Выпуск № 8 (309) | 1964 - страница 27

ческого и декоративного решения спектакля. В основу оформления, удачно охарактеризованного одним рецензентом как «народный лубок», взят стиль сказочной условности. Вот веселый ярко-зеленый, цвета молодой травы, задник. Жирная голубая полоса обозначает речку, а коричневая — дорогу. Ясно, это Надьабонь. Городская площадь со скачущими вверх и вниз конями, запряженными в кареты, — императорский двор в Вене. А «сорокабашенная» крепость на горе, вокруг которой нарисованы летящие ядра и падающие солдаты, а сверху витиеватая надпись «Милан», — это, конечно, вражеский город, который предстоит взять храбрым гусарам Хари Яноша.

В плане той же условности решены и многие сценические эпизоды. У пограничного шлагбаума венгерский солдат изнывает от зноя, а в двух шагах от него русский часовой кутается в шубу. Укрощая взбесившегося коня, Хари Янош лихо гарцует по сцене... верхом на палочке. Французскую армию изображают три солдата, ритмично, словно скрепленные невидимыми шарнирами, «наступающие» на Хари Яноша, и т. п.

Ярко и живо поставлены массовые народные сцены — деревенский праздник с песнями и танцами в прологе, весь второй акт. Очень интересно — и принципиально верно — решен финал спектакля: придворные, возмущенные гневной речью «неблагодарного» гусара, собираются схватить его, но в этот момент задник, изображающий внутренность дворца, подымается, и на сцене оказываются надьабонские крестьяне. Они плотной стеной загораживают Яноша и Эрже и молча, грозно надвигаются на императора Ференца и его свиту. Сцена начинает вращаться — и мы снова в Надьабоне, на праздничной, оживленной деревенской площади, с которой поспешно убегают «замешкавшиеся» придворные.

В плане сценической композиции всего спектакля нужно сделать только одно замечание, касающееся некоторой диспропорции в обрамлении оперы. В прологе чувствуются определенные «танцевальные длинноты», задерживающие развитие действия¹. Напротив, в эпилоге (свадьба Хари Яноша и Эрже) явно ощущается хореографическая же незавершенность.

Дирижер К. Абдуллаев увлеченно и темпераментно ведет спектакль, достаточно полно раскрывая музыкальное богатство партитуры и своеобразие композиторского почерка Кодая. Но в одном эпизоде дирижерское прочтение оставляет чувство неудовлетворенности — речь идет об уже упоминавшемся хоре солдат «Эх, доля злая»: он «озвучен» несколько однотонно,

_________

¹ Для танцев в прологе, как и для ряда иных эпизодов спектакля, режиссер использовал музыкальные фрагменты из других произведений Кодая.

...Сейчас Хари Янош уже старик...

его напряженный внутренний драматизм лишь угадывается.

В «Хари Яноше» занято немало мастеров. Но главные партии исполняет молодежь.

Конечно, душа спектакля — сам Хари Янош. Никакая выдумка режиссера, никакой талант художника не сумеют оживить спектакль, если зрители не увидят на сцене такого Хари Яноша, каким его создала народная фантазия — простодушного и отзывчивого, заводилу и весельчака, выдумщика и поэта. Именно таков Хари Янош в исполнении Е. Максименко¹. Артист сумел донести до зрителя главное в образе — неиссякаемый внутренний огонь, словно освещающий облик удалого гусара и зажигающий всех, кто с ним соприкасается. Его Хари Янош влюблен в жизнь, полон ею, поэтому ничто вокруг не может быть для него безразличным, все самым непосредственным образом «касается» его, все немедленно вызывает его реакцию. Такой герой неизменно в центре действия и внимания — стоит ли на часах на границе («Направо — Россия, налево — Австро-Венгрия, посредине стою я!»), выручает ли попавших в беду Марию-Луизу и ее спутников, сопровождает ли их в Вену, обедает ли за столом императора Ференца. Артист находит разнообразные выразительные краски для раскрытия характера своего героя. С Эрже он нежно любящий жених. Правда, на людях Хари Янош бывает подчас грубоват со своей невестой, но ведь обо всем этом рассказывает сам же Янош, а не может же он допустить, чтобы бравый гусар выглядел «сентиментальным» в глазах своих слушателей. Хари Янош по-приятельски фамильярен с кучером Марци, он «по-соседски» словоохотлив с болтливой императрицей, неумолимо справедлив, диктуя Наполеону «условия капитуляции». Вот только с Марией-Луизой Хари Яношу приходится быть изворотливым: конечно, благосклонность императорской дочки не может не льстить его самолюбию, но ... рядом Эрже, а он не хочет вызывать ее ревность. В этих эпизодах, где в центре действия оказывается злополучный треугольник, особенно ярко раскрывается комедийное дарование Максименко.

Обаятельный образ преданной и любящей подружки бравого гусара создает Э. Саркисян. У артистки красивый голос (к слову сказать, партия Эрже вокально наиболее насыщенная), она хорошо чувствует характер венгерской песенности. Правда, сценически роль, пожалуй, освоена еще не полностью. Эрже у Саркисян не везде (например, в первой картине, в третьем акте) столь жизнедеятельна, какой должна быть невеста Хари Яноша. Ведь едва ли такой удалец полюбил бы Эрже, не будь она «девушка с характером». Вот этого «характера» подчас еще недостает артистке.

Выразителен Г. Дударев в роли дядюшки Марци, которого он играет с теплым, добродушным юмором, словно подшучивая над своим героем и его злоключениями. В спектакле Марци является своеобразным антиподом Хари Яношу: его рассудительность бывалого человека, обстоятельность, даже солидность рельефно оттеняют неудержимый темперамент и порывистость молодого гусара.

Великолепно, в плане острого гротеска изображены император Ференц (С. Ценин), тщетно пытающийся играть роль если не главы государства, то по крайней мере главы семейства, и его супруга Мария-Терезия (Т. Янко), и речью и манерами удивительно похожая на бойкую, плутоватую надьабоньскую кумушку (вспомните хотя бы ее наставления дочери перед предстоящим замужеством!). К сожалению, менее удачной представляется императрица Мария-Луиза (С. Корецкая): артистка нередко «переигрывает», излишне окарикатуривает образ. Разумеется, в «Хари Яноше» никого не следует изображать «всерьез», но нельзя впадать и в другую крайность, грозящую превратить комизм в развязность, а шутку — в банальность. В большой степени повинны в этом и режиссер (например, эпизод с флягой «венгерской особой» никак нельзя назвать счастливой находкой) и либреттист (В. Поляков): язык, которым он заставляет говорить Марию-Луизу, местами слишком «осовременен», стилистически не всегда соответствует речи остальных персонажей; отдельные же реплики (в сцене у шлагбаума, в объяснении с Наполеоном — требование развода по причине «несходства характеров») попросту не отличаются хорошим вкусом.

Наполеона играет И. Петров, и играет превосходно, мастерски вскрывая остросатирическую подоплеку образа под театральной помпезностью и мнимым трагизмом развенчанного величия. Только одна деталь здесь представляется спорной: нужно ли придавать артисту внешнее сходство с французским императором? Ведь зритель должен увидеть Наполеона именно таким, каким нарисовал его в своем воображении Хари Янош, никогда не видевший французского императора. Реалистически-портретное сходство

_________

¹В статье речь идет об артистах, игравших в премьере спектакля.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

...Сейчас Хари Янош уже старик...

Содержание