гики — прямое следствие творческого развития науки и немыслимо без него. Это относится как к общим, основным положениям самой концепции гармонии, о которых уже шла речь, так и к некоторым технологическим деталям. Полезно было бы, в частности, как предлагают в своих письмах некоторые наши читатели (например, ленинградский инженер К. Рихтер), рационализировать, строго логизировать учение о классической гармонии. Ведь сумели же подобную задачу осуществить академик А. Колмогоров и его коллеги-математики в области стиховедения, о чем недавно сообщалось в центральной прессе! Не надо бояться такого вторжения в музыку — в сущности, начало ему положил еще Танеев. Исследования в этом направлении следует вести, печатать, обсуждать. Ибо уровень развития любой науки зависит не только (хотя и прежде всего, и главным образом!) от верно направленного идейно-творческого осмысления практики, но и от образцового современного состояния ее «подсобного» технического «хозяйства».

*

Прошедшая дискуссия показала, что в целом наша теоретическая мысль заметно выросла, окрепла. Но с тех, кому многое дано, многое и спрашивается. Советским теоретикам дано много: подлинно научное мировоззрение, увлекательный материал — гениальное наследие классиков и богатейшая практика национальных музыкальных культур, хорошие условия работы, активная поддержка общественности. Среди них немало одаренных и квалифицированных специалистов разных поколений. И потому спрос с них велик. В связи с этим — о двух существенных недостатках дискуссии о современной гармонии.

Один из них заключается в том, что участники дискуссии, оживленно обсуждая чисто профессиональные проблемы, очень мало и слабо оперировали общеэстетическими критериями, не дали настоящего идейного осмысления некоторых гармонических закономерностей. Таким образом, вопросы развития музыкального языка оказались в значительной степени изолированными от вопросов развития содержания искусства. Правда, В. Цуккерман и в особенности Д. Житомирский пытались преодолеть этот недостаток. Но не одинаково успешно. И Л. Мазель обоснованно возражал как против «полемических излишеств», содержавшихся в выступлении Д. Житомирского, так и против применения им некоторых неверных эстетических понятий и терминов («деформация», «остранение»), диссонирующих с нашими представлениями о реалистическом искусстве.

Другой изъян дискуссии, тесно связанный с первым и вытекающий из него, — ее недостаточно острый характер, отсутствие боевого наступательного духа при обращении к некоторым модернистским течениям.

Участники дискуссии единогласно высказались против мертвящих схем додекафонии. Но этого мало. Надо научно разоблачить гниль и бесплодность ее эстетики, ее «теоретических» основ, ее композиторской практики. С «конкретной» и «электронной» музыкой дело обстоит проще: эта «музыка» вовсе не претендует на творческое развитие классических традиций, а некоторые ее представители откровенно признают, что их «искусство» даже не следует называть музыкой. Иное дело — атонализм, додекафония. Во-первых, на Западе ей отдают дань иной раз безусловно талантливые художники, имена и творчество которых никак не вычеркнешь из истории искусства (воздействие «системы» коснулось даже Бартока!). И это оказывает свое влияние на небольшую часть нашей композиторской молодежи. Во-вторых, теоретики додекафонии пересматривают всю историю развития музыкального мышления, пытаясь доказать, будто музыкально-историчеокий процесс закономерно привел к их «системе». Отмалчиваться тут невозможно. Надо конкретно показать, в чем и как эти теоретики искажают историческую истину, в чем ущербность их эстетики, как пагубно она сказывается на творческой практике даже талантливых композиторов, действительные достижения которых связаны отнюдь не с правоверным следованием ложной догме додекафонии.

Но решить эту, как и многие другие, задачу невозможно, находясь только в сфере узкопрофессиональных вопросов. Активное вторжение в жизнь; глубокое исследование художественной природы музыки, ее идейной основы, ее национального облика; чуткость к запечатленным в этой музыке чертам духовного мира, правда высоких человеческих чувств и мыслей — вот условия, необходимые для всякой подлинно научной дискуссии, какой бы специальной теме она ни посвящалась. Ибо на международном конгрессе или в скромном классе консерватории, на страницах прессы или в устном выступлении среди своих коллег советский ученый призван выступать активным и страстным пропагандистом истинно передового, истинно жизненного искусства.

НАВСТРЕЧУ ХОРОВОМУ ПЛЕНУМУ

Из нашего опыта

Г. ЭРНЕСАКС

На Западе еще гремели пушки, когда в 1944 г. у нас в Эстонии был создан первый профессиональный хоровой коллектив. Почему же это был мужской хор? Мы рассуждали так. Чтобы смешанный хор отвечал самым высоким требованиям, в нем должно быть около 120 певцов, — слишком громоздкое предприятие. К тому же в Советском Союзе смешанных хоров много, а профессионального мужского хора a cappella нет. Вот мы и решили восполнить этот пробел. По нашему мнению, для такого хора вполне достаточно 80 певцов: с этим составом можно удовлетворить самые строгие требования — добиться и мощного монументального звучания, и камерной мягкости. И еще одно немаловажное качество для гастрольной работы: 80 хористов отлично размещаются в двух железнодорожных вагонах...

Комплектование хора оказалось трудным делом. Ведь средняя тесситура нашего первого тенора на целый тон выше по сравнению с тенором смешанного хора. Если герою оперы за весь спектакль всего лишь раз или два приходится взбираться к ноте «си» или «до», то подобная «космическая» высота встречается едва ли не в каждой песне для мужского хора. Поэтому исполнение партии первого тенора — чрезвычайно сложная задача, тем более что очень важно сохранить обаяние, свежесть и звонкость голосов. Найти нужных исполнителей для группы первых теноров весьма нелегко, впрочем, басов-октавистов, пожалуй, еще труднее.

Каждая группа делится на две-три подгруппы, чтобы в случае необходимости исполнить, например, восьмиголосные аккорды.

В наш первый состав вошли главным образом лучшие певцы из самодеятельных хоров. Сперва опасались, что с организацией профессионального мужского хора начнут разваливаться самодеятельные. Но вышло как раз наоборот: в одном только Таллине концертирующих мужских хоров сейчас в три-четыре раза больше, чем прежде.

Музыкальные учебные заведения не смогли удовлетворить наши требования в отношении кадров. Пришлось действовать по собственной ини-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

*

НАВСТРЕЧУ ХОРОВОМУ ПЛЕНУМУ

Из нашего опыта

Г. ЭРНЕСАКС

Содержание