СЛУШАЯ МУЗЫКУ

М. Тараканов

Субъективные заметки

Признаюсь, перед тем, как написать эту статью, я испытывал некоторые колебания. Передо мной стоял призрак стандартного газетно-журнального обзорного опуса с шаблонными, точно дозированныи оценками, с критическими замечаниями, уложенными в плотную упаковку из ваты, — в общем, своеобразного гибрида ведомственного отчета и сборника кратких аннотаций. Я же могу предложить вниманию читателя субъективные заметки критика как результат первого прослушивания музыки — и той, которая понравилась, и той, которая не произвела особого впечатления. Поэтому не исключено, что иные из них кажутся ошибочными, что жизнь внесет необходимые коррективы, поставит все на свои места. Но и отлично сознавая это, все же решаюсь «пуститься в плавание», откровенно изложить свое отношение к услышанному на «Ленинградской весне».

Трудно писать о фестивале, столь насыщенном концертами и спектаклями, к тому же нередко проходившими одновременно. Ведь одному человеку просто физически невозможно все охватить даже в пределах избранного им «любимого» жанра.

Приведу показательный пример. Автору этих строк пришлось, пожертвовав симфоническим концертом, прослушать первое отделение камерного вечера в ленинградском Доме композиторов, а затем в хорошем темпе бежать в филармонию, где Р. Щедрин играл еще незнакомый мне цикл своих «Прелюдий и фуг». Поэтому должен предупредить, что я смогу поделиться своими впечатлениями только о некоторых сочинениях. Отмечу также, что в основном речь будет идти о музыке ленинградских композиторов (из пьес московских авторов коснусь лишь тех, которые услышал впервые).

Хочу сразу же сказать об основном принципе отбора, которым я руководствовался. Для меня не имеет существенного значения, какими средствами оперирует композитор, — самыми традиционными или «ультралевыми», стремится ли он к простому, ясному, легко доступному языку или тяготеет к сложной музыкальной речи, требующей от слушателей значительной подготовки. Для меня важны не творческие установки автора, его пристрастия к тем или иным стилевым явлениям, но лишь конечный художественный результат...

Уже в первом концерте фестиваля обнаружилась его основная особенность — многообразие стилистических течений, характерное для нынешнего периода развития всей советской музыки. Как в миниатюре, отразилась в этом концерте сложная картина исканий и экспериментов, напряженных поисков новых путей, охвативших композиторов разных возрастов, разных индивидуальностей, неодинаковых по своим творческим возможностям.

Вряд ли нуждаются в особой оценке прозвучавшие на этом вечере хорошо известные хоры Д. Шостаковича из цикла «Десять поэм» на стихи революционных поэтов или хор Г. Свиридова «Повстречался сын с отцом» на стихи А. Прокофьева. Прибавить что-либо новое к написанному о музыке Шостаковича и Свиридова очень трудно, да и для читателя едва ли могут представить интерес беглые суждения о произведениях наших признанных корифеев.

Но должен сказать, что давно уже я не слышал хора, отличающегося такой ровностью звучания, четкостью фразировки, великолепной дикцией, а главное, с таким увлечением исполняющего новую музы-

ку. В этом огромная заслуга руководителя Ленинградской академической капеллы В. Минина — превосходного музыканта, проявляющего живую заинтересованность в судьбах нашего искусства.

Среди других хоровых произведений, исполненных капеллой, выделилась музыка трех авторов: В. Веселова, С. Слонимского и Л. Пригожина¹.

Шестичастная «Романтическая кантата» Веселова мне кажется одним из наиболее интересных явлений фестиваля. Ей действительно присуща романтическая окрыленность, какой-то особый внутренний нерв. Автор стремится к ярким и броским мелодическим обобщениям, тяготеет к гомофонно-гармоническому складу изложения, четкой и строгой метричности. Притом многое в кантате связано (и порой, быть может, слишком явно) с творчеством Свиридова. Запоминаются и отдельные удачные детали, выпуклые интонационные обороты, в которых ощутимо что-то свое, глубоко личное.

