Выпуск № 8 (297) | 1963 - страница 64

зыкальностью и, главное, стилистической чуткостью, позволившей артистке раскрыть творческий облик столь различных композиторов, как Б. Бриттен, С. Прокофьев, М. Равель, И. Стравинский и другие.

Советское искусство было достойно представлено на фестивале и нашло самый положительный отклик среди слушателей, продемонстрировав еще раз силу и жизненность наших эстетических принципов. Это явилось особенно важным потому, что в концертах фестиваля исполнялось немало произведений совершенно иной, так называемой «авангардистской» направленности.

В кратких пояснениях, содержавшихся в программах, часто говорилось об экспериментальных устремлениях «авангардистов». Конечно, искусство требует неустанных творческих поисков, но не все эксперименты могут быть полезны. Они должны быть воодушевлены высшей идеей, а не превращаться в самодовлеющие манипуляции шумовыми эффектами. Кроме того, по нашему мнению, на эстраду должны выноситься не самые эксперименты, а их художественные результаты, то есть содержательные и эстетически ценные произведения. К сожалению, многое из исполнявшегося не соответствовало этому требованию.

Так, в «Сальто» для саксофона и камерного оркестра польского композитора Б. Шеффера противоестественные, сумбурные звучания солирующего инструмента накладываются на... разговор оркестрантов друг с другом. «Вариации» итальянского композитора Л. Берио также в значительной мере основаны на чисто речевом эффекте — чтении нескольких фраз из романа «Улисс» Д. Джойса. В 3-й серенаде Б. Мадерно слушателя оглушает дикий рев и грохот. И это еще не предел разрушительных, антигуманистических устремлений «авангардистов».

Все рекорды были побиты американцем Д. Кэйджем. Он выступил с «лекцией» о современной американской музыке, состоявшей из нескольких весьма туманных афоризмов и чудовищного словесного нагромождения, создаваемого одновременным звучанием трех магнитофонов, вещавших голосом «лектора». Трудно писать без возмущения о последовавшей затем «музыкальной иллюстрации». Я читал о так называемом «подготовленном рояле», изобретенном мисте-

Опера Б. Бриттена «Сон в летнюю ночь» на сцене Загребского театра

ром Д. Кэйджем, но никогда не мог представить себе всю бессмысленность и уродство этого «музыкального» аттракциона. Пианист закладывал в инструмент куски различных материалов, сыпал в него какой-то белый порошок, садился на пол и с шумом раскачивал педали, бил молотком по раме и по струнам и т. д. Временами казалось, что видишь какой-то чудовищный сон, но это была явь, и все это проделывалось человеком, который умеет играть на рояле! Тяжело было смотреть на участника этой дикой расправы с инструментом — пианиста Д. Тудора. Совершенно невозможно описать выступление Д. Кэйджа в качестве «дирижера». Достаточно сказать, что одним из его приемов были плевки в микрофон!

Может быть, не следовало бы вообще уделять внимания мистеру Д. Кэйджу. Но ведь он фигурировал в программах обоих загребских бьеналле, ведь некоторые музыканты утверждали, что... «его влияние на музыкальное творчество наших дней огромно» (!). Говорилось всерьез о его «феномене». Нам же несомненно, что Д. Кэйдж наглядно показывает предел бессмыслицы, к которой ведут теории «авангардизма», стирающие границу между шумом и музыкой.

Об этом совершенно недвусмысленно говорил участник фестиваля музыковед Г. Штуккеншмидт, считающий «самым важным событием послевоенной эпохи то, что весь мир звуков, тоны, шумы, слова стали объектом научных изысканий и объединены впервые в истории музыки в тотальном творении». А по мнению П. Шеффера — руководителя группы музыкальных изысканий Французского радио и телевидения, «музыка уже не стала актом выражения мысли композитора, обращенным к публике, но актом открытия и знания».

По отношению к Д. Кэйджу вернее сказать — актом издевательства. Так восприняло его выступления большинство слушателей, об этом писала и газета «Борба» в статье, озаглавленной «Ночной ритуал хаоса и бессмыслицы» («симфонический концерт» Д. Кэйджа начался в 12 часов ночи). Я знаю многих американских музыкантов, и мне невозможно поверить, что Д. Кэйдж в какой бы то ни было мере представлял искусство своей страны. Своими выступлениями он оскорбляет всех, кому дороги интересы человеческой культуры.

В связи с этим вновь встает вопрос о пагубном воздействии принципов так называемого «авангардизма», губящих каждое дарование. Еще раз надо решительно, безоговорочно возразить тем, кто идет по этому пути. В его конце находится тупик, где маячит фигура Д. Кэйджа, с невозмутимым видом плюющего в микрофон и сокрушающего молотком рояль. Впрочем, кто знает, быть может, кто-нибудь превзойдет и самого Д. Кэйджа!

Но никто и ничто не поколеблет нашей веры в творческие принципы большого искусства современности, воодушевляющие композиторов различных стран. Они с уважением относятся к великим традициям прошлого и никогда не забывают об эстетической основе настоящей музыки, не нуждающейся в «тотальных» эффектах. Этому искусству, вдохновленному большими идеями, и принадлежит будущее, оно является истинным авангардом современной художественной мысли, оно принимается людьми с открытым сердцем и великой радостью. На его знамени написано великое, всегда звучащее гордо слово Человек.

На фестивале было немало интересных встреч с музыкантами разных стран. Мы снова спустя несколько месяцев увидели И. Стравинского на репетиции, углубленного в партитуру, придирчиво следящего за каждым звуком, увидели его и за дирижерским пультом. Мы посетили его, много говорили на различные творческие темы и снова убедились в его интересе к нашей стране и силе впечатления, оставленного прошлогодним визитом. Жена композитора — В. Стравинская — говорит о том, что после возвращения из Москвы он вновь перечитал Пушкина, Блока и других русских поэтов. «Россия обогатила меня», — сказал нам на прощанье И. Стравинский, пожелавший новых успехов своим советским коллегам.

Не раз встречались мы с Л. Ноно. Мы знаем его как человека передовых общественных взглядов, но в то же время и как одного из наиболее последовательных сторонников принципов «авангардизма».

Он стремится к созданию произведений на большие и важные темы (пример — его опера «Нетерпимость», рассказывающая о борьбе против реставрации фашизма и опасности новой войны). Но содержание вступает в неразрешимое противоречие со средствами выразительности, и результат оказывается совсем не тот, на который рассчитывает автор. Хотелось от всего сердца пожелать Л. Ноно — талантливому музыканту и обаятельному человеку — найти свой, по-настоящему новый путь, создать произведения, в которых содержание и форма находились бы в гармонии и которые выразили бы большие чувства, волнующие его сердце.

Наконец — о встречах с югославскими музыкантами. Они были очень многочисленными и в Загребе, где собрались композиторы и музыковеды

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Опера Б. Бриттена «Сон в летнюю ночь» на сцене Загребского театра

Содержание