вовало 1100 хоровых кружков, а в 1963 г. — только более 600. Иными словами, число москвичей, занимающихся хоровым пением, уменьшилось почти вдвое. И еще одна показательная цифра. Четыре года назад на городском смотре профсоюзных коллективов пятьдесят хоров удостоились наград, а в прошлом году — тридцать два.

Конечно, текучесть, изменчивость состава — одна из специфических трудностей самодеятельности. Одни кружки распадаются, другие создаются. Но создаются, увы, медленно, трудно. Об этом достаточно красноречиво свидетельствуют многочисленные объявления о дополнительных наборах.

Не менее тревожный симптом — состояние репертуара.

«Большая» музыка встречается в программах московских хоров все реже. Правда, столичная самодеятельность может сегодня гордиться исполнением кантаты «Александр Невский» С. Прокофьева и «Патетической оратории» Г. Свиридова (Городской хор молодежи и студентов), сцены в Стрелецкой слободе из «Хованщины» (клуб Восточной водопроводной станции) и сцены в Разливе из оперы В. Мурадели «Октябрь» (Дом культуры им. Горбунова), «Ave verum» Моцарта и «Вечерней звезды» Шумана (клуб им. Дзержинского), «Вечера» Танеева и «Зимней дороги» В. Шебалина (клуб автомобилистов), «Анчара» Аренского (Дворец культуры им. Лихачева).

Но таких примеров мало — значительно меньше, чем могло и должно быть. Даже иные крупные хоры постепенно переключаются на легкие двух-трехголосные песни. Обычные же кружки чаще всего не выходят за рамки примитивного двухголосия. У некоторых клубных «деятелей» появилась даже теория о том, что хоровое искусство себя изжило, что оно не интересно молодежи. Увы, в последнем утверждении есть доля правды. Определенная часть молодежи явно предпочитает другие музыкальные жанры. Мало того, есть случаи, когда из хоров уходят те, кто занимался в них с увлечением.

В чем же дело? В чем причины такого ненормального положения, противоестественного для народа с богатыми певческими традициями?

Оставим в стороне главную беду — плохую постановку музыкального воспитания в общеобразовательной школе. Об этом немало говорится, пишется, и будем надеяться, что в конце концов глубоко наболевший вопрос будет правильно решен.

Речь пойдет о другом. О руководстве художественной самодеятельностью.

Кадры решают...

Старая, скажут, истина. Но, во-первых, от повторения она не перестает оставаться истиной, а, во-вторых, в самодеятельности, как нигде больше, опыт, знания, талант руководителя зачастую решают вопрос: быть или не быть коллективу.

И что же? Вряд ли в какой-нибудь другой области образовательной и культурно-массовой работы вы встретите среди так называемых руководящих кадров столько неквалифицированных, а порой и просто неграмотных людей. По данным того же Дома художественной самодеятельности, лишь около 35% руководителей имеют высшее музьжальное образование. Остальные обладают знаниями в объеме музыкального училища или школы, вплоть до «талантливых самородков», для которых трехголосие — предел мечтаний...

Работники Дома, направляющие таких руководителей на работу, утешаются мыслью, что со временем их протеже «всему научатся». Что ж, вполне возможно, ведь существует развернутая сеть курсов и семинаров по повышению квалификации. Но можно ли повысить несуществующую или в лучшем случае мизерную квалификацию? А главное, скольких людей, особенно молодых, такие недоучки успеют испортить, у скольких на всю жизнь отобьют охоту петь! Справедливость требует отметить, что среди хормейстеров, не получивших специального образования, иногда встречаются весьма талантливые педагоги (таков пианист Л. Беляев, превосходно работающий с хором слепых). Но это исключение. Руководить хорами, особенно самодеятельными, далжны специалисты, обязательно грамотные, обязательно знающие, обязательно квалифицированные.

Возьмем простой пример. Специфика художественной самодеятельности редко предоставляет возможность равноценно укомплектовывать хоровые группы. Как правило, в большинстве коллективов много сопрано, но мало альтов, еще меньше теноров и басов. Поэтому для того, чтобы уметь приспособить произведение к составу хора, чаще всего приходится переаранжировывать так, чтобы все мужские голоса пели в унисон, сопрано же, наоборот, разделить на два голоса (divisi). Иногда целесообразно часть теноровой партии из-за высокой тесситуры передать альтам или часть басовой — тенорам и проч. Все это руководителю приходится делать самому. А кроме того, ему надо быть знакомым и с искусством пения, и с гармонией, и — хоть немного — с полифонией, уметь «слышать» звучание в целом. Таковы элементарные требования. А на практике хорами подчас руководят люди, которые нот почти не знают...

До смотра и после

Однако, каким бы квалифицированным ни был хормейстер, он нуждается в контроле, в том самом советском контроле, который одновременно является и проверкой и помощью. Зачастую даже очень хорошие руководители теряются, столкнувшись с характерными трудностями (текучесть состава, неравномерность партий и т. д.). Как важно им вовремя услышать совет сведущего человека, совет практический, проверенный на опыте! Такой вдумчивой, систематической помощи хоровые коллективы почти не получают ни от Домов народного творчества, ни от профсоюзов. Контроль чаще всего сводится к тому, что раз в год или в два объявляется смотр художественной самодеятельности (городской, краевой или областной). И начинается горячка. Участников хора специально собирают, сулят им «все блага мира», создают условия. Иногда, чего уж греха таить, приглашают «подмогнуть» певцов из других капелл. Бывает, что и нескольких профессионалов позовут, изыскав для того материальные средства. Иногда и винить-то за это руководителя нельзя: не проваливаться же из-за того,

что два ведущих баса ушли в армию или три альта почему-либо не смогут прийти хотя бы на отборочное выступление! Смотровые комиссии с этим не посчитаются — им подавай качество. Усилия целого года пропадут, и сложится мнение, что такой хормейстер разучился работать...