Представляю себе дотошного читателя, требующего точно указать, в чем же конкретно проявляется это «свое». Думаю, что подобное указание — нелегкое дело даже и при более основательном знакомстве с сочинением: не всегда ведь самое тщательное погружение в технологические тонкости, самые продуманные логические категории способны обосновать непосредственное впечатление от музыки.

Но кантате Веселова присуща и некоторая неровность стиля. Ее четвертая часть, посвященная романтике космоса («Вселенная, я вижу тысячи солнц твоих»), заметно отличается от остальных по языку. Вокальная партия здесь более сложна и разработанна; применил автор и довольно изысканные тембровые эффекты. В результате часть эта оказалась едва ли не лучшей в цикле; к тому же прозвучала она в превосходной интерпретации Н. Юреневой. И все же «космическая» музыка явно «не вписывается» в общую композицию².

Основное достоинство хора Слонимского «Мир прекрасен» (третья часть кантаты «Голос из хора» на стихи А. Блока) заключается в смелом и разнообразном развитии сложной полифонии на диатонической ладовой основе. Это превосходное, русское в своей основе сочинение, ставящее перед исполнителями трудные задачи: ведь не секрет, что в последнее время широкое распространение гомофоино-гармонического стиля хорового письма, строгой и равномерной метричности (с типичной пульсацией четвертей) привело к недостаточному вниманию к сложным формам полифонического пения.

Особенно тепло был принят большой фрагмент кантаты Пригожина «Слово о полку Игореве». И это не случайно. Характерна сама тема сочинения Пригожина; внимание многих композиторов привлекают образы древнерусской старины, в частности и сюжет бессмертного «Слова» (вспомним в этой связи ораторию Р. Леденева). Услышанное нами произведение отмечено смелым применением средств хоровой сонористики, ранее как будто не употреблявшихся в данном жанре советской музыки. Запомнилось, например, великолепное заключение, где выразительные вокальные фразы солистки (снова Юренева) звучат на фоне шепота хора.

Использует Пригожин и очень красивые затухающие вокальные glissandi; большую роль играют в кантате речитативные эпизоды, многообразные реплики хора. Под стать всему этому и средства оркестрового сопровождения, где много специфических «звонных» эффектов (скажем, «ударные» звучности фортепиано).

Соответствуют ли подобные приемы художественной задаче, поставленной автором? Во многом — да. Недаром на дискуссии, состоявшейся в дни «Ленинградской весны», отмечалось, что в кантате верно передан «старинный» колорит. И все же я выскажу некоторые сомнения, возникшие у меня в связи с этим сочинением.

Разумеется, я отнюдь не против самих приемов, использованных Пригожиным. Любой прием хорош, если он художественно оправдан. Но важно, чтобы при этом ощущалась индивидуальная окраска того или иного выразительного средства, чтобы оно стало органической принадлежностью стиля композитора. Заметна ли такая естественность в музыке ленинградского автора? Мне показалось, что он стремится усвоить нечто для себя новое, не всегда, так сказать, поверяя технологию творческим замыслом. В результате невольно вспоминаются ранее написанные сочинения, где подобная технология выражена значительно ярче, — например, превосходные хоровые поэмы Лютославского на слова Мишо.

Мешает и стремление Пригожина слишком пунктуально следовать за текстом, что приводит к известной иллюстративности. Конечно, судить о целом по одному, даже довольно развернутому, отрывку весьма трудно. Но пока у меня осталось ощущение недостаточной стройности формы, некоторой ее текучести.

Разнообразие стилей, творческих почерков, композиторских индивидуальностей проявилось и в симфонических программах «Ленинградской весны». «Гвоз-

_________

¹ Хочется также отметить два хора А. Мурова «Скворцы прилетели» и «Во долине-луговине», привлекающие тонким претворением элементов народной полифонии.

² Как известно, в настоящее время Веселов работает над оперой на сюжет «Туманности Андромеды» Ефремова, поэтому не исключено, что четвертая часть его кантаты была «пробой нового стиля», соответствующего избранной автором теме.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

СЛУШАЯ МУЗЫКУ

М. Тараканов

Субъективные заметки

Содержание