вестного певца (он не назвал своего имени): «Памяти товарища Хулиана Гримау, казненного палачами Франко».

Был убит Гримау на рассвете,
Только тучи и палач тому свидетель.
Камни мостовых сочатся кровью,
Вся Испания кричит от этой боли,
И гитары плачут вместе с нами;
Песня, словно траурное знамя,
О цветке, погибшем в злой неволе,
Песня скорби, мужества и воли...
Но из недр земли на зов свободы
Вновь поднимутся оливковые всходы,
И тогда — я знаю это, люди,
Хулиан Гримау с нами будет!¹

Это лишь одна из многих песен, сложенных испанским народом в память о своем мужественном сыне. Мелодия ее проста, выразительна и глубоко национальна по характеру. Примечательна еще одна песня — «Черный петух и красный петух». В ней в аллегорической форме — бой петухов (одно из традиционных народных зрелищ, как и бой быков) — изображается гражданская война в Испании 1936–1939 годов.

Все испанские песни в антологии представлены как анонимные: ведь открывать имена их авторов — значит подвергать опасности патриотов. Но придет день, когда испанский народ разыщет творцов этих песен, помогавших ему жить и бороться в черной ночи франкистского режима, и от всего сердца отблагодарит их.

Антология завершается песнями Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Они не нуждаются в комментариях. Это «Ой, туманы мои, растуманы», «Песня брянских партизан», «Песня о Зое Космодемьянской» и «Священная война». То, что последняя из них, поднимавшая, подобно набату, в суровые дни 1941 года миллионы советских людей на смертельную схватку с врагом, венчает собой весь цикл «Песен европейского сопротивления», поистине символично. Она словно подводит итог: священна война за независимость своей родины, за право быть свободным гражданином. Священна борьба против фашизма, за право называться человеком. И если эта моровая чума, бациллы которой усердно культивируют кое-где на еще не залеченной от прежних ран земле, снова выйдет со своей косой на страшную жатву, да будет трижды священна — во имя самой жизни на планете — самая непримиримая, самая беспощадная война с нею.

Этой суровой, но единственно гуманной и справедливой идеей нашего времени одухотворена антология «Песни европейского сопротивления».

ДАНИЯ

Э. Сталь

Заметки из Копенгагена

В датской музыке последних лет заметны существенные изменения, отличительной чертой которых является отход от ясных реалистических позиций нашего крупнейшего композитора-классика Карла Нильсена (1865–1931).

Хотя в то же время нужно отметить, что в Дании модные послевоенные течения, удовлетворяющие вкусы поклонников Веберна и его последователей, распространяются отнюдь не легко и не охватывают сколько-нибудь широкой аудитории.

В музыке самого Нильсена, особенно позднего периода, есть много общего с творчеством крупных мастеров реалистического искусства современности. Объясняется это тем, что музыка Нильсена не строится на надуманных схемах и расчетах, но свободно и естественно прорастает из мелодических и ритмических основ датской народной музыки. В предвоенное десятилетие и после окончания войны датские композиторы талантливо развивают прогрессивные традиции Нильсена и одновременно смело идут навстречу всему новому и свежему, что есть в современной музыке. Некоторые из них при этом в отличие от своего великого предшественника обнаруживают сильную тягу к француз-

_________

¹ Русский текст А. Руссовского.

ской неоклассической школе, подчас в ущерб самостоятельности собственного музыкального языка. Чувствуется местами довольно крепкий аромат «парижских духов»!

Из композиторов, чье творчество более других примыкает к традиции Нильсена, нужно отметить Финна Хёфдинга (род. в 1899). Его симфоническая фантазия по мотивам сказки Г.-Х. Андерсена «Истинная правда» уже стала у нас классической. С большим мастерством композитор передает в музыке острую сатиру сказки, обличающей сплетни и ложь мещанских газет. Другое симфоническое полотно Хёфдинга, написанное после войны, посвящено борьбе за мир. Оно вдохновлено стихотворением Лонгфелло.

