Выпуск № 6 (295) | 1963 - страница 75

Дружеские шаржи И. Шмидта

Дм. ПОКРАСС

Боевое вспомни время!
Шашку — в руки, ногу — в стремя;
Вороной рояль хорош,
Песни новые даешь!!!

В. СОЛОВЬЕВ-СЕДОЙ

В перерыве двух боев
В старой гимнастерке
Он Василий Соловьев
Иль Василий Теркин?
Обратились к соловью,
Получили интервью:
«Опыт я передаю —
Песню лучшую мою
Тезке молодому
Соловью-Седому...».

Эпиграммы Ю. Кадашевича

Международный калейдоскоп

Побоище в храме Мельпомены

Музыкальная драма-мистерия в одном акте.
Музыкальное сопровождение из произведений Дж. Верди.
Время действия — наши дни.
Место действия — Миланская консерватория.
Действующие лица:
Музыкальное издательство Каза Рикорди.
Представитель издательства музыковед Джулио Конфалоньери.
Австралийский дирижер Дэнис Воган.
Дух Джузеппе Верди.
Статисты — публика, жюри и т. д.

*

Битком набитый зал Миланской консерватории. Присутствует 500 человек заинтересованных и десять человек жюри. На эстраде оркестр и дирижер Дэнис Воган. Из зрительного зала раздаются крики:

— Варвары! Безобразие! Жулики!

— Рикорди прав!

— Рикорди неправ!

— Воган прав!

— Заткните рот Вогану!

— Дайте Вогану высказаться!

— Все жюри подкуплено издательством! Сколько им дали?!

(В порядке продолжения дебатов оркестр под управлением Дэниса Вогана исполняет для сравнения отрывки из оперы Верди «Фальстаф» в том виде, как написал Верди, и в том виде, в каком выпустило оперу издательство Каза Рикорди.)

Дух Джузеппе Верди (возмущенно): Мои сограждане! Музыку эту надо исполнять так, как я ее написал. И тогда не будет никаких споров!

(Никто его не слушает.)

Конфалоньери: Подумаешь, как будто нет никого умнее Верди! Раз издательство выпустило партитуру со своими поправками, значит, так и надо. В конце концов издательство лучше разбирается в своих делах, чем какой-то там композитор, которого к тому же нет в живых!

Дух Верди: Нахал! (Снова никто не обращает на него внимания.)

Воган (обращаясь к духу Верди): Маэстро, вам-то известно, что я пять лет изучаю ваши рукописи и обнаружил в одной только партитуре Фальстафа 27 тысяч искажений и изменений! Уж я их выведу на чистую воду, этих издателей и музыковедов!

Дух Верди: Не удастся тебе этого сделать, мой мальчик! Самое главное — у них денег много. Сила на их стороне. Так и будут меня издавать, как им хочется, мерзавцы этакие...

Конфалоньери: Ах, он еще и ругается! Эй, полиция, выведите-ка отсюда этого склочного старикашку!

(Дух Верди в испуге прячется.)

Между сторонниками Рикорди и Вогана завязывается рукопашный бой. Раздаются крики, стоны.

— Пустите руку!

— Вы мне отдавили ногу, черт вас возьми!

— Перестаньте колотить меня кулаком по голове!

— А в морду хочешь?

— Караул!

— У меня украли кошелек!

(Раненых и изувеченных уводят и уносят.)

Неравная битва между молодым дирижером и капиталистическим издательством — левиафаном, подкупившим, помимо жюри, по меньшей мере три четверти публики, закончилась, естественно, не торжеством истины, а победой сильнейшего, то есть издательства Каза Рикорди. Вывод жюри, состоявшего из музыкальных критиков, материально всецело зависимых от издательства, гласил: «Партитура оперы Верди «Фальстаф» в издании Каза Рикорди носит на себе следы естественной эволюции [?!], одобренной самим автором. [Видимо, посмертно!] Дух произведений сохранен».

При оглашении решения жюри дух Джузеппе Верди, рыдая и стеная, исчез...

*

В украшении фойе нового здания Нью-йоркской филармонии принял участие скульптор Ричард Липпольд. Там стоит его абстрактное «творение» длиной в 190 футов, простираясь с одного конца фойе до другого. Называется оно «Орфей и Аполлон». Ричард Липпольд очень сердится на вопросы и замечания посетителей, явно не доросших до понимания его произведений. «Почему, — сердито спросил мистер Томпсон из Бруклина, глядя на «Орфея», — рабочие не вынесли отсюда эти строительные леса?!» «Ах, неужели это бог? — сказала миссис Линдсей, неприязненно осматривая беспорядочное нагромождение брусьев, изображающее Аполлона, — а я-то думала, что это установка для улучшения акустики!»

В самое безвыходное положение, однако, попадают те, которые хотят непременно выяснить: которые брусья Орфей, а которые Аполлон!

По материалам «Ньюсуик»

*

Ровно год тому назад журнал в «Музыкальном калейдоскопе» ознакомил читателей с творчеством американского композитора Джона Кэйджа¹. Спешим сообщить о его последних достижениях, показанных им недавно в Западном Берлине, в концерте под лозунгом «Музыка века техники». «Музыка, — заявил Кэйдж, — это вообще нечто случайное». И в подтверждение отстучал несколько строчек на пишущей машинке, клавиши которой снабжены электронными усилителями. После исполнения упомянутой коротенькой пьески — интерлюдии на пишущей машинке — Кэйдж представил слушателям профессора Штуккеншмидта, которому было поручено вступительное слово, и сообщил, что дальше в роли исполнителя выступит также его помощник маэстро Дэйвид Тудор.

На эстраду выкатили два рояля без крышек. К инструментам были прилажены разнообразные спирали, проволоки и вспомогательные шумовые средства типа колотушек, без которых произведения мистера Кэйджа не могут быть исполнены. Мистер Дэйвид Тудор стал энергично приводить в действие то клавиши, то проволоки, то прикрепленные к ним колотушки. Одновременно профессор Штуккеншмидт открыл рот и стал... не петь, а произносить свое вступительное слово. Особенность концерта «Музыки века техники» заключалась именно в том, что исполнение музыки Кэйджа и музыкальный конферанс профессора шли одновременно, своеобразным контрапунктом, сливаясь вместе и заглушая друг друга.

Профессор под производимые маэстро Тудором шумы и лязги поведал публике о том, что хотя его музыкальное образование невелико, зато он весьма эрудирован в другой области — он является одним из лучших в мире знатоков грибов! Умение безошибочно отличать поганки от шампиньонов вполне подковало профессора для бойкого толкования смысла музыки Кэйджа.

Неожиданно в разгаре концерта возник непредвиденный Кэйджем и его коллегами «шум», в какой-то мере подтверждающий его концепцию, что «музыка — это случайность». Однако звуки неслись не с эстрады, а из зрительного зала. То были типичные «чистые звуки» — свистки и возмущенный рев публики, не выдержавшей испытания «музыкой века техники»...

«Телеграф», Берлин

А. Баранова

_________

¹ См. «Советскую музыку» № 6 за 1962 г.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка