ОБСУЖДАЕМ СИСТЕМУ ПОДГОТОВКИ МУЗЫКАНТОВ

М. Друскин

ВАРИАЦИИ НА НЕИЗМЕННУЮ ТЕМУ

О том, что преподавание в Консерваториях музыкально-исторических дисциплин страдает многими недостатками, знают все: и те, кто слушает курсы, и те, кто их ведет, и те, кто руководит составлением планов и программ. С большей или меньшей страстностью об этом говорят на методических совещаниях, пишут в прессе. Правда, уже не спорят, как бывало, до хрипоты — устали от непрекращающегося штопания тришкиного кафтана: там подправят, здесь убавят, и тем не менее, как говаривал покойный ленинградский профессор М. Чернов, «вуз и ныне там». Ибо требуется не очередная штопка, а смелое преобразование методики преподавания.

Пресловутая проблема нехватки учебных часов, отведенных на исторические курсы, заслонила, на мой взгляд, более существенные вопросы. В первую очередь это вопрос о том, кто и как читает. Современная действительность предъявляет высокие требования к педагогу — идейному воспитателю молодежи. Быть на уровне этих требований — значит многое заново осмыслить и по-иному трактовать.

Большие изменения произошли за последние годы в советской музыкально-исторической науке. Радует несомненный ее рост. Издано немало капитальных трудов (большинство из них, попутно говоря, все еще не отрецензировано) и множество популярных брошюр. Студенты обеспечены квалифицированными учебниками и учебными пособиями, которые охватывают почти все разделы читаемых курсов. Не так давно мы еще не были в состоянии этим похвастаться. Теперь же пытливый студент может хорошо изучить историю музыки и не посещая лекций. И, естественно, незавидной будет участь педагога, который ограничится на занятиях лишь пересказом того, что содержится в учебниках.

Как же следует обновить методику и практику преподавания истории музыки? Предложения, о которых пойдет речь, нередко публично высказы-

вались мною; кое-кто с ними соглашался, другие возражали, чаще же всего указывалось: еще рано осуществлять их. Но, может быть, сейчас уже приспело время? Попробую еще раз: ведь и капля камень точит.

Сначала несколько общих предпосылок.

Наука основывается на изучении фактов, их сопоставлении и осмыслении; так выясняются социально-исторические закономерности процесса развития. Но в искусстве этот процесс осуществляется через личность художника — в его творчестве. Отсюда возникает первая трудность при ведении курса, равно как и при написании учебника по истории музыки (трудность эта знакома искусствоведам всех специальностей): как сочетать процессуальный принцип изложения с монографическим? Иначе говоря: как показать историко-стилистическую и жанровую эволюцию искусства, одновременно выпукло обрисовав крупнейших художников прошлого и современности? Вопрос сложный, который неоднократно дискутировался, особенно в связи с публикацией коллективных трудов по истории советской литературы или музыки. И не здесь решать его. В применении к консерваторским курсам — это дело уменья, широты научных взглядов и педагогического таланта. Бесспорно одно: историю музыки нельзя излагать ни только по «генералам» (как это делалось в давно прошедшие времена), ни лишь косвенно их упоминая по стилям и жанрам (как это сделано, например, в двухтомном труде под руководством Гвидо Адлера «Handbuch der Musikgeschichte»).

Но наша профессия таит еще одну, дополнительную трудность; она обусловлена спецификой музыкального искусства — его временной природой. Историк литературы по ходу лекции напоминает слушателям содержание романа, историк живописи экспонирует картину, мы же вынуждены проигрывать музыкальное произведение целиком или в отрывках. А времени, которое отводится на курс, мало. Вот и возникает дилемма: либо читать историю музыки без музыки, либо анализировать музыку без истории. Таковы Сцилла и Харибда, которые грозят поглотить наш утлый челн. Опять же спасают знания, опыт, педагогический такт. Декретировать здесь нельзя, хотя соответствующие главки и пытаются это делать, предписывая такое-то количество часов отводить лекционным занятиям (без музыки), а такое-то семинарским (с музыкой).

Отмеченные трудности надлежит, как мне кажется, по-разному преодолевать на курсах общих (для студентов-исполнителей) и специальных (для музыковедов). В этом отношении у нас также не все благополучно. Вновь подчеркну: я говорю не столько о содержании занятий, которые во многом обогатились, особенно если иметь в виду музыку нового и новейшего времени, зарубежную и советскую, сколько о методике преподавания. Именно с методической точки зрения нет точного разграничения между курсами общими и специальными: отличия между ними не качественные, а количественные. В этом и заключается, по-моему, основная ошибка. Музыковед по сравнению с исполнителем получает лишь больше сведений; само по себе это неплохо, но они должны быть вместе с тем качественно иными. Содержание курсов неминуемо совпадает — изучаемые явления те же — но должны же быть разные профили преподавания! А как раз в этом отношении еще не все продумано.

Начнем с исполнителей.

Существовал некогда хороший обычай¹. Заключался он в том, что курсы истории музыки велись на сводных занятиях студентов всех исполнительских специальностей — на «потоке». Читать подобные лекции нелегко: только видные ученые, обладавшие ораторским талантом, выдерживали такое испытание. Но испытание это вдвойне оправдывало себя: с одной стороны, ведущие педагоги, что называется, подтягивались — выдавали максимум того, что могли, дабы заставить слушать себя большую, разношерстную аудиторию, а, с другой — студенты получали великолепный урок глубокого освещения исторического процесса и лаконичного музыкального анализа, урок истинного красноречия и образного мышления, увлекающих массы. Вспомним лекции А. Оссовского, И. Соллертинского — их не забудут слушатели! Это были подлинно праздничные лекции, пробуждавшие у студентов любовь к музыке.

Ныне положение изменилось. Группы «разукрупнены» (порой до 8–10 человек), и часто педагог автоматически повторяет одно и то же по многу раз. Уровень занятий от этого снижается — они делаются более будничными, что порождает незаинтересованность не только у педагога, но и у студента. А как тут не вспомнить мудрые слова Шумана: «Ничто так не плодит посредственности в искусстве, как посредственные разговоры о нем».

Но дело не только в психологических факторах, хотя они и очень важны в педагогической работе, — главное в сути излагаемого.

_________

¹ На моей памяти в Ленинградской консерватории он продержался лет десять, если не больше, а потом, где-то на рубеже сороковых-пятидесятых годов, был упразднен. Почему, до сих пор не понимаю.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка