Выпуск № 9 (322) | 1965 - страница 4

1944 года, и Скрипичного концерта, музыка Гаджибекова всегда привлекала искренностью и свежестью мелодического таланта, светлым, жизнерадостным тоном, удивительной современностью звучания. Эти черты обусловили успех его балета «Гюльшен», который по точности «попадания» музыки в образ выделяется из многих аналогичных произведений на советскую тему.

Случилось так, что после «Гюльшен» я не слышала новых опусов Гаджибекова. Может быть, поэтому особенно удивил и обрадовал его Концерт для оркестра, в котором присутствуют знакомые черты оптимистического таланта композитора, но углубленные, отточенные рукою большого и своеобразного мастера. Это живое, яркое сочинение воздействует на любую аудиторию — и профессиональную, и массовую, хотя привлеченные автором средства выражения далеки от «необычности». Этим еще раз подтверждается правота слов Караева: в конечном счете все решает жизненность, свежесть интонационного содержания музыки, индивидуальный композиторский почерк, определяемый самостоятельностью мысли. В этом «секрет» и широкого признания крупного таланта Амирова, которому журнал сравнительно недавно посвятил специальную статью¹. Единственное, пожалуй, что хотелось бы добавить к ней, — это совет избегать самоповторения. Впрочем, подобная проблема стоит перед каждым композитором.

Непосредственность, общительность — свойства живого таланта, и, когда они сочетаются с подлинным мастерством, с умением слышать зов времени, с требовательностью и, конечно, с большой собственной темой, продиктованной художнику жизнью, это всегда обеспечивает ему признание. В пример приведу и уже широко известную симфонию Мирзояна, и совсем новое законченное произведение Бабаджаняна — «Картины» для фортепиано. Слушаешь и поражаешься — сколько неуемной энергии, сколько жизненной мощи заложено в «Картинах», исполняемых автором с такой виртуозностью и темпераментом, что тут же возникает вопрос: не «околдовывает» ли здесь слушателя редкое дарование Бабаджаняна-пианиста? Во всяком случае ясно одно: не детали серийного письма определили захватывающий, динамичный пульс этой музыки, а огромный эмоциональный заряд, яркая образная содержательность национального искусства, столь характерные для дарования Бабаджаняна. Изысканно тонкий, изящно-рельефный ритмический рисунок «Народной», сосредоточенное чувство «Хорала» и богатырская импульсивность «Сасунского танца» говорят о богатстве художественного мышления автора, его владении драматургией контрастов. Говорят они и о более «общих» вещах — способности таланта к саморазвитию, к непрерывному обогащению. И возникает еще вопрос: почему все эти качества до сих пор не привели Бабаджаняна к музыкальной сцене, почему ни один коллектив не взял на себя инициативу реально заинтересовать композитора близкой ему темой, допустим, для балета? Жаль, что сейчас, когда бурно развивается наш хореографический театр, такой театральный композитор, как Бабаджанян, не участвует в этом процессе¹.

Заговорив о театре, хочется напомнить о плодотворной работе грузинских композиторов в самом трудоемком жанре — в опере. Конечно, спектакли, показанные в Тбилиси: «Десница великого мастера» Ш. Мшвелидзе и «Миндия» О. Тактакишвили, уже четыре года назад получили известность. За эти годы поставлены, исполнены в концертах, готовятся к завершению еще ряд опер (в том числе «Гамлет» А. Мачавариани, «Царь Эдип» А. Шаверзашвили, «Мы, матери Мира» Р. Габичвадзе, несколько детских спектаклей). Над развитием национальных традиций музыкального театра, в том числе и балета, и оперетты, работают многие мастера и молодые авторы грузинской музыки. С этим мы встречаемся далеко не в каждой республике. Своим трудом грузинские товарищи подают хороший пример настойчивости в овладении столь сложным жанром, что создает и реальные предпосылки для его дальнейшего развития не только в Грузии.

_________

¹ «Советская музыка» № 10, 1964.

¹ Показанный на «Весне» в Ереване одноактный балет на музыку «Героической баллады» в постановке Е. Чанги, разумеется, не идет в счет. Оценке же его хореографического решения, как и двух других одноактных балетов — «Три пальмы» по симфонической поэме А. Спендиарова и «Голубой ноктюрн» Э. Оганесяна, — будет посвящена отдельная статья.

Какой вклад вносят оперы Мшвелидзе и Тактакишвили в общий фонд советского музыкального театра? Оба произведения одинаково тесно связаны с национальными традициями и в то же время глубоко гуманистичны, современны по содержанию, самобытны по решению проблем жанра. Мшвелидзе остается верен эпическому стилю, в котором характеры героев словно «врастают» в образы народно-массовые, слиты с ними, а подчас и подчинены им. Превосходные лирические страницы не меняют общего впечатления от оперы как грандиозной фрески, эмоционально-образное содержание которой определяется величественными масштабами хоровых сцен, мощью музыки, иной раз, кажется, «перехлестывающей» возможные пределы оперной формы. Но и большие достоинства и недостатки некоторых произведений композитора тесно связаны с характером его дарования (я не имею здесь в виду драматургические слабости литературного сценария, которые могли быть устранены при более тщательной работе театра). Музыка Мшвелидзе неотъемлема от его личности, от содержательности внутреннего мира художника, его поэтической фантазии, вдохновленной могучей и суровой природой гор, обычаями и песнями их обитателей. И словно из-за этих масштабов его мысли порой не вмещаются в форму, текут как бы «сквозь» нее тяжелой лавиной чарующих звуков. Но что бы ни «сказал» Мшвелидзе, он всегда верен себе.

Творчество Тактакишвили было представлено на «Весне» «Миндией» и новой ораторией «По следам Руставели». С этими произведениями журнал тоже уже знакомил своих читателей. Мне хотелось бы только подчеркнуть динамичность творческого развития их автора. Он всегда в пути. Но его поиски, как и у Караева, никогда не остаются «экспериментами» (так теперь принято называть художественно незрелые опыты в области тех или иных формальных средств). И хотя кое-кому из среды нетерпеливой молодежи поиски эти представляются недостаточно радикальными, я позволю себе решительно не согласиться с подобным мнением. Для спора превосходной основой может послужить «Миндия». Сохраняя здесь принципы национального театра, начиная от философской идеи и вплоть до портретности характеристик, широкой кантилены, насыщенности симфонизма, Тактакишвили, однако, заметно модифицирует эпический жанр, привнося в него психологический драматизм, предельно сжимая действие и сохраняя лишь самое главное, что «работает» на замысел. Ничего от «украшательства», от застарелой рутины, иной раз принимаемой за традицию, за подлинную «оперность». Лаконизм формы в сочетании с эпической традицией присутствует и в оратории. Последовательная работа композитора над вокальной музыкой, над «озвучиванием» слова требует активной поддержки. Всесторонне оценить эту работу — дело

Ф. Амиров Э. Назирова Р. Габичвадзе

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Ф. Амиров Э. Назирова Р. Габичвадзе

Содержание