Выпуск № 5 (306) | 1964 - страница 7

Горелов присел на ящик. К нему подошла Аннушка, села рядом...

Горелов. Что, Аннушка, грустишь?

Аннушка. Так, Иван Петрович, что-то дом вспомнился... Места у нас красивые... Выйдешь, бывало, на Оку — такой простор открывается, прямо дух захватывает. Верите: иной раз даже плакать хочется, — до того хорошо!..

Горелов. Ну что ж, давай вместе погрустим, пока другие не видят...

Тихо, словно про себя, запел командир... Поет он песню тихую, проникновенную, душевную... Вот и Аннушка стала вторить ему... Кто-то из бойцов прислушался, тоже присоединился, еще, еще... Крепнет песня, ширится... Поют солдаты про степь опаленную, про родную землю, широкие нивы., про задумчивые сады, деревья, склонившиеся над рекой... Поют про то, как вернутся домой, к родным местам.

Сильный взрыв потряс стены. Застрочили пулеметы.

Горелов. К бою!

На крепостном валу показалась высокая фигура немца. В руках его граната. Аннушка первой заметила его.

Аннушка. Иван Петрович!!!

Немец швырнул гранату вниз. На какое-то мгновение Аннушка успела опередить его, бросившись к Горелову и закрыв его своим телом. Автоматная очередь скосила немца, он упал по ту сторону вала. Бойцы бросились к Аннушке.

Горелов. По местам!!!

Склонился над телом девушки.

Горелов. Доченька ты моя...

(Затемнение)

Сцена семнадцатая

Полуразвалившийся каземат. В пробитые снарядами дыры в стенах и на потолке видно предрассветное небо. На выщербленной осколками белой стене нацарапано: «23-е июля 41-го года. Остался один человек...»

На куче сваленного в углу сена сидит исхудавший, обросший человек... Одежда его превратилась в лохмотья, голова перевязана. Перед ним лежит винтовка, пистолет и две гранаты. Это Горелов...

Горелов. Тишина какая... Не шелохнется ругом... Только не спать. Только не спать... Нельзя, чтобы тебя во сне взяли... Тишина какая... Слышно, как Буг шуршит... Текут, текут реки, по полям, по оврагам, через степи... С гор ручейки бегут, быстрые, прозрачные... И вода в них чистая, холодная такая, что зубы ломит... А в море вода соленая, теплая... И так много ее — куда ни посмотришь, все вода, вода... Нагнешься — и пей сколько хочешь... Ближе... ближе... Куда ж ты уходишь, вода? Стой!.. Фу, черт... Бред... Держись, Горелов, держись, тебе еще силы нужны последний бой принять...

Горелов тяжело приподнялся. Постоял, слушался. Какой-то шорох послышался... Горелов бросился на землю, схватил пистолет.

Голос мальчика. Не стреляй... Свои...

Горелов. Кто... кто это?

В каземат, через пролом стены вползла маленькая фигурка: мальчик лет тринадцати, в порванной красноармейской форме. За спиной его маленький узелок и сигнальная труба.

Горелов. Березка!!! Ты!!!

Березка. Товарищ майор!.. Вы живой!..

Горелов. Ты как сюда попал?.. Ведь говорили, ты ранен был, в плен попал...

Березка. Ага... Только я ранен легко был... так, царапнуло... А ночью я и убежал... Я в домах комсостава прячусь... Там теперь немцы редко ходят — наших-то ведь никого не осталось...

Горелов. Как же ты сюда попал?

Березка. А я еще вчера заметил — немцы ищут что-то... Потом слышу: стреляет кто-то... Редко так стреляет... Ну, думаю, наш, — патроны бережет... Вот я и стал наблюдать... Я ведь раза два заметил вас, когда вы выглянули... Только не знал, что это вы... Я, товарищ майор, еды захватил... У меня там запасы...

Горелов. А... попить у тебя нету?

Березка. Как же, вот фляга... Вы попейте, поешьте — я потом еще сползаю, принесу...

Отвернулся майор в сторону, чтобы не видел мальчик слез, скупых слез взрослого, обессилевшего человека.

Горелов. Ах ты, Березка, Березка, птаха моя милая... Вырос ты, вроде. И похудел... Что, брат, трудная наша жизнь солдатская?..

Оба присели на сено. Майор крепко обнял мальчика.

Горелов. А с трубой-то так и не расстаешься?

Березка. А как же, товарищ майор! Ведь это все равно как личное оружие... Товарищ майор, я спросить хочу... Что же, кроме нас с вами, наших здесь никого не осталось?

Горелов. Пожалуй, никого, Березка...

Березка. Одни, значит... А как вы думаете, когда наши придут, узнают они про нас, про то, что здесь делалось?

Горелов. Узнают, Березка, узнают обязательно! А как же иначе!.. Соберутся здесь ясным, солнечным днем; из разных городов приедут люди... Пионеры придут... Кругом цветов много будет, музыка будет играть... Прекрасная музыка будет играть... Люди петь будут, стихи читать... Все про нас стихи...

Березка. И про меня?

Горелов. А как же... И про тебя обязательно!

Березка. Это хорошо... Я стихи люблю... Помните, товарищ майор... Это я у Пушкина читал... «Буря мглою небо кроет... вихри снежные крутя... То, как зверь, она завое...»

Горелов. Постой... тихо ...Ну-ка, бери трубу...

Где-то близко раздались немецкие голоса.

Горелов. Ну, Березка, теперь играй!.. Играй громче!.. Так играй, чтоб нас и дома услышали и в самом Берлине услышали! Чтоб услышали, как советские люди в последний бой идут... Играй, Березка!..

Мальчик приложил трубу к губам. Чистый, серебристый голос сигнала: «слушайте все!» — разнесся в тишине. Горелов взял в одну руку пистолет, в другую — гранату и вместе, с мальчиком двинулся вперед...

Постепенно тают очертания каземата, и мы видим за идущими вперед командиром и мальчиком сотни людей с красным знаменем, с оружием наперевес... Они идут вперед железным сомкнутым строем, плечом к плечу, — несокрушимые в своем великом единстве... Плещется на ветру исстрелянное, опаленное красное знамя...

Конец

Рис. Г. Филипповского

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание