Выпуск № 5 (306) | 1964 - страница 28

в этих собраниях стали принимать участие и ученики Савина, из среды которых вышло несколько выдающихся историков. К группе той же студенческой молодежи, входившей в наш прочный дружеский кружок, принадлежал и Д. К. Александров (потом профессор химии), ставший в более поздние годы мужем моей младшей сестры Ольги. Немало самой разнообразной помощи училищу оказывал Е. Ф. Витачек, муж сестры Елизаветы. Витачек — очень ценимый у нас деятель искусства, высококультурный представитель тончайшего и редкого в настоящее время мастерства создания высококачественных струнных инструментов; на специальных конкурсах его скрипки неоднократно выдерживали сравнение со скрипками Страдивари.

В последние годы жизни Скрябина я была очень дружна с ним и его семьей. Я часто бывала у Скрябиных, живших вблизи нас,— дети А. Н. учились в нашей школе. Скрябин, как и Рахманинов, бывал постоянным посетителем наших ученических концертов и школьных детских праздников. Он был способен длительно восхищаться какими-либо пустяками при наличии в них эстетической ценности. Как-то Р. М. Глиэр привез мне из Японии несколько прелестных погремушек; одну из них я подарила маленькой Марине Скрябиной. Но Александр Николаевич отобрал ее у дочери и без конца вслушивался в созвучия, возникавшие при потряхивании игрушки, — я часто видела его с этой погремушкой в руках (в настоящее время она хранится в Скрябинском музее).

Однажды я зашла к Скрябиным с полосатым вязаным шарфом на плечах. А. Н. без конца вглядывался в порядок расположения полос и соотношение красок; он попросил жену непременно связать ему точно такой же шарф и зарисовал при этом цветные полосы. Я ему сказала шутя, что его будущие биографы сочтут эту зарисовку за световую таблицу для исполнения «Прометея» (как известно, это произведение должно было, по замыслу автора, исполняться в сопровождении цветных лучей).

За несколько дней до своего рокового конца Скрябин был у нас; А. Н. Савин спросил его: «Как подвигается Ваша Мистерия?» — на что Скрябин ответил: «Она вся у меня в голове... осталась только неприятная работа — записать ее!» Через неделю после этого разговора Скрябин скончался. Мы тяжело пережили эту неожиданную смерть, так же как и гибель его сына Юлиана, бывшего учеником нашей школы.

К тем же годам относится моя дружба с Модестом Ильичом Чайковским. Он до последних своих дней был полон обожания в отношении к брату. До самой смерти Модеста Ильича (он умер после длительной тяжелой болезни) я навещала его и играла все любимые им сочинения: Чакону Баха-Бузони, Романс Шумана, отрывки из Трио Чайковского и другие сочинения.

Не могу не остановиться на некоторых подробностях, освещающих композиторскую деятельность моего брата Михаила. Первыми пропагандистами его сочинений были А. И. Зилоти, а также Н. И. Забела-Врубель и М. А. Бихтер. Зилоти неоднократно включал произведения тогда еще начинающего композитора в программу своих симфонических концертов, исполнял совместно с Пабло Казальсом его Сонату-балладу для виолончели с фортепиано, способствовал его первой поездке за границу, и вообще сыграл благотворную роль в разви-

тии его таланта. Исключительное значение для пропаганды творчества моего брата имели выступления И. А. Алчевского, который с 1915 года стал периодически исполнять его вокальные сочинения. Алчевский — замечательнейший оперный и камерный певец с огромным голосом, талантом, благородный, пытливый человек. Почти не учась пению, он стал выдающимся певцом, не учась специально игре на фортепиано, он играл на нем отлично. Однажды он подряд, опус за опусом сыграл мне, притом с большим художественным вкусом, множество произведений Скрябина. Его вдохновенное исполнение сочинений брата совместно с талантливейшим пианистом Бихтером поражало и трогало слушателей. Алчевский умер в расцвете своего многогранного таланта, умер почти на сцене, после гастрольного спектакля в Баку, в самом начале Октябрьской революции.

Упомянутые концерты из сочинений моего брата были организованы журналом «Музыкальный современник», созданным через несколько лет после смерти Римского-Корсакова. Им руководили сын великого композитора А. Н. Римский-Корсаков и его жена, композитор Юлия Вейсберг. Вся семья Римских-Корсаковых была близкими друзьями и друзьями нашего училища. В их числе композитор М. О. Штейнберг, зять Н. А. Римского-Корсакова и друг моего брата со времени их совместного обучения у великого мастера.

В концертах из произведений брата Михаила (я имею в виду более поздние годы) все мы радовались превосходному исполнению его сочинений певицами В. Духовской (с тем же Бихтером), С. Акимовой и К. Дорлиак. Приблизительно с 1924–1925 года пропагандисткой сочинений брата становится пианистка М. В. Юдина, впоследствии работавшая в Институте им. Гнесиных.

Возвращаюсь к истории нашего училища. В 1918 году скончалась одна из основательниц училища — наша сестра Мария. Утрата сестры, деятельной сотрудницы, талантливой, живой и доброй, — была чрезвычайно тяжела и для семьи и для школы.

∗

В 1917 году наступила новая эра — совершилась Октябрьская революция! В Москву переехал из Петрограда Совнарком, возник Музыкальный отдел — Музо Наркомпроса. Молодое Советское правительство обратило большое внимание на наше музыкальное училище и привлекло к работе в Музо мою старшую сестру Евгению и меня. Наши планы и все наши программы были взяты как образцы.

Вспоминаю о первоначальных трудностях, которые пришлось преодолеть школе в течение тяжелых лет первой мировой и вслед за ней гражданской войн. Общая любовь и преданность делу творчески солидарного коллектива помогли нам победить все трудности. В плохо отапливаемых помещениях, в валенках и шубах руководители и учащиеся продолжали занятия, принимали и сдавали зачеты, устраивали концерты.

Октябрьская революция открыла перед нашей школой совершенно новые возможности. Включенная в 1919 году в сеть государственных учебных заведений под названием «Московской Государственной показательной музыкальной школы», она значительно расширилась как в отношении количества учащихся и педагогов, так и учебного плана. Школа переходит на государственный бюджет, обучение в ней становится бесплатным. В конце 1923 года по ходатайству сотрудников и учащихся школа получает название «Государственного музыкального техникума имени Гнесиных». А. В. Луначарский в записке, адресованной в одно из советских учреждений по поводу нашей школы, пишет: «... обращаю Ваше внимание на то, что это совершенно образцовая школа. Я знаю очень немного учебных заведений, считая все типы школ в Москве, которые доставляли бы мне столько радости своей деятельностью, добросовестностью и необычайно плодотворной работой».

Значительную помощь в работе оказывал возникший в 1918 году Союз Всерабис и тогда же образованный Первый объединенный местком музыкальных школ Москвы, первым председателем которого был прекрасный, высокоинтеллигентный музыкант и человек И. Г. Званский, а я была его заместителем.

Наша школа еще задолго до революции стала на путь действительно профессионального обучения. Многие ученики поступали в школу для того, чтобы вслед за тем, после соответствующей подготовки, перейти в консерваторию для завершения музыкального образования. Среди наших учеников были также выдвинувшиеся впоследствии музыканты, как всемирно известный пианист Н. А. Орлов, учившийся в школе одновременно со своим братом и матерью О. П. Орловой. У нас учился А. Юрасовский, сын выдающейся певицы московского Большого театра Н. В. Салиной, впоследствии

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание