурсе, задачей которого было именно создание репертуара для самодеятельности.

В камерно-вокальном жанре, в романсе, еще значительно довлеют мотивы субъективной лирики, пассивного созерцания природы. Яркие образць советской тематики здесь епте немногочисленны: можно отметить Яз. Мединя, кое-что у А. Жилинского. Нередко в романсах композиторы подходят к советской тематике очень поверхностно, отображая ее старыми интонационными и фактурными средствами, отдающими эпигонством, традициями салонности. Это подчас наблюдается у способного А. Жилинского, Я. Кепита, Л. Рейнхольд.

Известные достижения в камерной музыке были отмечены на весеннем пленуме. Но нельзя не упомянуть о некоторых тенденциях формализма, проявлявшихся здесь. Таков, например, пепвый квартет молодого композитора Яна Лицита, недавно показанный на творческом заседании Союза. Большинство товарищей не сумело разглядеть подлинной направленности этой музыки. Молодой задор композитора, его «резвость», виртуозность в комбинировании звукообразований, бедных мелодически, многими принимались за проявление истинного темперамента. Это говорит о слабости критической мысли, не умеющей подчас еще вникать в идейную сущность музыкальных явлений.

Лучше обстоит дело с симфоническим жанром. Можно сказать, что советская тематика определяет содержание подавля-

ющего большинства симфонических произведений последних лет.

В настоящее время композитор Я. Иванов работает над новой, 6-й симфонией, тема которой — советский человек сегодняшнего дня, строитель советской Латвии. Маргер Заринь пишет цикл программно-симфонических произведений, в которых он задумал отобразить впечатление от жизни и пейзажей социалистической Москвы.

В заключение обзора следует сказать несколько слов о критике и музыкознании в Латвии. Это — один из наиболее неблагополучных участков у нас.

Нашей критике нехватает глубины и принципиальности. Нехватает умения связать общие вопросы со спецификой музыкальных явлений. У нас имеются кадры профессиональных музыковедов, достаточно компетентных и эрудированных. Но, сформировавшись в условиях буржуазной музыкальной науки, они далеко еще не достаточно владеют методами и установками советского музыкознания. Работа их подчас ограничивается описанием и фактографией. А наших композиторов уже не удовлетворяет такой уровень критики. Нередко наша критика не замечает ошибок, старается их замолчать из ложной боязни обидеть товарища, испортить отношения. Такому положению должен быть положен конец. Здесь требуется реальная помощь со стороны Оргкомитета ССК СССР. Следует периодически посылать в Латвию музыковедов Москвы, Ленинграда, на срок 1−2 месяца для более углубленной работы. Также следует практиковать творческие поездки наших музыковедов. Крайне мало в ССК Латвии советской музыковедческой литературы, отсутствует регулярная творческая информация, обмен материалами. Следовало бы возобновить издание «Бюллетеня ССК СССР», практиковать посылку в Латвию копий стенограмм докладов и творческих обсуждений.

Весной 1947 года мы предполагаем провести новый творческий пленум, посвященный уже целиком советской тематике. Всё это требует гораздо большей, чем до сих пор, реальной поддержки со стороны Оргкомитета ССК СССР.

На последнем лежит не малая доля вины за сравнительно медленное включение латышских композиторов в орбиту общесоветского искусства. Намеченный в свое время еще на весну 1945 года первый выезд композиторов Москвы и Ленинграда в Латвию состоялся с опозданием ровно на год — весной 1946 года. Сдвиги, явно наметившиеся после пленума, могли бы осуществиться раньше, и к сегодняшнему дню латвийские композиторы имели бы большие достижения.

Можно без преувеличения сказать, что латышские композиторы представляют сильную творческую группу. Быстрее и полнее включить их в сферу советской музыкально-общественной жизни — очень ответственная задача, стоящая перед Оргкомитетом ССК СССР. В этой связи я считаю целесообразным поставить вопрос о введении представителя Латвии в состав Оргкомитета ССК СССР.

Неустанно работая над собой, над повышением своего идейно-политического уровня, разумно направив поиски выразительных средств нашего искусства, черпая их из богатейшей сокровищницы народной песни, осваивая опыт русских классиков и советских композиторов, помня о выдающихся достижениях латышских мастеров старого поколения, — мы, композиторы Советской Латвии, сможем найти, язык, близкий и понятный народу, сможем отобразить в своем искусстве человека нашего времени, победившего в Отечественной войне, строителя новой жизни, человека новой, советской Латвии.

Л. Данилевич (Москва)

Без подлинного художественного новаторства не может быть советского музыкального стиля. Подлинное новаторство заключается, прежде всего, в содержании. Советская музыка воплощает новое содержание, новые образы. В этой связи я бы хотел напомнить слова из доклада тов. Жданова: «Каждый день поднимает наш народ всё выше и выше. Мы сегодня не те, что были вчера.... Мы уже не те русские, какими были до 1917 года, и Русь у нас уже не та, и характер у нас не тот. Мы изменились и выросли вместе с теми величайшими преобразованиями, которые в корне изменили облик нашей страны...».

Сущность подлинного новаторства для советского художника заключается в том, чтобы показать эту новую Русь, этот новый характер советского человека; показать те величайшие преобразования, которые в корме изменили облик нашей страны. Это новое содержание не может быть выражено с помощью старых формальных приемов. Поэтому вполне естественны и законны поиски композиторов в области формы, гармонии, оркестровки н т. д., и т. п.

Огромное значение имеет также новизна интонационного строя, поиски новых, рожденных нашей эпохой, интонаций. В песенном творчестве эта проблема решает всё.

На заре развития советского песенного жанра появились песни Давиденко — они были песнями нового типа. Я имею в виду интересное сочетание мелодических оборотов, идущих от крестьянской народной песни, с интонациями и ритмами, которые свойственны революционной городской песне. Этот интонационный сплав и дал то новое качество, которое несли в себе песни Давиденко. То же можно сказать и о лучших песнях Александрова,

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Л. Данилевич (Москва)

Содержание