Выпуск № 8 (297) | 1963 - страница 12

озорно-гротескных и романтических образов обуславливают рельефность динамического плана произведения.

Причудливо изломанная по очертаниям главная тема принимает маршевый или танцевальный «виды», звучит угрожающе наступательно у медных или пародийно крикливо, порой преднамеренно искаженно у деревянных. В ее дразнящих рисунках, внезапно разгорающихся и столь же внезапно тускнеющих, тембровых красках много вызывающего задора. И все же я не чувствую в этих эпизодах-причудах целенаправленного движения, продиктованного глубокой внутренней логикой образного развития. Поэтому в целом гротескная линия сочинения представляется мне распыленной и статичной.

Интереснее воплощено в Концерте романтическое начало. Обе лирические темы, выразительные, чувственно наполненные, свободны от угловатости, искусственности, присущих мелодическому строю главного образа (хотя вторая из них и возникла из его преобразованного мотива).

Запоминается заключительный эпизод сочинения, написанный с тем ощущением красоты, которое столь привлекательно в молодом даровании ¹. И слушатель, конечно, охотнее внимает этой благородной мелодии, нежели многим забавным кунштюкам, которыми перенасыщена партитура. Хочется верить, что непосредственность юности возьмет верх и с убедительной силой скажется в последующих сочинениях Г. Канчели.

Вот несколько новых имен, несколько новых сочинений. Разумеется, не все (всех, пожалуй, и не обрисуешь в журнальной статье). Какие же выводы позволяет сделать этот предварительный, далеко не полный обзор?

Наша культура — духовная культура социалистической нации. Уже сегодня формируются в ней и черты культуры коммунистической эпохи. Богатейшие пласты народного песнетворчества, пронесшие сквозь века могучую самобытность, огромную выразительную силу, — прочный фундамент ее здания. Но возводится оно в условиях нашей современности: сегодняшнее искусство что-то впитывает и что-то отвергает, обогащается и обогащает. Мне кажется, для молодежи в особенности важно понять направление развития культуры, то, как она соприкасается с родственными, прежде всего социалистическими культурами народов нашей Родины, прогрессивными традициями мировой музыки.

В творческой позиции молодых ощущается, на мой взгляд, органическая связь с тем основополагающим эстетическим постулатом, который определил пути развития современного грузинского искусства: претворение на национальной почве принципов классической реалистической музыки, обогащение национальных традиций опытом передовой современной культуры. И именно это позволяет надеяться, что будущее грузинского музыкального творчества в надежных руках. Ибо молодые идут тем плодотворным путем расширения интернациональных связей своего искусства, которым шли и предыдущие поколения наших мастеров.

Так, например, острый интерес грузинских композиторов к народному эпосу формировался под сильным воздействием эстетических принципов «Могучей кучки». Кучкистский подход к теме народа в произведениях, например, Ш. Мшвелидзе находит опору в интонационном строе и эпических формах национального хорового искусства. «Заново открытые», овеянные чистым горным воздухом и ароматом скалистых пейзажей, интонации эти привнесли в грузинскую музыку мужественный дух, аскетическую суровость. Они привлекли внимание и других композиторов, в том числе молодых.

В музыке А. Баланчивадзе, наоборот, острота национально-характерного несколько сглажена, а мелодизм более обобщенного вида. Стремясь к симфонической действенности развития, динамизации жанрового материала, композитор обогатил национальную культуру новыми жанровыми красками, например не свойственной ей ранее маршевостью.

В мелодизме А. Мачавариани претворяются особенности речитативных форм народной музыки, своеобразно соединенные с некоторыми стилистическими приемами романтизма. Эта связь более всего заметна в лирически экспрессивных образах. Обращаясь же к жанровым образам, композитор нередко обостряет ритмические рисунки в духе современной моторности.

В песнях Р. Лагидзе глубоко преображена стихия грузинского городского музыкального быта, а маленькие кантаты «О Ленине», «Партии» и «Грузии» по-своему претворяют традиции советской массовой песенности.

Принципы советской оперной эстетики, как уже говорилось, плодотворно преломлены в драматургии оперы О. Тактакишвили «Миндия».

_________

¹ И потому я не могу присоединиться к критике Концерта, содержащейся в статье Н. Жиганова «Доброго творческого пути!» («Советская музыка», № 4, 1963). Вероятно, на его оценку повлияло то, что он слушал сочинение в неудовлетворительной механической записи.