Но вот смотр прошел, и опять слышатся сетования на трудности, на то, что часть «старожилов» ушла, а новичков слишком мало и скоро не с кем будет заниматься.

В чем же дело? Почему именно после смотра стало еще труднее?

Критерии и судьи

Итак, выступление на смотре — единственный показатель работы коллектива. Правильно ли это? Всегда ли оно дает возможность судить об уровне музыкально-воспитательной работы в хоре? Рискуя показаться нескромным, сошлюсь на собственный опыт.

В течение нескольких лет я разучивал с участниками одного из любительских коллективов песни и хоры А. Давиденко. Обстоятельства сложились так, что исполнять эти произведения на смотрах нам не довелось: то они к теме не подходили, то нужных голосов в хоровых партиях не оказалось в данный момент. Но разве не важнее было, что около ста юношей и девушек внимательно изучали шедевры советской хоровой музыки? Многие из них до сих пор постоянно вспоминают о громадном эстетическом наслаждении, которое они испытали, разучивая «На десятой версте», «Море яростно стонало», «Улица волнуется». И это не в состоянии учесть никакие комиссии и жюри.

Я уверен: стабильность составов в хоровых коллективах зависит прежде всего от того, насколько интересно, творчески складываются их рабочие будни. Прилив новых сил во время очередного смотра неизбежно сменится отливом, если не закрепить его повседневной увлекательной работой. Так, может быть, и судить о коллективе следует в первую очередь по этой работе?

Есть, на мой взгляд, еще одна причина, которая, мне кажется, в известной мере тормозит развитие самодеятельных коллективов, особенно низовых.

Не слишком ли у нас последнее время преувеличивают роль пения a cappella? Бесспорно, это замечательное искусство! Но, во-первых, оно требует высокого мастерства. А кроме того, пение a cappella — отнюдь не единственная традиция русской певческой культуры. Немало превосходных сочинений для хора в сопровождении оркестра или фортепиано создали и классики, и советские авторы.

Между тем шум вокруг этого вопроса поднят большой. Многие хормейстеры включают в репертуар сложные а капелльные сочинения, не считаясь с возможностями коллектива. Мучают своих певцов, долго возятся с каждой фразой, а в результате на занятиях царит, по меткому выражению П. Чеснокова, «самый страшный враг хора — скука». Огромный труд руководителей и участников не оправдывает себя.

Излишнее увлечение а капелльным пением нередко идет в ущерб качеству исполнения. Дирижеры стараются форсировать звучность, заботятся прежде всего (а иногда и только о том), как бы удержать строй...

Сказанное отнюдь не означает, что петь без сопровождения не нужно (нужно и даже очень). Но делать из этого своеобразный фетиш, считать а капелльное пение чуть ли не единственным критерием работы хора, по-моему, не только нелепо, но и вредно.

Коль скоро мы сегодня придаем такое большое значение смотрам, то, естественно, надо с особой тщательностью продумывать составы смотровых комиссий. Как правило, в жюри всесоюзных, республиканских, краевых и областных смотров приглашаются видные специалисты. И все-таки даже в Москве приходится иной раз слышать высказывания по меньшей мере неграмотные.

Порой сталкиваешься и с несерьезным отношением к труду артистов-любителей. Мне вспоминается случай из практики прошлогоднего смотра самодеятельности профсоюзов Москвы.

На заключительном концерте, как и полагается, должен был выступить объединенный хор. Специальная комиссия, в состав которой вошли знатоки хорового искусства (К. Птица, К. Лебедев, А. Руднева и др.), отбирала для этой цели лучшие хоровые коллективы. Но, увы, гора родила мышь.

Началось с репертуара. Выбор почему-то пал на две очень несложные и по музыке и по хоровой фактуре песни — «Ленин, партия, мир» С. Туликова (далеко не лучшее его сочинение) и специально написанную к смотру «Песню о рабочей Москве» 3. Дунаевского (не могу назвать ее новой, настолько она банальна). Затем к ним прибавилась «Песня Ильиничны» Глинки в чрезвычайно легком изложении В. Мухина. Мало того, четырехголосную песню С. Туликова почему-то разучивали в двухголосном варианте. А ведь объединенный хор состоял из участников крупных, хорошо подвинутых капелл, исполняющих сложные классические и современные сочинения. Заставить таких опытных певцов учить двухголосные песни — вот уж поистине стрельба из пушек по воробьям! Да как учить! Семь трехчасовых репетиций, разучивание каждой партии отдельно, специальные упражнения (всех участников освободили от работы на два дня). Три квалифицированных дирижера трудились в поте лица.

Право же, в такие сроки можно было освоить с ними куда более сложный и интересный репертуар. Зачем же обкрадывать себя и показывать хоровое искусство Москвы с самой невыгодной стороны? Зачем обижать любителей хорового пения, всей душой стремящихся к высокой вокальной культуре?

В 1960 году мне посчастливилось побывать в Литве на репетициях объединенного хорового коллектива, участника республиканского праздника песни.

Многотысячный певческий массив исполнил двадцать четыре произведения, в том числе весьма сложные. И великолепно исполнил! Немудрено: подготовка шла два года. Зато и результаты были замечательные.