чистоте, ясности, высшей убедительности и совершенству формы воплощения.

Нелепо утверждение какого-нибудь (ископаемого ныне!) брюзжащего эстета-гурмана, что в русских деревнях крестьяне все и всегда поют истошными, дикими, несуразными голосами. Если, случается, и поют так, то это, в сущности, безголосые и безухие люди (а их везде немало), но певцы, одаренные от природы хорошими голосами (а их много у нас — больше, чем мы иногда сами подозреваем), часто становятся подлинными мастерами самобытной вокальной культуры.

Наши певцы-профессионалы берутся за народные песни сравнительно редко. Чаще всего в своем репертуаре они боятся выйти за пределы популярных песен.

Сборников народных песен издано множество со времен Прача до наших дней, материал имеется колоссальный. Но нотные знаки вообще (а в народной песне и подавно) сами по себе дают лишь приблизительное представление о звучании песни, ее приблизительные контуры. Их надо уметь раскрыть, вдохнуть в них подлинную, им свойственную жизнь. Трудности обращения к народной песне не должны остановить певца; нельзя при первой попытке познакомиться с народной песней через сборник отложить его в сторону, решив, что задача неразрешима. Необходимо победить трудности хотя бы потому, что этот благородный труд возместится сторицею.

В оперных театрах, на представлениях наших русских шедевров, вы иногда можете услышать, как тот или иной певец не в ладу с особенностями народного языка; вы заметите подчас натянутость музыкальной декламации в речитативах, мертвенность ритма певца-актера. Одна из причин этого — недостаточно внимательное отношение к народной песне, ибо в народных песнях живой источник интонаций нашей речи, в них раскрывается богатство народного музыкального мышления.

От многовековой культуры народа нам достались несметные сокровища. Далеко не все они еще исследованы, и мы часто сами не подозреваем, как мы чертовски богаты.

Однако я не хочу сказать, что в гордости своей мы отвергнем чей бы то ни было положительный опыт, знание и умение. Я хочу лишь напомнить, что наука пения не может и не должна быть оторвана от изучения богатств тысячелетней культуры языка и музыкальных традиций великого народа. Мы должны неустанно изучать их и смело применять к делу.

ГОВОРЯТ ЧЛЕНЫ ЖЮРИ

Б. Маранц

Впечатления и предложения

Недавно мне довелось быть членом жюри республиканского конкурса пианистов. Встречи за столом жюри, конкурсные прослушивания побудили меня высказать мысли, которые созревали давно на основе накопленных со временем впечатлений.

Не слишком ли много у нас исполнителей, завоевавших лауреатские звания, но недостаточно интересных для завоевания аудитории? А с другой стороны — сколько интересных, талантливых исполнителей, не удостоенных лауреатства, не имеют возможности широко концертировать! Отсюда вытекают по крайней мере два вопроса. Может быть, в организации значительного числа конкурсов есть недостатки, мешающие выявлению настоящих дарований? Разве конкурс — единственный путь для того, чтобы выдвинуть на концертную эстраду наиболее достойных?

Перебирая в памяти ряды лауретов некоторых зарубежных международных, всесоюзных конкурсов, иногда поражаешься, как тот или иной исполнитель получил почетное звание?

Рядом с единицами, являющимися подлинными художниками, — вполне заурядные в творческом отношении личности, но, очевидно, обладающие или обладавшие в критический момент теми качествами, которые удовлетворили «среднеарифметический» вкус жюри.

Нет ли тут и обратного влияния: опыт предыдущих конкурсов предопределяет соответствующий прицел подготовки, а эта подготовка пока что воспитывает не только ученика, но и педагога, сидящего потом в жюри.

Может быть, участие наших исполнителей в зарубежных конкурсах тоже сыграло определенную роль в воспитании вкусов — мне не доводилось бывать за рубежом, и я не знаю, что в какой стране

определяет успех. Думаю, что если это так, мы могли бы быть сами законодателями своих вкусов.

Практику наших внутрисоветских конкурсов я представляю, и, мне думается, тут необходимы определенные коррективы.

Прежде всего эта практика утомительная. Жюри слушает подряд много часов, внимание утомляется, и требуется «удар» по нему, чтобы произвести впечатление. Таким «ударом» скорее может оказаться из ряда вон выходящая виртуозность, чем тонкая поэтичность или интеллектуальная содержательность. Приходилось наблюдать, я бы сказала, некоторую «толстокожесть». Я обратила внимание одного из членов жюри на сердечность, теплоту игравшего пианиста. Тот мне ответил: «А все они, эти мальчики, музыкальные, все сердечные!» И такое нивелирующее пренебрежение было в тоне, что стало ясно: такими вещами его не прошибешь!