К старшему поколению относится и Кнудоге Риисагер (родился в 1897), нынешний директор Копенгагенской консерватории, автор ряда интересных балетов. Несомненно влияние на него советской музыкальной классики, в первую очередь Прокофьева, чье искрящееся остроумие отражается на стиле некоторых произведений Риисагера. Характерно, что еще в юности Риисагер опубликовал в «Данск музиктидсскрифг» восторженную статью о молодом Прокофьеве.

Почти исключительно симфоническую и камерную музыку пишет Вагн Хольмбо (родился в 1909). Его симфонии обнаруживают опытную руку мастера, но страдают некоторой суховатостью мелодического языка. Напротив, в струнных квартетах он, пожалуй, более естественно проявляет свой яркий и самобытный талант. Весной прошлого года копенгагенский молодежный оркестр исполнил камерную симфонию Хольмбо. Ясный ритм, выразительный мелодический язык, прозрачная полифония этого сочинения, изложенного технически просто, позволяют говорить о развитии датским композитором идеи Хиндемита о создании современной музыки, доступной любительским ансамблям.

Среди ровесников Хольмбо выделяется Херман Д. Коппель (родился в 1908), чье творчество в целом опирается на прочный реалистический фундамент. Самодовлеющий интерес к стихии ритма, заметно проявившийся в его ранних сочинениях, со временем уступает место доминирующему значению мелодического начала и полифонической разработки в духе Хиндемита. Это, в частности, отличает его Сонату для виолончели и фортепиано, знакомую советским слушателям по гастролям Коппеля и датского виолончелиста Блёндаля Бенгтссона в Советском Союзе в 1962 году. Коппель одновременно является выдающимся пианистом и пропагандистом современной фортепианной музыки, в том числе советских авторов. Два года тому назад Коппель исполнил в радиоконцертах все девять фортепианных сонат Прокофьева, сопроводив их содержательными лекциями-разъяснениями.

В датской музыке XIX века, не считая Нильсена, можно указать лишь на одного композитора, успешно творившего в оперном жанре, — Петера Хейсе (1830–1879). В двадцатом столетии положение в этом отношении еще более ухудшилось. Только одна опера, созданная в послевоенные годы, стала репертуарной. Речь идет об одноактной опере «Жатва» Свена С. Шульца, написанной на сюжет из времен крепостничества и отмеченной ярким национальным колоритом.

Именно последнего явно недостает таким композиторам, как Енс Бьерре (родился в 1903), Свен Эрик Тарп (родился в 1908) и Иорген Ерсильд (родился в 1913), — представителям «французской ориентации». Ясность и лаконичность формы, изящество инструментовки, утонченность гармонического языка их музыки не в состоянии компенсировать отмеченный недостаток. Эти «французы» в датской музьже сейчас находятся несколько в стороне от общего развития, основное русло музыкальной жизни в стране идет мимо них.

К совсем иному направлению принадлежит Нильс Вигго Бентцон (родился в 1919), один из самых плодовитых композиторов Дании (его последний опус обозначен номером 138). Начав свой творческий путь с продолжения традиций позднего Нильсена (Третья симфония, озаглавленная «Метаморфозы»), Бентцон вскоре подпадает под влияние Шёнберга. Он пропагандирует его музыку, пишет книгу о технике додекафонического письма и... одновременно переживает глубокий творческий кризис. Его казавшаяся неисчерпаемой фантазия художника начинает оскудевать. Затем следуют годы мучительных поисков новых выразительных средств. Замкнутый мир шёнберговских идей, по-видимому, мало подходил артисту такого склада, как Бентцон, для которого техника и мастерство никогда не являлись самоцелью, а служили лишь средством для общения с людьми. Огромное значение для преодоления Бентцоном кризиса имело его тщательное изучение симфонического творчества Шостаковича, в котором Бентцон верно увидел органичное сочетание лучших традиций русской классики с новаторскими выразительными средствами, что позволило советскому мастеру создать произведения, овеянные чувствами и мыслями человека своей эпохи. Последнее крупное сочинение Бентцона — Скрипичный концерт,

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

ДАНИЯ

Э. Сталь

Заметки из Копенгагена

Содержание