ТРИБУНА

Е. Грошева

К ИТОГАМ ДИСКУССИИ

Написан заголовок статьи, и тут же возникло сомнение: правильно ли сейчас подводить итоги спорам и размышлениям, получившим отражение на страницах журнала в связи с выступлением М. Элик¹, мыслям, которые охватывают столь объемные, столь важные вопросы нашего искусства? Ведь эти вопросы встали перед нами не сегодня и не вчера, и, видимо, получат свое разрешение в результате длительного процесса развития музыкального творчества, в тесном его взаимодействии с жизнью. Конечно же, проблемы важнейших жанров (кстати, не только оратории, оперы и симфонии) всегда будут привлекать пытливое внимание критиков, исследователей и творцов советской музыки. Поэтому выскажу лишь несколько соображений, вероятно также далеко не бесспорных, и коснусь некоторых выступлений в дискуссии.

Хотя в ходе ее приняли участие не только молодые музыканты (М. Элик, Г. Жубанова, Б. Квернадзе), но и опытные критики и композиторы (Д. Житомирский, А. Сохор, Г. Орлов, С. Аксюк, И. Рыжкин, А. Богатырев), хотя многими авторами были высказаны интересные и верные мысли, хотя споры принимали подчас весьма жаркий характер, они не дали еще ожидаемых результатов. Вопрос, поставленный на обсуждение, мало продвинулся в своем разрешении, потому что большинство участников дискуссии ограничили свою задачу в основном «защитой» того или иного жанра, на которые в сущности никто и не покушался. Между тем проблема, поставленная в статье «Что волнует сегодня», нуждалась не только в критике, но и в углубленной разработке. Может быть, в силу того, что дискуссия не дала большого позитивного материала, она и показалась Т. Хренникову «излишне монументальной»²

_________

¹ М. Элик. «Что волнует сегодня». «Советская музыка», 1963, № 1.

² См. его доклад на объединенном пленуме правлений СК СССР, РСФСР и Москвы «За музыку коммунистического завтра!», опубликованный в настоящем номере журнала.

Право же, вряд ли необходимо было столь пылко спорить о том, жить или не жить опере и симфонии! В Программе КПСС ясно подчеркнуто, что социалистический реализм предполагает многообразие творческих форм, стилей и жанров.

Мне думается, пафос выступления М. Элик надо видеть совсем не в стремлении «уничтожить» симфонию или оперу, как можно подумать, читая статьи некоторых ее оппонентов. Конечно, дают повод для критики не только наивность и прямолинейность отдельных спорных мыслей молодого автора. Явно неверно, прежде всего, стремление М. Элик приписать вокально-симфоническим жанрам «самые передовые художественные тенденции современности», убедить, «что именно здесь бьет наиболее живая струя советского музыкального творчества» (подчеркнуто мною. — Е. Г.). Односторонность, пристрастность всегда сопутствуют вкусовому, ограниченному вгляду на многообразный процесс развития нашего искусства, неумению подметить подлинно живое, новое во многих его явлениях, иногда внешне совершенно различных, но одинаково рожденных настоятельными эстетическими запросами самой действительности.

Поэтому вряд ли нужно доказывать, что правы те авторы, которые не согласились с желанием М. Элик приписать особую, исключительную перспективность развития кантатно-ораториальным жанрам. Исследователи музыки должны хорошо знать, что обогащение искусства происходит в тесной взаимосвязи, при тесном взаимообмене всех форм, жанров и творческих стилей. Разве существует какая-нибудь область музыки, которая развивалась бы самостийно, «из самой себя»? И симфонизм, рожденный когда-то оперой, теперь питает многие жанры. Кстати, Элик этого не может опровергнуть: ведь пишет-то она о вокально-симфонических формах. Иное дело, что в порыве увлечения другие жанры представляются ей «отстающими», чуть ли не исчерпанными в том виде, как они сложились «на сегодняшний день». И хотя М. Элик неудовлетворена состоянием симфонии и оперы именно «на сегодняшний день» и вовсе не отказывает им в возможности дальнейшего развития, с ней надо спорить.

Ведь обилие штампованных решений в музыкальных произведениях того или иного жанра еще не говорит о том, что в нем нет живых явлений. Штампы появляются всюду, где только дыхание подлинного искусства подменяется ремесленничеством, подражательностью, эпигонством. И сколько мы слышали и слышим до сих пор подобных кантат и ораторий! К сожалению, М. Элик не дает себе труда доказать, что многие или хотя бы разные образцы этого жанра стали сегодня большими художественными завоеваниями.

Во всяком случае, кроме вокально-симфонического творчества Свиридова, других убедительных примеров она не приводит. А они несомненно имеются.

Только увлечением можно объяснить и попытку молодого автора оторвать сегодняшний этап ораториального творчества от предыдущего и утвердить «многозначность», «всеохватность» содержания как ведущую тенденцию произведений лишь последнего времени. Разве конкретность исторических тем и образов, например, известных кантат Ю. Шапорина и С. Прокофьева равняется «однозначности»? Во всех этих противопоставлениях М. Элик (а вслед за ней и А. Сохор) противоречит своим же утверждениям, будто композиторы тяготеют к синтезу слова и музыки, желая сказать «именно так, и никак иначе». Конкретность музыкальных образов нисколько не мешает их «емкости» и всегда будет только достоинством произведений любого жанра.

Словом, в статье М. Элик немало спорного и противоречивого. Но было бы неверно не оценить острый интерес, проявленный автором к сегодняшней проблематике, его наблюдательность, стремление обобщить реальные впечатления от современных музыкальных явлений и даже попытаться их объяснить. Именно это и привлекло внимание редакции к статье М. Элик, открыто высказавшей точку зрения, так или иначе разделяемую некоторыми композиторами и музыковедами.

Уж слишком часто мы читаем столь же «гладкие», сколь и равнодушные опусы молодых музыковедов, где совсем не бьется тот «тревожный пульс размышлений и поисков», который верно подметил Д. Житомирский в статье М. Элик. Печально, однако, что такой опытный полемист в споре с молодым музыкантом не помог ему разобраться в сути волнующих его вопросов и развернул дискуссию совсем в иной плоскости. Вряд ли было важно на страницах специального журнала утверждать хрестоматийные истины вроде того, что «музыка, не связанная со словом, содержательна, конкретна, питается из жизненных первоисточников не в меньшей степени, чем другие искусства», что «конкретность ее остается особой, не такой, как в других искусствах», или вновь возвращаться к пресловутой «проблеме трагедийности». Вряд

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

ТРИБУНА

Е. Грошева

К ИТОГАМ ДИСКУССИИ

Содержание