Необходимо планировать прослушивания так, чтобы музыка воспринималась как музыка, а не как объект оценки.

Нужно бескорыстное желание откликнуться на такое художественное явление, которое не бьет в глаза и уши, но может оказаться дорого, сердцу и уму. (Не говорю уже о том, что должно быть и умение чутко отнестись к иной трактовке, к непривычной интерпретации.)

И тут я должна прямо сказать об одном щекотливом, но важном явлении: жюри всегда состоит в основном из заинтересованных лиц. Как правило, в жюри включают ведущих педагогов, чьи ученики участвуют в конкурсе, или руководителей вузов, которые добиваются, чтобы представленные данным вузом конкурсанты оказались впереди.

Победителей, как известно, не судят, но этическая сторона результата имеет громадное воспитывающее значение. Все жаждут торжества справедливости.

Нельзя ли формировать жюри таким образом, чтобы среди его членов не было заинтересованных лиц?

Здесь же хотелось сказать и о системе голосования. Тайна голосования, как представляется, должна обеспечивать большую объективность. Но эта тайна неабсолютная: есть подпись на бланке, председатель жюри знает, кто какой ставил балл. Мне кажется, нужно быть последовательным до конца: либо тайное голосование без подписи сразу после каждой группы исполнителей, либо открытое обсуждение и открытое голосование. Последнее мне кажется более убедительным и честным.

О программах конкурсов. Какие конкурсы у нас (пианистов) бывают? Внутри страны — это конкурсы-ступеньки к Международному конкурсу им. Чайковского (республиканские, зональные, всесоюзные). Программы их довольно стабильны. С другой стороны, отборы к международным конкурсам, программы которых определяются не нами. Кстати, представители периферии очень редко участвуют в этих отборах, в частности и потому, что программы узнают в последний момент, когда ни о какой серьезной подготовке студентов нельзя говорить.

Мне кажется, что стабильность программ внутрисоюзных конкурсов — один из факторов, не содействующих раскрытию разных индивидуальностей. Кроме тесных рамок программы (разве сыграешь прелюдии Дебюсси или партиту Баха?), и время-хронометраж ограничивает. Если в республиканском конкурсе можно исполнить только одно крупное произведение по собственному выбору (а известно, что циклические произведения не дают сыграть целиком!), то вряд ли выберешь «Клейслериану»!

Играет важную роль и такое обстоятельство: в конкурсах участвует в основном молодежь, которая еще учится. Очень часто педагоги до того «начиняют» своих воспитанников, что личность последних часто остается неизвестной, неопределившейся величиной. Насколько органично сплавилась индивидуальность ученика и то, что дал ему учитель, что пробудил в его душе, — проверит жизнь впоследствии.

Недавно мне довелось прочитать такую «сказку для взрослых». «Когда у птенца подросли и окрепли крылья, его летать не пустили. “И без тебя полно птиц, — говорили ему, — правда, многие из них по старости еле шевелят крыльями, но из уважения к их возрасту считается, что они летают”.

И только, когда бывший птенец сделался пожилой птицей, его первый раз пустили в небо. Вскоре он уже не мог шевелить крыльями, но он летал. Так по крайней мере считали из уважения к его возрасту. Каждому, кто прочтет эту сказку, будет ясно, что среди птиц так не бывает». Нет ли чего-то похожего среди начинающих исполнителей, не нужно ли их пускать летать пораньше?!

А теперь — о «внеконкурсных» путях выявления одаренной молодежи. Мне кажется целесообразной организация смотров без присуждений званий, без ажиотажа и «внутрижюрийной» борьбы, чтобы больше было мыслей о музыке, а не о премиях, чтобы были подлинные смотры молодых дарований. Если, например, выявляется одаренный человек, у которого есть изъяны в подготовке, может быть, стоит взять его под опеку какому-то крупному музыканту или педагогу — все это для общей пользы. Поменьше бы игры самолюбия и ярмарки тщеславия!

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

ГОВОРЯТ ЧЛЕНЫ ЖЮРИ

Б. Маранц

Впечатления и предложения

Содержание