Выпуск № 3 (328) | 1966 - страница 33

то подбадривал каждого теплом своего доброго взгляда.

Меня познакомил с ним композитор Джаудат Файзи. Я забежала к нему с какой-то сводкой, кажется, о посещаемости занятий. Около стола стоял молодой человек в сером костюме. Он ужасно смутился, когда услышал, как его представляют: «Наш известный поэт Муса Джалиль». Я поспешила в аудиторию, чтобы рассказать девушкам эту новость. Мы с любопытством и юным озорством стали изучать Мусу. Отметили лучезарные глаза, необыкновенно обаятельную улыбку и выразили друг другу недовольство его невысоким ростом. Но на общем собрании Джалиль покорил нас яркостью своей речи, из которой я до сих пор помню его слова о том, что консерваторцы всегда ответственны за свою учебу, а мы, студийцы, еще несем ответственность за будущий татарский оперный театр.

Вскоре Муса выступил с рядом конкретных предложений. Это было в «клубе» на площади Дзержинского: там нам было отведено маленькое помещение, которое мы почему-то называли «клубом». Предложения, как всегда, отражали самое насущное. Например, строго придерживаться постепенности в учебе, от меньших трудностей к большим, от отдельных песен к романсам, потом к отрывкам и т. д. Всегда увязывать теорию с творческой практикой. Было ясно, что этот молодой человек со скромной должностью завлитчастью будет одним из наших настоящих руководителей.

Я любила слушать репетиции концертов больших мастеров. Однажды, увлеченная игрой Гедике, сидела, совсем забывшись под впечатлением мощных звуков органа. Вдруг из полумрака зала появился Муса, тихонько опустился рядом, и мы вместе молча слушали Баха.

Молча вышли. По дороге он спросил: «Расскажи, почему и как решила учиться пению?» Я сказала, что пела с детства, бредила сценой, пятилетней девочкой начала выступать вместе со старшими братьями и что объявляли меня: «Самая маленькая артистка...» Тут Муса перебил меня словами: «А меня называли “Маленьким Джалилем”», — и рассмеялся своим особенным смехом. Подошел мой трамвай, а Муса пошел пешком...

На другой день на занятиях по истории музыки (Муса иногда слушал вместе с нами музыкальные предметы) он дал мне клавир «Кармен» и попросил помочь проверить кем-то сделанный перевод текста на татарский язык. Я напевала музыку с татарскими словами. Говорила, где удобно, где нет, и объясняла почему. Тогда он сказал:

— Оказывается, ты сама вполне логически разбираешься в этом. Пожалуйста, проверь переведенные отрывки самостоятельно. Ты бы мне очень помогла.

Я согласилась. Потом он мне несколько раз поручал такую работу.

Однажды, придя после просмотра какого-то спектакля во МХАТе, Муса стал восторженно говорить нам о высоком назначении театра. Что театр надо понимать не как место развлечений, а как святилище. Что его (Мусы) самые светлые мечты всегда связываются с театром, что ему хочется говорить с людьми со сцены. Что сцена способна вмиг объединить зрителей.

Муса нежно любил природу, после нее он самым прекрасным считал музыку!

Иногда он рассказывал нам о своем детстве, отрочестве, юности. Многое с тех пор забылось. Родные, друзья Мусы в своих воспоминаниях подробно пишут о том, что он проявлял способности почти во всех видах искусства: рисовал, пел, плясал, хорошо играл на мандолине, сочинял стихи, писал пьесы, сам их ставил, играл, читал — еще мальчишкой наизусть выучил всего Тукая!

Одно из дарований, которыми природа щедро одарила богатую натуру Мусы, — необычайная музыкальность. Поэзия Джалиля поет! Читая его стихи, будто слышишь звучание мелодии, определенно чувствуешь музыкальный лад (мажор, минор). Автор ярко выражает ритм и темп. Например, стихотворения «В стране Алман», «Лес», «Была бы воля мне» никогда не спутаешь и не прочтешь одинаково. Каждое из них явственно несет в себе образ, характер, темп, ритм, мелодию.

Поэзия и музыка одинаково были дороги Джалилю. Но критики подчеркивают благотворное влияние музыки на его поэзию. Изумительным плодом их слияния стала сказочная, певучая «Алтынчеч». Композитор Назиб Жиганов писал о ней: «Природа музыки требует именно такого поэтического произведения, и это служит для композитора источником вдохновения».

А вот слова самого Джалиля: «Мы пытались достичь в опере идеального единства поэзии и музыки... они должны взаимно дополнять друг друга».

Не передать словами то огромное впечатление, которое произвело на нас, студийцев, это либретто, когда Джалиль впервые прочел его. Мы слушали со слезами восторга на глазах, а Муса от волнения не мог спокойно усидеть на стуле. Местами он читал с песенной интонацией, будто напевал. Это происходило в здании «Правды» на Ленинградском шоссе.

Обучаясь в студии, мы жили в общежитии возле Красной площади. Одно время поочередно готовили домашние обеды. В дежурство композитора 3. Хабибуллина пришел Муса. Он любил слушать

музыкальные «излияния» Загида, который буквально «с лета» импровизировал много красивых мелодий. Вдруг я слышу, что наш обед явно выливается из кастрюли. Стучу в дверь. Но разве им до супа?

— Слушай, Халида, — говорит Муса, — какую чудесную песню сочинил Загид! По-моему, она для меццо-сопрано.

Композитор сел за пианино, а Муса слушал у окна за шторой. На Москву опускалась вечерняя мгла. Немного погодя Муса, повернувшись к нам, сказал: «Ну-ка послушайте!» — и негромко начал напевать слова, а я как-то, само собой, подпевала повторения. За вечер мы много раз пропели песню. На ходу каждый вносил какие-то свои предложения, поправки. На другой день Муса принес отработанный текст «Сагну» («Томление»). Так родилась популярнейшая песня Загида Хабибуллина.

Муса Джалиль — В. Петров.
«Джалиль» Н. Жиганова в Большом театре СССР

Голос у Мусы был небольшой, но очень приятного тембра. Я хорошо помню, как он говорил: «С детства любил песни и игру в театр. Наверное, навсегда останусь таким». Так оно и было.

Придя в Татарскую оперную студию, Муса стал активным участником всей нашей учебно-воспитательной и творческо-производственной жизни. Во всем проявлялась инициативность, энергичность, искренность и широта его натуры. Он всеми силами старался как можно лучше подготовить коллектив к открытию Татарского оперного театра. Джалиль не щадил себя, целиком отдаваясь работе: то он составлял планы и учебные программы, то вносил новые предложения и ставил их на обсуждение, то организовывал встречи с композиторами с прослушиванием их музыки, беседы с мастерами искусства, обсуждения новых произведений композиторов-студийцев или либретто татарких писателей и поэтов, то он присутствовал на экзаменах вокалистов, готовил материалы для заседания художественного совета и, как правило, везде выступал, высказывая очень существенные мысли, поднимая творческую и общественную активность всего коллектива.

С появлением Джалиля частыми гостями студийцев стали поэты и писатели. Мы стали организован-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Муса Джалиль — В. Петров.«Джалиль» Н. Жиганова в Большом театре СССР

Содержание

Муса Джалиль — В. Петров.
«Джалиль» Н. Жиганова в Большом театре СССР