И каждый из этих глубоко индивидуальных случаев (а число их, конечно, можно умножить) наглядно свидетельствует о том, сколь живительны широкие интернациональные связи для развития родного музыкального искусства. Осуществляя их, наши молодые композиторы обращают свои пытливые взоры прежде всего к творчеству Шостаковича, Прокофьева, Бартока, отчасти Стравинского.

Эта увлеченность вполне понятна и благотворна. Так, она привела к значительному обогащению, как мы видели, гармонического мышления молодых музыкантов, в частности, благодаря обильному использованию искусственных ладов (прекрасно уживающихся с натуральными народными и мажоро-минором), аккордов нетерцевого строения, политональных наложений.

Другой важный результат освоения лучшего опыта современной музыки — жанровое обогащение выразительных возможностей национальной культуры. Возьмем, к примеру, токкатность, столь часто встречающуюся в произведениях молодых авторов. Интерес к ней обусловлен тем, что она помогает передать динамику внутреннего напора, энергичный порыв, и, если хотите, некий «пульс ощущений» современного человека.

Еще на заре грузинского пианизма, в конце 30-х годов, токкатность ярко воплотилась в танцевальной пьесе А. Мачавариани «Хоруми», предвосхитившей одну из важнейших (наряду с остинатностью) особенностей творчества современной молодежи.

Определенные успехи достигнуты и на путях обновления интонационного языка. Молодые грузинские композиторы все чаще тяготеют к жанрово обобщенному мелодизму, к свободной поэтической трансформации бытующих музыкальных форм. Я уже рассказывал о пленительной второй части Фортепианного концерта Н. Габуния. Быть может, секрет обаяния этой музыки кроется в том, что автор опосредованно претворил здесь некоторые черты мегрельских колыбельных. Их певучесть, кантиленность синтезируется с чисто инструментальным орнаментированием и с речевой декламационной выразительностью. В результате возникает образ целомудренный, сдержанный, даже застенчивый, заставляющий вспомнить об эстетике прекрасного, утвержденной искусством Прокофьева. Эмоциональной обобщенностью и одновременно изысканностью некоторых гармонических и оркестровых приемов, восходящих к особенностям современной эстрадной музыки, отличаются лирические темы концерта Г. Канчели.

Хочется отметить, однако, что мелодический стиль молодых авторов порой бывает слишком рафинированным, статичным, не «раскрывается» изнутри. И тогда неоправданные гармонические жесткости не могут скрыть погрешностей голосоведения, а фактурные находки, даже остроумные и смелые, — отсутствия целеустремленного тематического развития. Несомненное достоинство многих мелодических образов — их характерность, физиономичность, яркость программного замысла. «Ахиллесова пята» — недостаток напевности, широты дыхания, «вокальности». Произведениям молодых авторов не хватает песенности в самом широком смысле этого слова — не хватает настолько, что по существу их мышление скорее гармоническое, нежели полифоническое. Мне кажется, досадные творческие неудачи Н. Мамисашвили (Концерт для гобоя) и Н. Вацадзе (Фортепианный концерт) объясняются аморфностью тематического материала, его незначительностью.

Чем объяснить подобные просчеты в творчестве молодых, приобретающие, так сказать, характер определенной закономерности? Думается, здесь несколько причин. Одна из них — боязнь открытой эмоциональности, безыскусственной простоты, отличающих, например, жанры народного искусства. Другая — излишне критическая позиция, занимаемая некоторыми молодыми людьми по отношению к музыке непосредственно предшествующего поколения. Эта позиция мешает им в полную меру воспользоваться уже имеющимися художественными достижениями, в том числе и интонационными. А ведь интонационный строй музыки 30-х — 50-х годов отражает естественный процесс нашей эволюции, обладает несомненными эстетическими достоинствами и явно заслуживает дальнейшего развития. Наконец, третья причина — преимущественное увлечение жанрами инструментальной музыки. Хорошо, что молодые композиторы активно развивают и обогащают эти жанры. Но не следует забывать и о других, в частности о вокальных. А ведь устоявшиеся композиционные особенности, типовую архитектонику, виды жанрового обобщения, вообще творческую инерцию труднее преодолеть в «чистых» формах, нежели синтетических. И не случайно в области музыкального языка наши композиторы проявляют определенную смелость, в области же обновления формы их достижения очень и очень скромны.

А теперь обратимся к главному вопросу — о содержании творчества молодых. Конечно, в подлинно реалистическом искусстве средства выразительности не развиваются сами по себе, это развитие — прямое следствие расширения образной сферы. И действительно, такое расширение заметно в произведениях молодых грузинских

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание