Выпуск № 1 (278) | 1962 - страница 27

Катрена — В. Каевченко

ку, распахивается его исстрадавшаяся душа в великолепной пятой картине («В лесу»), сложнейшем драматическом монологе, который служит психологической кульминацией оперы и поворотом к неизбежной развязке. Здесь все сосредоточено в музыке, в тонких и сложных нюансах разворачивающегося «музыкального действия», и от чуткости режиссера и исполнителя зависит раскрытие в полной мере трагического содержания этой сцены. Идя от музыки, постановщик верно прочитывает эту картину душевных терзаний человека, мучимого угрызениями совести и осознавшего бессмысленность совершенного преступления. Разумеется, разные исполнители находят здесь какие-то свои индивидуальные оттенки, но общее решение всей картины остается единым, естественно вытекающим из музыки, где каждое движение смятенной души Ондрия выражено с потрясающей и беспощадной правдивостью.

Но превосходная режиссура и усилия обоих исполнителей партии Ондрия в этой картине не могут искупить общего недостатка, который мешает спектаклю в целом достигнуть того огромного художественного эффекта, которого можно было бы ожидать. Ведь ни С. Щадилов, ни М. Магид не имеют возможности спеть вокальную партию Ондрия, написанную для большого, сильного драматического тенора, так, как она задумана автором.

С. Щадилов обладает небольшим меццо-характерным тенором, голос М. Магида сильнее и звучнее на форте, но ему недостает ровности, отделанности, а в среднем регистре он несколько тускл и невыразителен. Что касается образа Ондрия в целом, то актерская работа С. Щадилова представляется все же значительной удачей. Он уловил душевный облик этого человека, его отношение к окружающим и уже отсюда — от характера своего героя — ищет решения сценических положений. Поэтому в его пении всегда есть искренность, убеж-

Ондрий — С. Щадилов

денность, настоящая взволнованность. И кульминационные эпизоды — монолог в лесу и признание в совершенном преступлении — воспринимаются при этом как логические звенья в развитии музыкально-сценического образа.

Иное впечатление оставляет Ондрий М. Магида. Артист концентрирует свои силы на монологе в лесу, и все же монолог не воспринимается как результат естественного движения характера; до этого на протяжении двух актов он не был достаточно подготовлен: артист присутствовал на сцене, «подавал» свои реплики, выполнял все предписания режиссера, но думал, скорее всего, о том, как он справится со своим монологом, в который вложено так много труда. И монолог выглядит хорошо «сделанным» центральным «номером», в котором те же мизансцены теряют горячее дыхание жизни; в них начинает преобладать мелодраматический наигрыш.

Штелина — Г. Дударев

Нежную и трогательную Катрену, сломленную затаенным неизбывным горем, чутко играет талантливая В. Каевченко — одна из немногих исполнителей этого спектакля, полностью преодолевающих огромные вокальные трудности своей партии. От спектакля к спектаклю ее пение становится все более естественным и одухотворенным — верный признак того, что технические сложности отступают на второй план, подчиняясь задачам внутренней, эмоциональной выразительности.

Хочется приветствовать очень интересный дебют молодого певца Л. Болдина, обладающего прекрасным звучным басом и отличными сценическими данными. Но не столько эти качества выделили его в ряду других исполнителей (хотя уже сама по себе музыкальная и точная интерпретация партии старого Штелины — большая заслуга артиста), сколько огромная душевная теплота и искренность чувства, заставляющие простить ему некоторую сценическую неопытность. Другой Штелина — Г. Дударев, напротив, очень свободно держится и вполне справляется с вокальной партией, но на первых спектаклях был внутренне несколько холодноват и безразличен. Впрочем, этот недостаток постепенно изживается артистом по мере более глубокого освоения им образа своего героя.

Есть в спектакле и несомненно удачные жанровые персонажи. Помимо упоминавшихся тетки Школьницы и мачехи, следует отметить пастушка Мишку — Т. Юдину и Г. Зенкову, дружку — А. Мещевского. Но — увы! Это удачи преимущественно сценические. Хорошим вокальным исполнением среди персонажей второго плана выделились только Е. Максименко в роли деревенского парня Оленя и В. Кудрявцева — Марка, одна из подружек Катрены. Заметим, что режиссерам удается проследить жизнь образа от сцены к сцене, а иногда и вылепить выразительную драматическую партию без слов (мать Ондрия в сцене его публичного покаяния — арт. Е. Довбыш).

Вполне оправдало себя обращение к художникам братской Чехословакии, создавшим лаконичные, внешне скупые и эмоционально насыщенные декорации спектакля (художник Йозеф Свобода), колоритные и одновременно соответствующие характеристикам персонажей национальные костюмы (художник Марсель Покорный). В руках Й. Свободы могучей выразительной «краской» становится, например, свет, то создающий призрачные очертания лесных деревьев, то подчеркивающий ярким пятном нужную психологическую деталь. Так, в четвертой картине, когда Ондрий после напряженного диалога со старым Штелиной, все еще разыскивающим убийцу сына, остается один,

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Катрена — В. Каевченко

Ондрий — С. Щадилов

Штелина — Г. Дударев

Содержание